– Я знаю, что ты не убийца. Только ради всего святого, стой, не дергайся. Я видел тебя через несколько часов после убийства. Ты не знала, что я приеду, и этого никто не знал, и никто не мог предположить, что я брошу девчонку на Сергея и поеду к тебе. А у тебя была теплая разобранная кровать, простыня была помята – на кровати спали. Нужно быть великой актрисой, чтобы разыграть утром, когда я рассказал тебе про убийство, такое удивление. Нужно иметь стальные нервы, чтобы убить собственную экономку и, вернувшись, преспокойно лечь спать. И нужно быть большой дурой, чтобы идти на такое дело с распущенными волосами, чтобы они из-под капюшона торчали. Они у тебя сейчас связаны в «конский хвост», как тогда, когда ты провожала меня. А с чего бы это ты перед тем, как идти на убийство, должна волосы распускать? Наташа, просто никто не знает всех этих мелочей, но я-то знаю! Неужели ты думаешь, что я брошу тебя?
Она отстранилась от меня, достала платочек и утерла слезы.
Я вновь обнял ее за талию, и мы пошли по той же аллее по направлению к музыкальному фонтану. Ее, несмотря на теплую погоду, трясло мелкой дрожью.
– Наташа, пускай они играют в свои мерзкие игры. Они доиграются, мать их! Пусть потешатся. А тебе я раз сказал и скажу еще раз: я знаю, что ты не убийца Фаины. Я знаю, что ты не организовывала убийство своего отца. И я верю, что истинных преступников я смогу вывести на чистую воду. Во всяком случае, все для этого сделаю. Я с тобой, – я чмокнул ее в щеку.
Она прижалась ко мне и перестала трястись, только иногда вздрагивала.
– Теперь, спокойнее, что ты ответила Городилову.
– Ничего не ответила. Я в какой-то ступор впала: ни «да», ни «нет». Он понял, что с меня толку никакого, и уехал. Сказал, вечером все закажет и заедет домой.
– А что бы ты ответила, если бы речь не шла ни о каком убийстве? Если бы он тебя просто пригласил поужинать вдвоем? Разве он не может за тобой поухаживать?
– Это так ухаживают?! Ты в своем уме, Саша? Вначале тюрьмой угрожают, а потом в кровать тянут? Ты считаешь, что это нормально? И я должна с радостью согласиться под него лечь? Да я не убивала никого и собой расплачиваться, как дешевая проститутка, не собираюсь! Он всю жизнь перед моим отцом унижался, а теперь решил с его дочерью переспать, чтобы себя наконец человеком почувствовать, а не мальчиком на побегушках? Что он из себя представляет? Если бы не мой отец, он бы до сих пор с палкой на дороге стоял!
– Ты, кстати, до сих пор о нем хорошо отзывалась.
– До сих пор он меня в кровать не тащил!
– Он и Инна в одно время были в Вене, весной этого года. Ты ничего про это не знаешь?
– Совершенно ничего. Инна туда ездила по делам, встречалась с австрийскими фармацевтами. А зачем туда Городилов ездил, я не знаю. Может, случайное совпадение? Они вместе летали? Нет? Тогда, наверное, случайность. Зачем он, женатый, Инне? Да и как мужик он староват.
Городилову было примерно лет сорок пять. Так вот когда в глазах двадцатипятилетних девушек наступает мужская старость! Мне до нее еще целых восемь лет! Много это или мало?
– Все, пошли назад. Ты успокоилась?
– Ты приедешь вечером?
– А Городилов?
– Если осмелится приехать, я выгоню его. Как только ты приедешь, я выгоню кого угодно. Саша, я не убивала Фаину. Скажи мне, они же не могут все так подстроить, что это я убийца?
– Подстроить можно все, что угодно. Другое дело, связываться не будут. Они-то понимают, что я просто так не дам тебя сожрать. Пускай мне это дорого будет стоить, но тебя я им не отдам. А за мной сила московская. Когда придешь домой, просмотри все мелкие вещи. Постараюсь тебе объяснить. В общем, я был на квартире, где произошло убийство. И там мы ничего такого не нашли. Но сейчас дело у этого молодчика Скорнякова. Если кто-то захочет тебя еще как-то привязать к этому убийству, то им может прийти на ум что-нибудь подкинуть в квартиру. Потом они повторно осмотрят место происшествия и найдут какую-нибудь мелочь, принадлежащую тебе. Заколку. Перчатку. Нет, перчатку мы бы в первый раз нашли. Окурков там тоже не было. Ну, не знаю, что может обронить девушка. Подумай, посмотри.
– К ужину приедешь? – Она остановилась, положила руки мне на плечи. Не обняла, а только положила кисти рук. – Я буду тебя ждать, Саша.
– Как только смогу, я приеду.
