Неожиданно он уже держал в руках два куска дерева, напоминающие начало дверной рамы.
- Не разгибай это здесь! - закричал старик.
- Я не желаю иметь дом внутри моей пещеры, перекрывающий мне солнечный свет!
Джекс попытался сжать два куска дерева обратно.
- Почему я не могу согнуть это обратно?
- Потому что ты не знаешь как, я полагаю, - сказал старик прямо.
- Я предлагаю тебе подождать до тех пор, пока ты не узнаешь, где хочешь его поставить, прежде чем развернуть оставшуюся часть.
Джекс осторожно положил деревяшки вниз и поднял флейту.
- Она тоже специальная? - Он положил ее к губам и выдул простую трель, как у Вдовы Вила.
Хеспи дразняще улыбнулась, подняла знакомую деревянную свистульку к губам и подула: Та-та ДИИ. Та-та ДИИ.
Теперь все знают, что вдову Вила также называют ночным скрипуном.
Однако, это невозможно, когда светит солнце.
Несмотря на это, десяток ночных скрипунов слетел вниз и приземлился вокруг Джекса, глядя на него с любопытством и мигая в ярком солнечном свете.
- Это, кажется, больше, чем обычная флейта, - сказал старик.
- А шкатулка? - Джекс протянул руку и поднял ее.
Она была тёмной, холодной и настолько маленькой, что ее можно было накрыть одной рукой.
Старик вздрогнул и отвернулся от шкатулки.
- Она пуста.
- Как ты можешь говорить о том, что находится изнутри?
- Слушая, - сказал он.
- Я поражаюсь, как ты не можешь услышать это сам.
Она самая пустая из всех, что я когда-либо слышал.
Это эхо.
Он предназначена для хранения внутри вещей.
- Все шкатулки предназначены для хранения внутри вещей.
- И все флейты предназначены для играния приманивающей музыки, - указал старик.
- Но эта флейта более чем.
Тоже самое относится и к этой шкатулке.
Джекс ненадолго посмотрел на шкатулку, затем осторожно поставил ее и начал завязывать третью сумку с сокровищами внутри ее.
- Я думаю, что буду двигаться дальше, - сказал Джекс.
- Ты действительно не хочешь задержаться здесь на месяц или два? - спросил старик.
- Ты можешь научиться слушать немного чутче.
Полезная штука, слушанье.
- Ты дал мне пищу для размышлений, - сказал Джекс.
- И я думаю. что ты прав, я не должен гоняться за луной.
Я должен сделать так, чтобы луна пришла ко мне.
- Это на самом деле не то, что я сказал, - пробормотал старик.
Но он решил оставаться безучастным.
Опытный слухач, каким он являлся, знает, когда его не слушают.
Джекс отправился на следующее утро, следуя за луной, которая была высоко в горах.
В конце концов он нашел большой, плоский участок земли, расположенный высоко, среди самых высоких пиков.
Джекс достал кривой кусок дерева и, по частям, начал разворачивать его в дом.
На протяжении всей ночи он надеялся, что закончит его задолго до того, как начнет подниматься луна.
Но дом оказался намного больше, чем он предполагал, скорее особняк, чем сельский дом.
Более того, разворачивать было сложнее, чем он ожидал.
Когда луна достигла вершины неба, он до сих пор был далек от завершения.
Возможно из-за того, что Джекс поспешил.
Возможно из-за того, что он был безрассуден.
Или возможно Джексу просто не везло, как никогда.
В конечном итоге результат был закономерен: особняк был величественным, огромным и протяженным.
Но он не был соединен правильно.
Здесь были лестницы, которые вели в сторону, а не вверх.
Некоторые комнаты имели слишком мало или слишком много стен.
Многие комнаты не имели потолка и высоко над ними виднелось странное небо, полное незнакомых звезд.
Всё в этом месте было немного искажено.
В одной из комнат вы могли увидеть в окне весенние цветы, в то же время как окно через зал было покрыто изморозью.
Это могло быть время завтрака в зале, в то время, как рядом со спальней смеркалось.
Поскольку все в доме было неправильным, ни одни из дверей и окон плотно не прилегали.
Их можно было закрыть, даже запереть, но никогда этого не сделать быстро.
И поскольку он был таким огромным, особняк имел много дверей и окон, поэтому в нем было очень много входов и выходов.
Джекс не обращал внимания на все это.
Вместо этого он помчался к вершине самой высокой башни и приложил к губам флейту.
Он излил прекрасную мелодию в чистое ночное небо.
Не простая птичья трель, это была мелодия, которая лилась из его разбитого сердца.
Она была сильной и печальной.
Она порхала, как птица со сломанным крылом.
Услышав это, луна спустилась к башне.
Бледная, круглая и прекрасная, она стояла перед Джексом во всем своем великолепии, и в первый раз в жизни он почувствовал себя в одном дыхании от счастья.
Они говорили тогда, на вершине башни.
Джекс поведал ей о своей жизни, его сделке и о своем долгом одиноком путешествии.
Луна слушала, смеялась и улыбалась.
Но в конечном итоге она с тоской посмотрела в сторону неба.
