– Экое дерьмо! – воскликнул я. – Это немыслимо!
– Вы имеете в виду, что она не для вас? – спросил клерк, неожиданно занервничав. – Я проверил журнал регистраций в поисках этого человека, Томпсона. Но мы его не обнаружили, хотя я думаю, что он входит в вашу команду.
– Входит, – быстро сказал я. – Не волнуйтесь. Я ему передам.
И кинул свою сумку на переднее сиденье Акулы, собираясь успеть отъехать до того, как истечет отсрочка моего смертного приговора. Однако клерк не унимался.
– Как насчет доктора Гонзо? – спросил он.
Я уставился прямо на него, дав ему в полной мере почувствовать преимущество зеркальных очков.
– Он в порядке, – заверил я его, – но у него довольно скверный характер. Доктор ведает нашими финансами и устраивает все наши мероприятия. – Я скользнул за руль и приготовился ехать.
Клерк схватился за борт машины.
– Вы знаете, – продолжил он, – нас смутила подпись доктора Гонзо на этой телеграмме из Лос-Анджелеса – а мы ведь знали, что доктор находится здесь, в отеле. – Парень недоуменно всплеснул руками: – И потом телеграмма адресована какому-то гостю, присутствие которого мы не могли объяснить… вот, и эта задержка была неизбежной. Вы понимаете, я надеюсь…
Я кивнул, сгорая от нетерпения свалить:
– Вы сделали правильно. Никогда не пытайтесь понять сообщения журналистов друг другу. В половине случаев мы используем шифр – особенно с доктором Гонзо.
Клерк опять улыбнулся, но на этот раз улыбка выглядела немного натянутой.
– Скажите, – спросил он, – а когда проснется доктор?
Я прикипел к рулю:
– Проснется? Что вы имеете в виду?
Клерк выглядел обескураженным.
– Ну… менеджер, мистер Хим, хотел бы встретиться с ним. – Теперь его усмешка была явно злорадной. – Ничего необычного. Мистер Хим любит встречаться со всеми нашими крупными клиентами… поставить их обслуживание на свой личный контроль… просто небольшая беседа и рукопожатие, ну, вы понимаете.
– Разумеется, – сказал я. – Но на вашем месте я оставил бы доктора в покое, пока он не позавтракает. Он очень грубый человек.
Парень осторожно кивнул.
– Но с ним можно встретиться… например, позже этим утром?
Я видел, что он подбирается все ближе.
– Послушайте. Эта телеграмма все испортила. На самом деле она от Томпсона, а не для него. На «Вэстерн Юнион», должно быть, спутали имена. – И я показал ему телеграмму, зная, что он ее уже читал. – Вот в чем дело… Это срочное послание наверх доктору Гонзо, в котором говорится, что Томпсон направляется из Лос-Анджелеса с новым заданием – выполнять очередной заказ. – Я снял его руку с машины.
– До встречи, – бросил я. – Мне надо ехать на трек.
Я взял первую скорость и тронулся с места. Клерк отскочил назад.
– Не стоит торопиться, – крикнул он мне вдогонку. – Гонка закончилась.
– Только не для меня, – сказал я, дружески махнув ему рукой на прощание.
– Давайте пообедаем как-нибудь! – завопил он, но я уже поворачивал на улицу.
– Как-нибудь! – заорал я. И смешался с потоком транспорта. Проехав несколько кварталов по главной улице в неправильном направлении, резко развернулся и по тому же маршруту поехал на юг, к Лос-Анджелесу. Но с нарочито умеренной скоростью. «Валяй спокойно и медленно, – твердил я себе. – Просто впишись в городской пейзаж…»
Что мне сейчас нужно, так это место, где я мог бы благополучно съехать с дороги, скрыться на время и спокойно поразмышлять над невероятной телеграммой моего адвоката. Это правда; я был в этом уверен. И в послании явно прослеживалась некая убедительная срочность. Ее тон был безошибочен…
Однако я был не в настроении или в состоянии провести еще одну неделю в Лас-Вегасе. Не сейчас. Я искушал судьбу, сколько возможно, в этом городе… выжал ее без остатка, как лимон. И теперь все мазы накрылись: я мог вдыхать запах злобного бычья, дышащего мне в спину.
Да, пришло время сматываться. Мой запас прочности иссяк.
А сейчас лениво кати по бульвару Лас-Вегаса на скорости тридцать миль в час. Я хотел найти забегаловку, где мог отдохнуть и принять окончательное решение. С ним все уже, конечно, ясно, но мне надо одно или три пива, заполировать сделку и притупить одно наглое, бунтарское нервное окончание, продолжавшее выражать недовольство…
А с ним надо договориться, потому что имелся один аргумент – не укладывающийся в рамки – за то, чтобы остаться. Это предательски, глупо, слабоумно, как ни крути, – но нельзя пройти мимо зловония извращенного юмора человека, которому пришла в голову идея бросить гонзо-журналиста прямо в пекло потенциально последнего наркоэпизода его карьеры, пригласив его освещать Национальную конференцию окружных прокуроров по проблеме наркотиков и опасных наркотических веществ.
А также чувствовалась определенная притягательность хохмы, что после дикого погрома одного отеля в Лас-Вегасе, вместо того чтобы стать проклятым беглецом на автостраде в Лос-Анджелес, просто прохилять по городу, обменять красный «шевро» с откидным верхом на белый «кадиллак» и вписаться в другой отель Вегаса, растворившись с пресс-аккредитацией среди высших полицейских чинов со всей Америки, пока они разглагольствуют друг перед другом о проблеме наркотиков.
