Я просидел в баре два часа, попивая «Кровавую Мери», чтобы не сбавлять обороты, и наблюдая прилетающие из Лос-Анджелеса самолеты. Почти сутки я ничего не ел, кроме грейпфрутов, и моя голова плыла, сорвавшись с якоря.
Надо следить за собой. Возможности человеческого тела всё-таки не безграничны. Не стоит падать под стол с кровью из ушей прямо в аэропорту. Не в этом городе. В Лас-Вегасе слабых телом и умом добивают.
Я это осознал и сидел тихо, даже когда чуял симптомы подступавшего кровавого пота. Но они прошли. Я заметил, что официантка занервничала, поэтому заставил себя встать и на негнущихся ногах вышел из бара. Адвокат так и не объявился.
Спустился в кабинку VIP-проката, поменял Красную Акулу на Белый Кабриолет «Шевроле». «Из-за этой проклятой машины я поимел кучу неприятностей, — пожаловался я. — У меня такое чувство, что меня из-за нее унижают, особенно на заправках, когда приходится вылезать и открывать капот самому».
— Ну… ясное дело, — ответил мне клерк. — По-моему, вам нужен «Мерседес 600 Таун-Крузер Спешл» с кондиционером. В нем можно даже возить свой бензин, если хотите. Мы предусмотрели такую возможность…»
— Я что, похож на фашиста? Мне нужна только настоящая американская машина!
Сразу пригнали белый «Куп де виль». Сплошная автоматика. Сидя в красном кожаном кресле водителя, нажатием нужной кнопки я мог управлять каждой мелочью. Чудо техники: на десять штук прибамбасов и роскошных Спецэффектов. Нажимаешь кнопку — и задние окна выскакивают как лягушки в пруду от динамита. Белая брезентовая крыша поднимается и опускается, как вагончик на американских горках. На приборной панели таинственно мерцают лампочки, циферблаты и счетчики, в которых мне ни за что не разобраться, но я ничуть не усомнился, что мне достался превосходный автомобиль.
Разгонялся «Кадиллак» не так быстро, как Красная акула, но набрав скорость до 130 км, он превращался в ураган на колесах… Мчишься по пустыне, сидя в мягком кресле этой массивной элегантной машины и чувствуешь, будто проносишься сквозь ночь на старом калифорнийском экспрессе «Зефир».
Всю сделку я провернул при помощи кредитной карточки, которая, как я потом узнал, была «аннулирована» — то есть я совершил подлог. Но Большой Компьютер меня еще не вычислил, и пока я считался привилегированным заемщиком.
Позже, вспоминая эту сделку, я четко представлял себе непременно последовавший вслед за ней разговор:
— Здравствуйте. Это VIP прокат автомобилей в Лас-Вегасе. Мы хотим проверить номер 875-045-616-B. Это не срочно, обычная проверка…
(Долгая пауза на том конце провода. Затем:) «Твою мать!»
— Что?
— Прошу прощения… Да, этот номер у нас проходит. Он занесён в чёрный список. Немедленно свяжитесь с полицией и не выпускайте его из виду.
(Еще одна долгая пауза.)
Ну… эээ… вы знаете, в нашем чёрном списке его нет, и… а… номер 875-045-616-B только что покинул нашу стоянку в новом кабриолете марки «Кадиллак».
— Как?!
— Так. Он давно уехал. Полностью застрахован.
— Куда?
— Кажется, в Сент-Луис. Да, так написано на кредитке. Рауль Дюк, левый защитник и лучший отбивающий «Сент-Луис Браунс». Пять дней по 25 долларов, плюс 25 центов за каждую милю. Его карточка была действительна, так что отказать мы ему не могли…
Это правда. Прокатное агентство не имело законных оснований ко мне придраться, поскольку моя кредитка была формально действительна. В течение следующих четырех суток я катался на этой машине по всему Лас-Вегасу — даже проезжал мимо главного офиса фирмы на Парадайз-бульвар — и хоть бы одна сволочь мне что сказала.
Это одна из особенностей вегасского гостеприимства. Главное и основное правило — Не Обувай Местных. А на остальное всем плевать. Если что, закроют глаза. Если бы завтра утром в «Сахаре» поселился Чарли Мэнсон, его бы не стали беспокоить, давал бы только щедрые чаевые.
Взяв напрокат машину, я поехал прямо в гостиницу. Адвоката по-прежнему было не видать, поэтому я решил заселиться один — хотя бы забраться в помещение и избежать психоза на людях. Я оставил Кита на VIP-стоянке и с опаской побрел в вестибюль с одним маленьким кожаным ранцем в руке, который только что изготовил для меня на заказ друг-кожевник из Боулдера.
Мы забронировали номер во «Фламинго», нервном центре Главной улицы: прямо напротив «Дворца Цезаря» и «Дюн» — мест проведения Конференции по борьбе с наркотиками. Почти все делегаты остановились в «Дюнах», но те из нас, кто по-модному опоздали с регистрацией, получили номера во «Фламинго».
Внутри было полно копов. Я сразу это заметил. Большинство просто стояли, напустив на себя праздный вид, все одетые в одинаковые дешёвые курортные шмотки: тениски и клетчатые бермуды, из которых в прорезиненные «пляжные сандалии» спускались безволосые бледные ноги. Жуткая сцена — как будто попал в крупнейшую засаду. Если б я не знал о конференции, мой разум бы, наверное, не выдержал. Такое впечатление, что сейчас в любую минуту кто-то упадет под градом пуль, возможно, вся семья Мэнсона.