Джекс знал, что это было предсказуемо.
- Останься со мной, - умолял он.
- Я смогу быть счастлив, только если ты будешь со мной.
- Я должна идти, - сказала она.
- Мой дом на небесах.
- Я сделал дом для тебя, - сказал Джекс, указывая на огромный особняк под ними.
- Здесь достаточно неба для тебя.
Пустое небо все для тебя.
- Я должна идти, - сказала она.
- Я отсутствовала слишком долго.
Он поднял руку, чтобы схватить ее, но затем остановился сам.
- Время это то, что мы делаем с ним здесь, - сказал он.
- Твоя спальня может быть зимой или весной, все по твоему желанию.
- Я должна идти, - сказала она, взглянув наверх.
- Но я хочу вернуться.
Я есть всегда и неизменна.
И если ты сыграешь на своей флейте для меня, я приду опять.
- Я дал тебе три вещи, - сказал он.
- Мелодию, дом и мое сердце.
Если ты должна уйти, не дашь ли ты мне три вещи взамен?
Она рассмеялась, упершись руками в бока.
Она была обнаженная, как луна.
- Что я могу сделать, чтобы я могла попрощаться с тобой?
Но если это от меня зависит, спроси и я дам тебе это.
Джекс почувствовал, что его рот пересох.
- Первое, что я хочу попросить тебя - докоснуться до твоей руки.
- Одна рука пожмет другую и я выполню твою просьбу. - Она протянула к нему свою сильную и гладкую руку.
Поначалу она казалась холодной, затем удивительно теплой.
Гусиная кожа побежала по руке Джекса вверх и вниз.
- Во-вторых, я попрошу поцелуй, - сказал он.
- Один рот попробует вкус другого, и я выполню твою просьбу. - Она наклонилась близко к нему.
Ее дыхание было свежим, ее губы были крепкими, как фрукты.
Поцелуй взабрал у Джекса дыхание и впервые в жизни его рот изогнулся в первой улыбке.
- И какая же третья вещь? - спросила луна.
Ее глаза были темными и мудрыми, ее улыбка была довольной и знающей.
- Твое имя, - выдохнул Джекс.
- Чтобы я мог называть тебя им.
- Одно тело... - начала луна, выступив вперед с нетерпением.
Затем она остановилась.
- Только мое имя? - спросила она, скользя своей рукой по его талии.
Джекс кивнул.
Она наклонилась ближе и сказала тепло в его ухо: - Людис.
И Джекс достал черную железную шкатулку, закрыл крышку и поймал внутрь ее имя.
- Теперь у меня твое имя. - сказал он решительно.
- Так что у меня есть власть над тобой.
И я говорю тебе остаться со мной навсегда, чтобы я мог быть счастлив
И так это и случилось.
Шкатулка не долго была холодной в его руках.
Она потеплела, а внутри он мог чувствовать ее имя, порхающее, как мотылек по оконному стеклу.
Возможно Джекс слишком медленно закрывал шкатулку.
Возможно он провозился с замком.
Или, возможно, он был неудачником во всем.
Но в конце концов он сумел поймать часть лунного имени, но не все.
Таким образом Джекс мог удерживать ее на некоторое время, но она всегда ускользала от него.
Прочь от его разбитого особняка, назад в свой мир.
Но тем не менее, у него была часть ее имени, и поэтому она всегда должна была возвращаться.
Хеспи оглядела нас, улыбнувшись.
- И вот почему луна всегда изменяется.
- И именно там Джекс удерживает ее, когда ее нет на нашем небе.
Он ловит ее и держит на месте.
Но действительно ли он счастлив, известно только ему.
Это был долгий момент тишины.
- Это, - сказал Дедан, - чертовски крутая история.
Хеспи посмотрела вниз и хотя свет от костра не давал мне с точностью сказать, я мог бы поставить пенни на то, что она покраснела.
Жесткая Хаспи, которую я никогда не заподозрил бы в том, что она может покраснеть.
- Мне потребовалось много времени, чтобы вспомнить все это, - сказала она: - Моя мать рассказывала ее мне, когда я была маленькой девочкой.
Каждую ночь, всегда одну и ту же.
Говорила, что узнала ее от своей матери.
- Тогда ты должна убедиться, что расскажешь ее своей дочери тоже, - сказал Дедан.
- История как эта слишком хороша, чтобы остаться лежать на обочине дороги.
Хеспи улыбнулась.
К сожалению, этот мирный вечер был как затишье, которое бывает в центре бури.
На следующий день Хеспи отпустила комментарий, который заставил Дедана в гневе броситься прочь, и в течении двух часов они едва ли смотрели друг на друга без шипения, как сердитые коты.
Дедан пытался убедить всех, что мы должны отказаться от поисков и вместо этого записаться в качестве охранников каравана, надеясь, что бандиты нападут на нас.
Мартен сказал, что в этом столько же смысла, как и пытаться найти ловушку для медведей, ставя в него ногу.
Мартен был прав, но это не мешало Дедану и разведчику огрызаться друг на друга следующие пару дней.
Два дня спустя Хеспи издала удивительно девичий тревожный крик во время купания.