ая проблема в запутанном арсенале Макговерна, которую он никогда не должен объяснять, защищать или изменять. Все, что он должен делать, — это начать говорить о Вьетнаме, и толпа встречает его восторженным гулом и аплодисментами.
Для «кандидата одного вопроса» Макговерн весьма преуспел. Четыре года назад Джин Маккарти тоже был «кандидатом одного вопроса» — того же самого вопроса, на котором бедный Макговерн застрял сегодня, и если бы Маккарти каким-то образом удалось собрать такую же политическую организацию, которой Макговерн управляет сейчас, он был бы действующим президентом и кампания-1972 приняла бы совсем другой оборот.
Джин Покорни, один из ключевых сотрудников штаба Макговерна, который также работал на Маккарти в 1968-м, описывает разницу между этими двумя кампаниями как «разницу между организацией и хэппенингом»… И это, вероятно, справедливо, однако «хэппенинг» сбросил со своего поста президента от демократов и сделал Маккарти фаворитом на всем пути до Калифорнии, где он проиграл Роберту Кеннеди всего три процента. Они все еще считали голоса, когда Серхан Серхан всадил пулю в голову Кеннеди.
А что, если бы Маккарти выиграл Калифорнию? Отправился бы Серхан за ним, вместо Кеннеди? Как Арти Бремер, который какое-то время преследовал Никсона, а затем переключился на Уоллеса? Убийц, как и политиков и журналистов, не привлекают неудачники.
Странные мысли… Все это, без сомнения, надо обдумать получше, когда у меня будет больше времени. Стоит ли особняк губернатора в Американском Самоа на скале над пляжем? Есть ли там просторная веранда? Вскоре мне придется поговорить с Манкевичем об этом. Я не особенно рассчитываю на него, но, возможно, мы сможем что-нибудь придумать, если будем решать этот вопрос по телефону.
С некоторыми людьми проще иметь дело на расстоянии, и Фрэнк — один из них. Вся его манера меняется, когда вы противостоите ему лицом к лицу. Очень похоже на «общение» с ящерицей-ядозубом, которая только притворяется, что спит, когда вы подходите к ней, но стоит вам переступить мысленно очерченную ею границу радиусом чуть меньше двух метров вокруг нее, как она срывается с места, отскакивает и занимает новую позицию, не сводя с вас ленивого немигающего взгляда и, по-видимому, пытаясь определить, нужно ли резко рвануть вперед и вонзить клыки в вашу плоть или лучше просто посидеть и подождать, пока вы двинетесь дальше.
Именно так Манкевич и повел себя, когда я столкнулся с ним около полуночи за неделю или около того до дня выборов в коридоре у номера для прессы Макговерна в отеле «Уилшир Хайят Хаус» и спросил, может ли он помочь мне уточнить некоторые детали истории, которую я только что услышал в забегаловке со стриптизом на бульваре Ла Сиенега, которая называлась «Клуб неудачников». Очень странная история о Хьюберте Хамфри, который держит на близлежащей взлетно-посадочной полосе частный самолет, готовый в любой момент взлететь, чтобы отправиться в Лас-Вегас и вернуться в ту же ночь с большой сумкой наличных, которые затем будут быстро доставлены в штаб-квартиру Хамфри в «Беверли Хилтон» и использованы для финансирования агрессивной атаки СМИ на Макговерна в последние дни кампании.
История попала ко мне по меньшей мере из вторых рук, но источник выглядел надежным, и мне не терпелось узнать больше… Однако не было никакого смысла звонить по такому вопросу Хамфри, так что я немного подумал и решил — по причинам, которые лучше сейчас не объяснять, — что только два человека могут что-то знать о такой странной истории — Манкевич и Дик Так.
Но, сделав дюжину телефонных звонков, я так и не нашел ни одного из них и поэтому отправился в пресс-центр, чтобы заполучить бесплатную выпивку и проверить доску объявлений в ожидании какого-нибудь сообщения от Тима Крауса, ушедшего около шести часов назад купить бутылку шнапса и продолжить свое исследование на тему «Как пресса освещает кампанию». Его проект уже вызвал очень острую реакцию среди объектов его исследования, и теперь он отправился упиваться немецким виски с кучей народа, который считал, что он собирается высмеять его на страницах журнала.
Номер для прессы был переполнен — примерно два десятка высокопоставленных журналистов, каждый из которых носил маленькие опознавательные жетоны яйцевидной формы, выданные Секретной службой: Лео Соваж / La Figaro, Джек Перкинс / NBC, Р. У. Эппл / N. Y. Times… Кампания Макговерна в Калифорнии стала по-настоящему крупным медиасобытием. Никакого больше освещения «вторым номером». Макговерн внезапно оказался фаворитом, возможно, следующим президентом, и почти все номера отеля были заполнены либо его сотрудниками, либо работниками средств массовой информации… В люксе для прессы было 12 новых пишущих машинок, 10 телефонов, четыре цветных телевизора, хорошо укомплектованный бесплатный бар и даже проклятый моджо-провод[85].