Я явился не вовремя. Почти все окружные прокуроры и прочие жандармы уже заселились. Теперь они стояли в вестибюле и мрачно рассматривали вновь прибывших. Засада Века на деле оказалась сборищем двух сотен копов в отпуске, которым нечем заняться. Они не замечали даже друг друга.
Я подошел к стойке регистрации и стал в очередь. Передо мной был начальник полиции из маленького городка в Мичигане. Его похожая на Спиро Агню жена стояла справа в метре от него, а он ругался с администратором:
— Послушай дружок, я тебе говорю: вот открытка, где написано, что у меня здесь бронь. Чёрт, я приехал на Конференцию окружных прокуроров! Я заплатил деньги за свой номер.
— Извините, сэр. Вы в списке опоздавших. Вашу бронь перевели в… э… мотель «Лунный свет», это на бульваре Парадайз, очень приятное место, всего в шестнадцати кварталах отсюда, там есть свой бассейн и…
— Ах ты педрила! Зови сюда управляющего! Мне надоело слушать твою брехню!
Появился управляющий и предложил вызвать такси. То, видимо, был уже второй, или даже третий акт драмы, разыгравшейся задолго до моего появления. Жена начальника полиции рыдала. Его приятелям — стайка, которую он собрал вокруг себя для поддержки — было неловко за него заступиться, даже сейчас, когда этот мелкий злобный коп бросался в последнюю и решающую атаку на администратора. Они знали, что он проиграл; он нарушал ПРАВИЛА, и люди, в чьи служебные обязанности входило следить, чтобы правила соблюдались, говорили ему: «свободных мест нет».
Постояв минут десять в очереди за этим буйным мудаком и его дружками, я почувствовал приступ ярости. Как этот коп — подумать только — коп! — смеет кому-то что-то втирать о правах и здравом смысле? Мне доводилось иметь дело с такими скотами — и, я чуял, доводилось и администратору. У него был вид человека, которому в свое время изрядно поебали мозг злобные копы, помешанные на правилах…
А теперь он швырял им в лицо их собственные доводы: неважно, кто прав, кто неправ… неважно, кто заплатил, а кто нет… важно то, что сейчас, впервые в жизни, я могу отыграться на Свинье: «Идите вы в жопу, сэр. Здесь я главный, и я говорю вам, что для вас у нас места нет».
Я с удовольствием наблюдал за этой показательной поркой, но вскоре у меня закружилась голова, расшалились нервы и нетерпение возобладало над развлечением. Поэтому я обошел свинью и обратился к администратору.
— Простите, что перебиваю, но у меня забронирован номер, и если можно как-нибудь проскочить и не мешать вам…
Я улыбнулся, давая ему понять, что оценил его хладнокровное издевательство над стайкой копов, что стояли сбитые с толку и таращились на меня как на выползшую к стойке ондатру.
Выглядел я не ахти: старые джинсы «Ливайс» и белые баскетбольные кеды… и гавайская рубашка за десять песо, что давно разошлась по шву на плече от ветра на дороге. Трехдневная щетина, как у заправского алкоголика, глаза скрыты за зеркальными стеклами очков.
Но в голосе моем звучала уверенность человека, знавшего, что у него забронирован номер. Я поставил на предусмотрительность своего адвоката… не желая при этом упустить возможность подколоть копа… и угадал. Номер забронирован на имя моего адвоката. Администратор позвонил в колокольчик, чтобы вызвать носильщика. «С собой у меня сейчас больше ничего нет, — сказал я. — Всё остальное — вон в том белом кабриолете, Я показал на красовавшийся перед входом «Кадиллак». — Попросите кого-нибудь подогнать его к номеру».
Администратор дружелюбно ответил: «Не извольте ни о чем беспокоиться, сэр. Приятного пребывания в нашей гостинице. Если что-то понадобится, звоните в регистратуру».
Я с улыбкой кивнул, краем глаза оценив реакцию в стане ошарашенных копов. От неожиданности они выпучили глаза. То есть как это так: они всеми доступными им средствами выбивают уже оплаченный номер — а тут подваливает и отодвигает их в сторонку какой-то зачуханный тип, по виду — бродяга из северного Мичигана. Да еще с полной горстью кредиток! Господи! Куда катится этот мир?
3. Лютая Люси… «Зубы как бейсбольные мячики, глаза, как застывшее пламя»
Я отдал сумку коридорному и велел ему принести литр виски, полтора «Бакарди Аньехо» и ведерко льда, чтоб хватило на весь вечер.
Наш номер находился в дальнем корпусе «Фламинго». «Фламинго» — это больше, чем гостиница, это скорее обделенный финансированием огромный клуб «Плейбой» посреди пустыни. Девять отдельных корпусов с общими проездами и бассейнами — обширный комплекс, иссеченный лабиринтом из пандусов и подъездных дорожек. Чтобы дойти от стойки регистрации до нашего крыла мне понадобилось минут двадцать.
Я собирался зайти в номер, получить выпивку и багаж, а затем в ожидании адвоката скурить последний кусок сингапурского гашиша и посмотреть Уолтера Кронкайта. Перед Конференцией по наркотикам мне была необходима передышка, минута покоя, убежище. Это задание совсем не то, что «Минт-400». Там требовалось наблюдать, здесь — участвовать. И отношение должно быть совершенно другим. На гонках мы вращались в толпе близких по духу людей, а если порой вели себя грубо и оскорбительно… что ж, то был всего лишь вопрос меры.