В номере вновь установилась тишина. Мой приятель вернулся в кресло смотреть сериал, беспечно вертя в руках пустую трубочку для гашиша.
– Где наш опиум? – спросил он.
Я бросил ему мешок с припасами.
– Не усердствуй. Там мало осталось.
Адвокат хмыкнул.
– Как твой адвокат я рекомендую тебе сохранять спокойствие. – Он кивнул в сторону санузла. – Зарядись чуток из маленького коричневого пузырька в моем наборе для бритья.
– Что в нем?
– Адренохром. Много не бери. Возьми самую малость – чисто попробовать.
Я взял пузырек и окунул в него кончик бумажной спички.
– Этого должно хватить, – сказал адвокат. – По сравнению с этой штукой чистый мескалин что твой имбирный лимонад. Если переборщить, совсем с ума спрыгнешь.
– Где ты его взял?
– Какая тебе разница? Не украл.
Я покачал головой.
– Боже! Какое чудовище ты обслуживал на этот раз? Такую вещь можно достать только одним способом.
Адвокат кивнул.
– Из надпочечников живого человека, – продолжал я. – С трупа не получится.
– Я знаю. Но у этого парня не было денег. Он из секты сатанистов. Предложил мне человеческую кровь, говорил, что такого кайфа я в жизни не испытывал. Я подумал, что он шутит, и сказал, что вместо крови предпочел бы получить унцию чистого адренохрома или свежие надпочечники – пожевать.
Вещество уже начало оказывать действие. Первая волна напоминала сочетание мескалина с метамфетамином. «Пойти, что ли, поплавать?» – подумал я.
– Ага, – продолжал адвокат. – Парня застукали на растлении малолетних, но он клянется, что ничего такого не делал. «Какой смысл трахать детишек? – говорил. – Они слишком мелкие». – Адвокат пожал плечами. – Что я должен был ответить? Даже чертов оборотень заслуживает адвоката. Я не решился отказать уроду. Он мог схватить нож для бумаг и воткнуть его мне прямо в шишковидную железу.
– А зря. Ему за такой подвиг самого Мелвина Белли[30] назначили бы.
Язык едва ворочался. Ощущение было такое, будто меня подключили к розетке в 220 вольт.
– Черт, надо бы где-то его раздобыть, – промямлил я. – Сожрать целую пригоршню и посмотреть, что получится.
– Что раздобыть?
– Экстракт шишковидной железы.
– А что? Хорошая мысль. Один запах этой дряни превратит тебя в объект для статьи в медицинской энциклопедии. Чувак, башка распухнет, как арбуз, наберешь за два часа пятьдесят кило. Появятся когти, кровавые бородавки, на спине вырастут шесть волосатых сисек. – Он решительно тряхнул головой. – Я что угодно готов попробовать, но никогда в жизни не притронусь к шишковидной железе. На прошлое Рождество кто-то подарил мне целый куст дурмана, один корень весил, должно быть, килограмм. На год хватило бы. Но я сожрал всю чертову отраву за двадцать минут.
Малейшие паузы в разговоре вызывали у меня желание схватить его за горло и заставить говорить быстрее.
– Хорошо! Дурман. Дальше что?
– Слава Богу, я почти все тут же выблевал. Хотя все равно ослеп на три дня. Черт, я даже ходить не мог. Все тело превратилось в воск. Я был в таком состоянии, что меня отвезли на ранчо в тачке. Говорят, я только рычал, как енот.
– Превосходно! – Я был на таком взводе, что судорожно хватался за покрывало на кровати и тащил его из-под себя. Пятки уперлись в матрас, колени заклинило. Я чувствовал, как набухают глазные яблоки – вот-вот вылезут из орбит. – Договаривай, твою мать! – прорычал я. – Что потом было? При чем тут железы?
Адвокат, взглянув на меня, отодвинулся подальше.
– Тебе лучше немного выпить, – с тревогой в голосе произнес он. – Господи, тебя неслабо плющит от этой штуки, да?
– Бывало и хуже, – я попытался улыбнуться. – Нет, это реально хуже.
Я едва мог разжать челюсти, язык горел, как подожженный магний.
– Не… не о чем беспокоиться, – прошипел я. – Окуни меня в бассейн или сделай еще что-нибудь.
– Черт! Ты слишком много принял. Сейчас лопнешь. Господи, ты на рожу свою посмотри.
Я больше не мог пошевелиться. Наступил полный паралич. Все мышцы тела свела судорога. Я даже не мог водить глазами по сторонам, не говоря уже о том, чтобы повернуть голову или разговаривать.
– Скоро пройдет, – успокоил адвокат. – Первый приход хуже всего, надо перетерпеть. Если сейчас отвести тебя в бассейн, ты пойдешь на дно, как топор.
Я не сомневался. Казалось, что даже легкие перестали работать. Мне требовалось искусственное дыхание, но я не мог раскрыть рта, чтобы об этом сказать. Похоже, вот-вот наступит смерть. Оставалось сидеть на кровати без движения. Хорошо хоть, ничего не болело.
Через пару секунд я совсем отключусь, а там уж будет все равно.
Адвокат снова уткнулся в телевизор. Шел выпуск новостей. Экран заполнила рожа Никсона; его речь была безнадежно искорежена, различалось только одно слово – жертва. «Жертва, жертва, жертва…» – бубнил Никсон. Я слышал собственное тяжелое дыхание. Адвокат, похоже, заметил, что я кончаюсь.
