Пока мы, выключив фары, летели на низкой передаче по грязным закоулкам с тыльной стороны «Дезерт Инн», адвокат хохотал как ненормальный.
– Ну и дела, – произнес он. – Видел, как эти деревенские козлы возбудились? Чувак на заднем сиденье был готов меня загрызть! Черт, у него пена пошла изо рта. – Адвокат с задумчивым видом кивнул. – Надо было брызнуть на мудака из баллончика. Криминальный маньяк, совсем с глузду съехал… Никогда не знаешь, когда у него сорвет крышу.
Я свернул в переулок, который, как мне показалось, был выходом из лабиринта. Но вместо управляемого заноса, махина чуть не опрокинулась.
– Какого хрена! – вскрикнул адвокат. – Включи блядские фары!
Он уцепился за верх ветрового стекла. И вдруг, перегнувшись через борт, опять блеванул.
Я не сбавлял скорость, пока не убедился, что за нами никто не гонится, особенно один «форд» с номерами Оклахомы. Этих типов определенно стоило опасаться, по крайней мере пока они не пришли в себя. Сообщат ли они о кошмарной мимолетной встрече в полицию? Вряд ли. Все произошло слишком быстро, без свидетелей, да никто им и не поверит. Мысль о двух торговцах героином в белом «кадиллаке»-кабриолете, гоняющих по главному бульвару и оскорбляющих совершенно незнакомых людей на светофоре, изначально абсурдна. Такое даже Сонни Листону не пришло бы в голову.
Мы сделали еще один поворот и опять чуть не перевернулись. «Кадиллак» не совсем подходящий аппарат для лихих поворотов в жилых кварталах. Рулевое управление немного ватное, не то что у Красной Акулы, прекрасно реагировавшей на ситуации, когда требовался управляемый занос на обе оси. Кит сносило в наиболее критический момент, его клинило, отчего возникало тошнотворное ощущение «ну вот, приехали!».
Поначалу я решил, что это происходит из-за слишком мягких шин, поэтому сделал остановку на заправке около «Фламинго» и попросил накачать каждое колесо до 3,4 атмосфер, что не на шутку встревожило заправщика, пока я не объяснил, что на машине установлены «экспериментальные» покрышки.
Но высокое давление в шинах не помогло делать резкие повороты, поэтому я через несколько часов вернулся и попросил накачать шины до пяти атмосфер. Заправщик нервно покачал головой и вручил мне воздушный шланг.
– Не буду. Сами накачивайте, если вам не жаль покрышек.
– В чем дело? Думаешь, они не выдержат пять атмосфер?
Заправщик кивнул и отошел в сторону. Я присел у левого переднего колеса.
– Вы правы, черт возьми. Для этих шин нужны 1,9 атмосфер спереди и 2,2 сзади. 3,4 уже слишком, а 5 и вовсе безумие. Они же лопнут!
Я, покачав головой, продолжал нагнетать воздух.
– Тебе же сказано, что эти шины изготовлены в лаборатории «Сандоз»[37]. Они особенные. Их можно накачивать до семи.
– О господи! – взмолился заправщик. – Только не здесь!
– Сегодня не буду. Хочу сначала посмотреть, как машина проходит поворот на пятерке.
– Вы даже до поворота не доедете, мистер.
– Это мы еще посмотрим, – сказал я, переходя к заднему колесу. По правде говоря, я нервничал. Передние шины натянулись, как кожа на барабане, и, когда я постучал по ним носиком шланга, издали звук, словно тиковое дерево. «Ну и что? – подумал я. – Не так часто выпадает случай устроить опасный эксперимент на девственно новом „кадиллаке“ с нулевыми шинами за 80 баксов». Как знать, может, эта громадина начнет брать повороты что твой «лотус элан»? А если нет, то всегда можно позвонить в прокат, чтобы прислали другую машину. Вдобавок пригрозить подать на них в суд за то, что все четыре шины лопнули прямо в гуще транспортного потока. Запросить в следующий раз «эльдорадо» с четырьмя покрышками «Мишлен Х». А расходы оплатить карточкой – пусть «Сент-Льюис Браунз» отдуваются.
Оказалось, что Кит с новым давлением в покрышках вел себя вполне достойно. Правда, езда получалась грубоватой, я чувствовал каждый камешек на дороге, словно катался на роликовых коньках по гравийному карьеру, однако машина начала стильно вписываться в повороты, как мотоцикл, летящий на полной скорости под проливным дождем. Малейшая ошибка и – бздынь! – ты уже вылетаешь из поворота на обочину и кувырком катишься по земле, прикрывая башку руками.
Примерно через полчаса после стычки с копами из Оклахомы мы тормознули у ночной закусочной на Тонопском хайвее на окраине зловещих трущоб под названием Северный Лас-Вегас. Район вообще-то находился за чертой города. В Северный Вегас человек попадал, просрав все свои шансы в центральной части города, когда его переставали пускать даже в дешевые притоны на задворках квартала казино.
Для Невады Северный Лас-Вегас служит эквивалентом Восточного Сент-Луиса, трущоб и погоста, последней остановки перед окончательным исходом в дыру вроде Или либо Уиннемакки. Северный Вегас – то место, куда гангстеры ссылают шлюх, достигших возраста тридцати лет, если решат, что те больше не годятся для обслуживания крупных игроков, а также неудачливых сутенеров или торчков. Торчком могли счесть кого угодно от обычного забулдыги до наркомана, но в любом случае в плане коммерческой пригодности на тебе ставили крест во всех приличных местах.