Сплетни, ходившие тем вечером в номере для прессы, были изощреннее, чем обычно: Гэри Харт как руководитель кампании Макговерна — на грани увольнения, и его должен заменить Фред Даттон… Сестра Хамфри только что была арестована в Сан-Диего из-за долгов кампании Хьюберта… Маски предложил поддержать Макговерна, если Джордж согласится взять на себя 800 000 долларов его (Маски) долга по кампании… Но Крауса нигде не было видно. Я потолкался там какое-то время, пытаясь по крупицам собрать воедино несколько ужасающих необоснованных слухов о «крупных политиках, готовящихся подмять под себя всю кампанию Макговерна»… У нескольких человек были ошметки этой истории, но и только… Так что я убрался оттуда и пошел вниз в свой номер, чтобы поработать.
Именно тогда я и столкнулся с Манкевичем, который снимал прикрепленные кнопками сообщения с доски объявлений за дверью.
— У меня есть для тебя очень странная история, — сказал я.
Он посмотрел на меня с опаской.
— Что такое?
— Иди сюда, — сказал я, жестом пригласив его проследовать за мной по коридору в тихое место…
Тогда-то я и рассказал ему, что слышал о полуночном авиакурьере Хамфри в Лас-Вегас. Манкевич уставился на ковер, не выглядя особенно заинтересованным, но, когда я закончил, взглянул на меня и спросил:
— Где ты это услышал?
Я пожал плечами, чувствуя в его вопросе определенный интерес.
— Ну, я разговаривал кое с кем в месте под названием «Неудачники» и…
— С Кирби? — рявкнул он.
— Нет, — ответил я. — Я пошел туда искать его, но его там не оказалось.
Это было правдой. Ранее в тот день Кирби Джонс, пресс-секретарь Макговерна, сказал мне, что собирается попозже зайти в «Клуб неудачников», потому что его очень рекомендовал Уоррен Битти… Но когда я явился туда около полуночи, там его не оказалось.
Манкевич не был удовлетворен.
— Кто там был? — спросил он. — Кто-то из наших людей?
— Никого из тех, кого ты знаешь, — сказал я. — Но как насчет этой истории с Хамфри? Что ты можешь рассказать мне об этом?
— Ничего, — сказал он, оглянувшись через плечо при взрыве воплей в номере для прессы, а затем спросил: — Когда у тебя выходит следующий выпуск?
— В четверг.
— Перед выборами?
— Да, и до сих пор у меня нет ничего, о чем стоило бы написать, но эта история выглядит любопытной.
Он кивнул, снова уставившись в пол, потом покачал головой.
— Слушай, — сказал он. — Ты можешь доставить нам много неприятностей, напечатав такую историю. Они узнают, откуда она пришла, и тогда сразу же раскроют нашего человека.
— Какого человека?
Он уставился на меня, слегка улыбаясь.
В этот момент ситуация становится скользкой и нехорошей, но суть дела проста: совершенно случайно я наткнулся на откровенную шпионскую историю византийского толка. В ней не было ничего актуального или особо заслуживающего освещения в печати, но, когда каждые две недели подходит срок сдачи работы, много думать о сенсационных новостях и информационных поводах уже не приходится. Вот если бы Манкевич сломался и в ту же ночь признался мне, что на самом деле он агент красного Китая и что у Макговерна нет пульса, тогда я не знал бы, как справиться с этим, и напряженные попытки держать такие гнусные новости при себе в течение следующих четырех дней, пока Rolling Stone не отправится в печать, почти наверняка привели бы к тому, что я заперся бы в своем гостиничном номере с восемью литрами вискаря и всем ибогаином, который мне удалось бы добыть.
Так что этот странный рассказ о Хамфри и Вегасе по моим меркам не особенно заслуживал освещения в печати. Его единственным достоинством было то, что он резко контрастировал с безумной скучищей кампании. Важно или нет, но в этом было нечто совсем другое: полуночные рейсы в Лас-Вегас; деньги мафии от доходов казино, направляемые на оплату телевизионных рекламных роликов Хьюберта; шпионы, оперативники, контрразведчики; загадочные телефонные звонки из телефонных будок аэропорта… Вся эта темная сторона большой политики. Бесполезная история, но явно лучше, чем перспектива снова сесть в этот проклятый автобус для прессы и тащиться на нем в какой-то торговый центр в Гардене, чтобы смотреть, как Макговерн в течение двух часов пожимает руки пораженным актиномикозом домохозяйкам…
К сожалению, об этой истории, которую я назвал «U-13»[86], я знал только в общих чертах, но мне удалось убедить Манкевича в том, что я могу оказаться настолько безответственным, чтобы пойти дальше и попробовать написать об этом. Все, что мне было известно — или я думал, что известно, — то, что кто-то очень близкий к верхушке штаба Хамфри тайно подготовил ночной перелет в Лас-Вегас, чтобы забрать у неустановленных лиц большую сумму денег предположительно нехорошего происхождения, и что эти деньги будут использованы сотрудниками Хамфри для финансирования еще одного 11-часового блицкрига Хьюберта на самом финише.