– Не напрягайся, – не глядя на меня, бросил он через плечо. – Не пытайся сопротивляться, или у тебя мозги начнут пузыриться. Инсульты пойдут, аневризмы… Кирдык наступит.
Рука адвоката змеей поползла переключить канал.
Способность говорить и двигаться вернулась ко мне только около полуночи. Я не очистился от зелья окончательно, просто напряжение упало с 220 до 110 вольт. Я превратился в лепечущий комок нервов, метался по номеру, как дикое животное, обливаясь потом, не в силах сосредоточиться на конкретной мысли дольше, чем на две-три секунды.
Адвокат, сделав несколько звонков, положил трубку.
– Свежего лосося подают только в одном месте. И оно по воскресеньям закрыто.
– Еще бы! Эти чертовы фрики господни размножаются, как крысы!
Адвокат с интересом посмотрел на меня.
– А как насчет «Процесса»? – бормотал я. – У них есть здесь филиал? Может, гастроном хотя бы? С парой столиков в торговом зале? В Лондоне у них богатейшее меню. Я там однажды ел – потрясающая жрачка.
– Возьми себя в руки. В этом городе лучше не заикаться о процессах.
– Ты прав. Вызови инспектора Блура[31]. Он разбирается в еде. У него должен быть список.
– Лучше позвонить в службу доставки отеля. Можно заказать салат с крабами и литр муската от «Братьев-христиан» за двадцать баксов.
– Нет! Нам надо отсюда уехать. Мне нужно на воздух. Давай поедем в Рино и закажем большой салат с тунцом. Черт, это ж недалеко. Всего каких-нибудь семьсот километров. В пустыне сейчас мало машин.
– Забудь! Там армейский полигон. Бомбы испытывают, нервно-паралитический газ, нам ни за что не прорваться.
В итоге мы оказались в заведении под названием «Биг Флип» на полпути до деловой части города. Я заказал стейк «Нью-Йорк» за 1,88 доллара, адвокат – степное ассорти «Койот» за 2,09. Затем мы выпили целый кофейник водянистого кофе «Голден Уэст» и наблюдали, как возле игровых автоматов банда пьяных ковбоев до полусмерти забивает ногами какого-то пидора.
– В этом городе всегда что-нибудь происходит, – заметил адвокат, когда мы выходили к машине. – Прожив здесь некоторое время, человек со связями может раздобыть столько адренохрома, сколько захочет.
Я был с ним согласен, но на тот момент для этого еще не созрел. Я провел без сна добрых восемьдесят часов, жуткий приход от адренохрома окончательно меня вымотал. Завтра предстояли серьезные дела. Начало конференции было намечено на полдень, а мы все еще не определились с линией поведения. Поэтому мы вернулись в отель и стали смотреть английский фильм ужасов.
6Переход к делуОткрытие конференции по наркотикам
– Приветствую вас от имени прокуроров этого округа.
Мы сидели в задних рядах банкетного зала отеля «Дюнс», в который набилось около 1500 человек. Далеко впереди едва различимый с задних рядов исполнительный директор Национальной ассоциации окружных прокуроров Патрик Хили, похожий на лощеного бизнесмена-республиканца средних лет, открывал третий общенациональный семинар по борьбе с наркотиками и опасными лекарственными препаратами. Его слова доходили до нас через маломощный динамик, установленный в нашем углу на стальном шесте. По залу была разбросана примерно дюжина таких шестов с нависающими над толпой динамиками, обращенными в сторону слушателей. Где бы ты ни сидел, где бы ни прятался, на тебя везде было нацелено рыло громкоговорителя.
Динамики создавали странный эффект. Люди в любой части зала пялились на них, вместо того чтобы смотреть на далекую фигурку оратора на сцене. Громкоговорители модели 1935 года полностью лишали собравшихся индивидуальности, создавая авторитарную атмосферу.
Эту систему, очевидно, придумал нанятый офисом шерифа технарь, в обычное время обслуживавший автокинотеатр в какой-нибудь оклахомской дыре, где владельцы не могли себе позволить индивидуальные динамики для машин и довольствовались здоровенными рупорами на телефонных столбах, расставленных вокруг стоянки. Год назад я посетил рок-фестиваль «Скай Ривер» в сельской части штата Вашингтон, где дюжина обдолбанных фриков из Фронта освобождения Сиэтла установила акустическую систему, передававшую каждый вздох обычной гитары, даже кашель музыканта или скрип башмаков на сцене наполовину оглохшим жертвам кислоты, съежившимся под кустами за полмили от источника звука.
Техникам, нанятым конференцией окружных прокуроров в Лас-Вегасе, такое мастерство, как видно, было не по зубам. Их акустическая система напоминала ту, какой мог пользоваться Улисс С. Грант при осаде Виксберга. Усиленные динамиками голоса ораторов трещали, пищали и резали слух, а задержка звука отрывала слова говорящих от их жестов, ввергая слушателей в недоумение.
– Мы должны преодолеть культуру потребления наркотиков в нашей стране.
«Стране… стране… стране…» – бестолковыми волнами плыло эхо по окраинам зала.
– Они называют окурок сигареты с марихуаной пяточкой, потому что он согнут и напоминает пятку. Пятку… пятку… пятку…