Крупные отели и казино нанимают кучу бугаев, чтобы важные кутилы ни на секунду не пересекались с «нежелательными» элементами. Такие места, как «Сизарс Пэлас», имеют невероятно плотную и жесткую охрану. Треть посетителей игорного зала, возможно, составляют подставные лица и сторожевые псы. Охранники, напоминающие агентов президентской секретной службы, мгновенно расправляются с любителями выпить на халяву и карманниками на автостоянке, где последние узнают на практике, сколько стоят услуги дантиста или как жить с двумя сломанными руками.
«Высший слой» Вегаса, вероятно, самое закрытое общество на запад от Сицилии. Для поддержания светских порядков в заведении не важно, кто его возглавляет – бандит Лаки Лучано или кинопродюсер Говард Хьюз. В месте, где Тому Джонсу башляют 75 тысяч баксов в неделю за два концерта, дворцовая стража – жизненная необходимость, и ей наплевать, кто платит их зарплату. Такая золотая жила, как Вегас, как и всякая другая, заводит свои собственные войска. Наемные мордовороты быстро в несколько слоев облепляют столпы власти и денег. А для Вегаса большие деньги и есть синоним власти, способной обеспечить им защиту.
Поэтому, если ты по какой-либо причине попал в центре города в черные списки, тебе остается либо совсем из него уехать, либо влачить жалкое существование в дешевой, зачуханной преисподней Северного Вегаса в компании с пидорами, попрошайками, наркоинвалидами и прочими лузерами. В такое место люди приезжают, чтобы купить герыч посреди бела дня без каких-либо рекомендаций.
Но если тебе нужен кокаин и ты заранее приготовил бумажки и кодовое слово, то можешь никуда не уезжать с главного бульвара и подозвать проститутку со связями, которой перепадет по крайней мере одна из бумажек.
Вот и все дела. Мы не соответствовали стандарту. В Вегасе никто не ждет двух отщепенцев на «кадиллаке», нагруженном наркотой. Хипстерский стиль Сан-Франциско здесь не прижился. Личности вроде Синатры и Дина Мартина до сих пор считаются в Вегасе слишком чужими. Газета местного «андерграунда» «Лас-Вегас фри пресс» не более, чем осторожный отголосок «Пиплз уорлд» или, может быть, «Нейшнл гардиан»[38].
Неделя, проведенная в Лас-Вегасе, погружает человека в мир прошлого, застрявший где-то на уровне конца 1950-х. Что вполне объяснимо, если посмотреть, какая публика сюда приезжает, – кутилы из таких мест, как Денвер и Даллас. Здесь проводятся слеты ордена Лосей (ниггерам вход воспрещен) и встречи Западно-американского общества пастухов-добровольцев. Этот народ тащится, наблюдая, как старая шлюха оголяется до прикрытых фестончиками сосков и скачет по узкой сцене под звуки мюзикла 1930-х годов в исполнении десятка пятидесятилетних лабухов.
Когда мы приехали на стоянку у закусочной в Северном Вегасе, часы показывали три ночи. Я хотел было взять экземпляр «Лос-Анджелес таймс» и посмотреть, что происходит в окружающем мире, но одного взгляда на стойку с газетами хватило, чтобы убедить меня в абсурдности этой затеи. В Северном Вегасе не нужны такие газеты, как «Таймс». Отсутствие новостей – сама по себе хорошая новость.
– На хер газеты, – сказал адвокат. – Нам бы сейчас кофе выпить.
Я все-таки стащил экземпляр «Вегас сан». Номер был вчерашний, хотя какая разница. Мысль о появлении в кофейне без газеты в руках вызывала у меня чувство бесприютности. Можно хотя бы открыть раздел спорта, посмотреть счет бейсбольных матчей и почитать слухи из мира профессионального футбола. «Барт Старр избит хулиганами в чикагской пивной», «„Пэкерс“ пытаются найти компромисс», «Намат покинул „Джетс“, чтобы стать губернатором Алабамы» и надуманная статья на 46-й странице о юной звезде Харрисоне Файре из Грамблингского университета – пробегает стометровку ровно за десять секунд, 150 кило весом и еще продолжает расти.
«Парень подает большие надежды, – говорит тренер. – Вчера еще до тренировки голыми руками остановил рейсовый автобус, а вечером обогнал сабвей. Он рожден для цветного телевидения. Я обычно не завожу любимчиков, но для него придется найти место в команде». Чего и говорить. На телевидении всегда найдется место парням, способным уделать соперников за десять секунд. Однако таких в тот вечер в забегаловке «Северная звезда» не оказалось. Мы сидели в зале одни, что было очень кстати, потому что по дороги сюда мы съели еще по одной грануле мескалина, и он начинал действовать.
Адвокат перестал блевать, его даже не тошнило. Он заказал кофе с властным видом человека, привыкшего к быстрому обслуживанию. Официантка была похожа на бывшую проститутку, наконец-то обретшую тихую гавань. Она явно играла здесь роль начальства и смерила нас неодобрительным взглядом.
Я не обращал внимания. «Северная звезда» выглядела надежным причалом в бурном море наших скитаний. В некоторые заведения приходится идти по долгу службы, заранее зная, что там стремно, еще не успев понять причину. Просто твой разум начинает гудеть, улавливая грубые флюиды уже от входной двери. Ты чувствуешь, что вот-вот произойдет какая-нибудь дикость или пакость и что ты будешь как-то в этом замешан.