Она знала истории Амир, но им были тысячи лет.
Когда я спросил ее о последних Амир, спросив о церкви рыцарей и Сиридаэ, с их кровавыми татуировками, она просто рассмеялась.
- Никогда не было никаких людей амир, - сказала она, выбивая эту идею из рук.
- Те, о которых ты говоришь, похожи на детей, одевающих одежду своих родителей.
Хотя я мог ожидать иной реакции, узнав от Фелуриан это, особенно уныние.
Тем не менее было приятно узнать, что я был прав насчет Амир, существовавших задолго до того, как они стали рыцарями церкви Тейлин.
Затем, после того, как Амир оказались бесполезным делом, я старался направить ее в сторону Чандриан.
- Нет, - сказала она, глядя мне прямо в глаза, выпрямив спину.
- Я не буду говорить о семи. - Ее мягкий голос содержал в себе немелодичный каприз.
Не игривость.
Не место для обсуждений и переговоров.
Впервые со времени нашего первоначального конфликта я почувствовал ледяной страх, разворачивающийся во мне.
Она была настолько легкой и прекрасной, что это можно было так легко забыть, кем она действительно была.
Тем не менее я не мог позволить этой теме уйти так легко.
Это была, без преувеличения, единственная в жизни возможность.
Если Фелуриан можно было убедить, чтобы сказать мне хотя бы часть того, что она знала, я мог бы научиться тому, что в мире никто не мог знать.
Я обратил к ней свою самую очаровательной улыбкой и вдохнул, чтобы говорить, но прежде чем я смог произнести первое слово, Фелуриан наклонилась и поцеловала меня, полностью заполнив мой рот.
Ее губы были роскошными и теплыми.
Ее язык щекотал меня и она игриво укусила мою набухающую нижнюю губу.
Когда она вытащила его из моего рта, она оставила меня задыхаться с бьющимся сердцем.
Она посмотрела на меня, ее глаза были полными нежной сладости.
Она положила руку на мое лицо, погладив мою щеку так нежно, как цветок.
- Моя сладкая любовь, - сказала она.
- Если ты еще раз спросишь о семи в этом месте, я изгоню тебя из него.
Независимо от того спросишь ты твердо или нежно, честно или ложью, если ты спросишь, я высеку тебя силой отсюда, с бичом из ежевики и змей.
Я изгоню тебя от себя, окровавленного и плачущего и не остановлюсь, пока ты не умрешь или не сбежишь от Фаэ.
Она не отворачивалась от меня, когда говорила.
И хотя я не отворачивался и не видел их изменения, ее глаза были уже не мягкие с обожанием.
Они были темные, как грозовые облака и жесткие, словно лед.
- Я не шучу, - сказала она.
- Я клянусь в этом моим цветком и вечногуляющей луной.
Я клянусь солью и камнем и небом.
Я клянусь в этом пением и смехом и звуком моего собственного имени. - Она снова поцеловала меня, нежно прижав свои губы к моим.
- Я исполню свое слово.
Это был конец.
Я мог быть дураком, но я не такой уж и дурак.
Фелуриан была более чем готова говорить о Фаэ в своем отношении.
И многие из ее рассказов были о подробной капризной политике фаэнских дворов: Тэйн Маэль, Даэндан, двора Горси.
Эти истории были сложны для меня, чтобы следовать им, поскольку я ничего не знал об участвующих фракциях, не говоря уже о сетях альянсов, ложных друзей, раскрытых тайнах и давних обидах, которые связывали общество Фаэ вместе.
Это было осложнено тем, что Фелуриан считала само собой разумеющимся то, что я понимаю некоторые вещи.
Если бы я рассказывал вам историю, то не стал бы беспокоиться и отмечать, что большинство ростовщиков являются Кельдийцами или что не существует королевских семей, старше линии королевской семьи Модеган.
Кто не знает такие вещи?
Фелуриан опускала аналогичные детали из ее рассказов.
Кто не знает, например, что двор Горси вмешивался в Берентальтья между Мэйел и Изящным Домом?
Почему это так важно?
Ну конечно, потому что это привело бы членов Горси стать презираемыми другими на дневной стороне вещей.
И что такое Берентальтья?
Что-то вроде танца.
И почему этот танец так важен.
После нескольких таких вопросов, как эти, глаза Фелуриан сузились.
Я быстро понял, что лучше следовать дальше, тихо и путаясь, а не пытаться все разузнать о каждой детали и рискуя ее раздражать.
Тем не менее я узнавал детали из этих историй: тысячи небольших разрозненных фактов о Фаэ.
Названия дворов, старых сражений и заметных лиц.
Я узнал, что ты никогда не должен смотреть на одного из Тиана обоими глазами сразу, это считается страшным оскорблением или взять одного из Беладари.
Вы можете подумать, что эта тысяча фактов дала мне некоторое представление о Фаэ.
Что я как-то подогнал эти кусочки фактов вместе, как кусочки головоломки и обнаружил истинную форму вещей.
Тысяча фактов - это довольно много, в конце концов...