И хотя налицо опасное помешательство, в этом также есть изыск, ценимый настоящими знатоками работы в экстремальных условиях. Назовите, например, самое последнее место, которое будет обыскивать полиция Лас-Вегаса в поисках начиненных наркотой странствующих кидал, только что ободравших до нитки отель в самом центре города?
Правильно. В гуще Национальной наркоконференции окружных прокуроров, в элегантном отеле на бульваре… Во «Дворце Цезаря» на обеденном шоу Тома Джонса, где вряд ли задержат людей, подъехавших на шикарной белой «коупа да вилле»… На коктейльной вечеринке с агентами отдела по борьбе с наркотиками в «Дюнах»?
Разумеется, где еще лучше спрятаться? Некоторым. Но не мне. Не говоря уже о моем адвокате – очень заметном субъекте. Порознь мы могли бы отмочить нечто подобное. Но вместе нет: мы бы засыпались. В этом миксе слишком много агрессивной химии; было бы невозможно устоять перед соблазном устроить предумышленный кислотный отрыв.
А это, в свою очередь, могло нас прикончить. Они были бы к нам беспощадны. Отчаянный рейд по тылам противника разделит участь всех шпионов: «Как всегда, если любой член вашей организации будет раскрыт врагом, секретарь вычеркнет вас из списка живых, и т. д…».
Нет, это перебор. Грань между безумием и мазохизмом уже стерлась…пришло время остепениться… выйти в отставку, смешаться с ретроградами, сбавить обороты и «покаяться в мелочах» как на духу. Почему бы и нет? В любой подобной тусне настает момент, когда лучше подбить свои потери или суммировать свой выигрыш – что бы ни выпало.
Я ехал медленно, ища пристойное место – посидеть ранним утром с пивком и собраться с мыслями… наметить план этого неестественного отступления.11 Ааааххх, мама, неужели это и в самом деле конец?.. Вывернут Вегасом наизнанку и снова в амфетаминном психозе?
Вторник, девять утра… И сейчас, сидя в «Таверне Дикого Билла» на окраине Лас-Вегаса, я вижу все довольно четко. Только одна дорога ведет в Лос-Анджелес – 15-я Межштатная, прямой путь, никаких обходных или пересекающихся маршрутов, отвязный, отчаянный скоростной прорыв через Бейкер, Барстоу и Берду, а затем по голливудской трассе прямо в неистовое забвение: просто еще один кислотный урод в Королевстве Уродов.
А ведь, между прочим, следующие пять или шесть часов я буду самой заметной фигурой на этой чертовой дороге зла – единственный от Бьютта до Тихуаны «шевро» с откидным верхом цвета спелого красного яблока… выступающий на пустынном хайвее с полуголой, душевнобольной деревенщиной за рулем. Может, лучше надеть мою пурпурно-зеленую рубашку из Акапулько или вообще ничего?
В таком монстре не спрячешься при всем желании.
Поездка будет неудачной. Даже Бог Солнца на нее забил и впервые за три дня спрятался за облаками. Нет солнца, хоть ты тресни. Небо было серым и безжизненным.
Не успел я укрыться на расположенной в стороне от улицы и потому малопосещаемой стоянке «Дикого Билла», как услышал над своей головой рев. Посмотрев вверх, проводил взглядом взлетевший большой, серебристый, чистенький «ДС-8»: на высоте две тысячи футов над хайвеем он стремительно удалялся на восток. На борту ли Ласерда? Человек из « Life »… Есть ли у них все нужные фотографии? Вся фактура? Выполнили ли они свои обязательства?
Я даже не знаю, кто выиграл гонку. Может, никто. Мне лишь известно, что роскошный спектакль был сорван из-за какого-то жуткого бесчинства – оргии бессмысленного насилия, учиненной пьяными хулиганами, отказавшимися соблюдать правила.
Я захотел восполнить этот пробел в моей памяти при первом же удобном случае: достать «L.А. Times » и тщательно проштудировать спортивный раздел в поисках репортажа с «Минт 400». Получить все «мясо». И написать репортаж самому. Даже в бегах, в тисках чудовищного Страха…
Я знал – Ласерда улетел на этом самолете обратно в Нью-Йорк. Он сказал мне прошлой ночью, что рассчитывает попасть на первый же рейс.
Вот и он отчалил… а я застрял здесь, без адвоката, тяжело опустившись на красный пластиковый табурет в «Таверне Дикого Билла» и нервно потягивая «Бадвайзер» у стойки, очнувшись ранним утром в компании сутенеров и спецов по китайскому бильярду… помещение заполонила такая братва, что я боялся просто взглянуть на свою огромную Красную Акулу стоявшую за дверью. Я не мог так бросить эту блядь. Единственная надежда заключалась в том, что каким-то образом удастся проскочить на ней триста миль отсюда до Убежища. Но, дорогой Иисус, я выдохся! Я напуган. Я сошел с ума. Эта культура измордовала меня. Какого хуя я вообще здесь делаю? Это даже не репортаж, над которым я предположительно должен был работать. Мой агент меня от этого отговаривал. Все указывало на негатив – один злобный карлик с розовым телефоном в Поло Ландж чего стоил. Надо было остаться там… все что угодно, лишь бы не