Но нет.
Тысяча кажется много, но здесь было больше звезд, чем на небе и для них не было сделано ни карт ни фресок.
Все, что я знал наверняка, услышав истории Фелуриан, так это то, что я не имел ни малейшего желания заплутать даже в самом добром уголке фаэнского двора.
С моей удачей я бы свистнул во время прогулки под ивой и тем самым оскорбил парикмахера Бога или кого-нибудь в этом роде.
Вот одна вещь, которую я узнал из всех этих историй: Фаэ не похожи на нас.
Это очень просто забыть, потому что многие из них выглядят, как мы.
Они говорят на нашем языке.
У них есть два глаза.
У них есть руки и рты принимают знакомые формы, когда они улыбаются.
Но все это только кажется.
Мы не такие же.
Я слышал, как люди говорили, что люди и Фаэ такие же разные, как собаки и волки.
Хотя это простая аналогия, она далека от истины.
Волки и собаки отличаются только незначительным оттенком крови.
И те и другие воют по ночам.
Или кусают, когда их бьют.
Нет. Наш народ и их народ различаются, как вода и спирт.
На первый взгляд они выглядят одинаково.
Обе жидкости.
Обе прозрачны.
Обе мокрые перед изменением.
Но одна сгорит, а другая нет.
Это не имеет ничего общего с темпераментом и сроками жизни.
Эти две сущности ведут себя иначе, потому что они глубоко, принципиально не те же самые.
Тоже самое и с людьми и с Фаэ.
Мы забываем об этом на свой страх и риск.
Глава 100Шаед.
Я, пожалуй, должен объяснить некоторые особенности Фаэ.
На первый взгляд лесная полянка Фелуриан не казалась особенно странной.
С большинства сторон она напоминала древний, нетронутый кусок леса.
Если бы не незнакомые звезды на небе, я бы возможно, подозревал, что нахожусь в изолированной части Элда.
Но были и различия.
С тех пор, как я покинул своих товарищей наемников, я спал возможно десятки раз.
Несмотря на это, небо над павильоном Фелуриан оставалось сине-фиолетовым в летних сумерках и не проявляло никаких признаков изменения.
У меня было только грубейшее представление относительно того, сколько времени я провел в Фаэ.
Более того, я понятия не имел, сколько времени потребуется для прохождения в мир смертных.
Истории полны мальчиков, которые засыпали в круги фейри, только пробуждались стариками.
Молодые девушки бродили по лесу, а возвращались годы спустя, выглядя не старше, утверждая, что бродили всего несколько минут.
Из того, что я знал, могли пройти годы, когда я спал в руках Фелуриан.
Я мог вернуться и обнаружить, что прошли века или не потерять времени вовсе.
Я предпринимал все усилия, чтобы не думать об этом.
Только дурак будет беспокоиться о том, что он не может контролировать.
Другое отличие в области Фаэ было более тонким и его трудно объяснить...
В Медике я проводил немало времени рядом с бессознательными пациентами.
Я упоминаю об этом, чтобы указать: есть большая разница между тем, находиться в комнате, когда она пуста и находиться там, когда в ней кто-то спит.
Спящие люди присутствуют в комнате.
Они знают о вас, даже если это тусклое, неясное осознание.
Это то, на что был похож Фаэ.
Это была такая странная нематериальная вещь, что я не замечал ее в течении длительного времени.
Затем, когда я осознал это, у меня ушло намного больше времени, чтобы поставить мой палец туда, где разница была.
Это чувствовалось, как будто я переехал из пустой комнаты в комнату, где кто-то спал.
За исключением конечно того, что там никого не было.
Как будто все, что вокруг меня было глубоко спит: деревья, камни, рябистый поток, который который расширялся в бассейне Фелуриан.
Все эти вещи чувствовались более твердыми, более настоящими, чем я привыке, как если бы они чуть-чуть знали обо мне.
***
Думать о том, чтобы я покинул Фаэ живым и неповрежденным было незнакомо для Фелуриан и я мог сказать, что это беспокоило ее.
Часто, во время не связанных с тем разговоров, она изменяла его направление и заставляла меня обещать, обещать, что я вернусь к ней.
Я успокаивал ее, как мог, но есть ограниченное число способов, которыми вы можете сказать то же самое.
После около трех десятков раз, когда я говорил ей: - Я сделаю все возможное, чтобы быть в безопасности, чтобы иметь возможность вернуться к тебе.
Я увидел, как ее лицо менялось - вначале тревожное, затем мрачное, затем задумчивое.
На мгновение я задумался, что она в конце концов решила держать меня в качестве смертного домашнего животного и я начал ругать себя, что не сбежал из Фаэ, когда была возможность...
Но прежде, чем я начал искренне беспокоиться, Фелуриан склонила голову набок и казалось сменила тему разговора: - Может быть, мой сладкий, пламя, как покрывало?
как плащ?
- У меня есть один, - сказал я, указывая на свое имущество, которые валялись на краю павильона.
Только тогда я заметил, что излохмаченного старого плаща лудильщика там не было.