– А в среду ты приехал, чтобы посмотреть на мою реакцию? Чтобы проверить кровать? А что ты еще хотел проверить? – В ее глазах появился стальной оттенок, отчего они стали не просто голубыми, а с каким-то серым оттенком. Хотя голос Натальи не приобрел металлических ноток, но определенная жесткость в нем появилась. – Ты приехал потому, что подозревал меня?
– Считай, как тебе будет угодно. – Я развернулся и пошел в сторону ГУВД. Выяснение отношений в мои планы не входило.
А в планы Городилова, скорее всего, не входило интимное времяпровождение с Натальей. Понятно, переспав с дочкой своего бывшего покровителя, он бы вознесся в собственных глазах, но не более. Не такая уж Наталья красавица, чтобы гордиться всю оставшуюся жизнь, что обладал её телом. Для Городилова гораздо важнее сейчас, пока события развиваются в нужном русле, стрясти с неё деньги. Хочешь, Наташенька, гулять по свободе – плати! Не хочешь, загремишь на нары. Он задумал сугубо деловой ужин, с озвучиванием цены, а не адюльтер, как подумала Наталья.
Придя в кабинет, я вновь связался с Главным сервером.
«Про то, что убийца – скорее всего, женщина, в ФСБ сами догадались?»
«Сами. У нас программы практически одинаковые».
Если Городилов узнал новости от ФСБ, то это немного хуже. Было бы интереснее, если бы про убийцу-женщину знали двое: я и он. Я от Главного сервера, а вот он… Тут было поле для размышления! А так он просто мгновенно решил воспользоваться попавшей ему в руки служебной информацией в личных целях.
– Каковы наши планы? – спросил Сергей, когда я наконец-то освободился.
– Планы? Ждать, друг мой, ждать, когда они нанесут новый удар! А они должны, просто обязаны перейти в атаку! Они не могут пустить дело на самотек и ждать, когда мы раскроем убийство. Раскроем одно, считай, что раскрыли и второе.
Я рассказал ему обо всем, что узнал от Натальи, потом взял полотенце и протянул его Сергею:
– Встань около зеркала. Полотенце одним концом прижми к макушке головы.
– Это типа длинные волосы убийцы?
– Вы делаете успехи, господин майор! Итак, ты пошел на убийство. Вечером Наталья при мне сплетает волосы в «конский хвост». Мораль?
– С ним она и пойдет на убийство. Зачем его распускать? Ночь на дворе, впереди тяжелое дело, так что красоваться не перед кем. Она пойдет с заплетенными волосами. К тому же экономку надо сзади удавить, и свои распущенные волосы могут случайно попасть в петлю, и получится полная чепуха. А парик можно снять и сунуть в карман, тогда он во время убийства мешать не будет.
– Теперь надевай куртку. Варианты?
– Или волосы за спиной, поверх куртки, или, – он накинул капюшон, – или куртку надо надевать поверх волос. Ну, не вокруг же шеи их укладывать? Где у убийцы локон торчит? Снизу капюшона? Это парик.
– И я того же мнения. Если это парик, а все говорит «за» этой версии, то либо это небрежность убийцы, либо, – я призывно поднял вверх указательный палец.
– Либо нам подкидывают версию, что убийство могла совершить Наталья, – продолжил мысль напарник.
– Теперь они должны или представить нам убийцу, живого или мертвого, или из Натальи сделать монстра. Для этого Городилов и мчится к ней со всех ног и предъявляет ей все улики. Наталья думает, что он хочет затащить ее в постель, а он просто решил сорвать куш на ровном месте. Если выгорит, то он неплохо заработает. А если получит от ворот поворот, то ничего не потеряет. С другой стороны, Наталья практически наверняка побежит советоваться ко мне. Я, как они все думают, начну выгораживать любимую подружку, и мне станет не до убийцы сенатора. В итоге мы потеряем время, запутаемся, а там нас отзовут в Москву.
Я закурил, открыл окно. Свежий весенний воздух хлынул в прокуренный кабинет, разбивая слои табачного дыма. Верткая синичка прилетела на подоконник, склонив голову, посмотрела за окно и, подпрыгнув, упорхнула.
– Я думал, весной синицы улетают куда-то, до зимы. А они еще здесь, – задумчиво сказал Сергей.
– Это снегири куда-то улетают. А теперь смотри! – Я вставил в ноутбук диск с приходом убийцы. – Вот он появился в поле зрения. Вот он идет – и оп! Прыжок через лужу, и наш дружок идет в подъезд. Сколько он движется при относительно хорошем освещении? Секунды четыре-пять. За это время он демонстрирует нам небрежно торчащий локон и танцевальный пируэт.
Я подошел к окну и постучал пальцем по подоконнику.
– Может сейчас сюда прилететь снегирь? Или не так, орел. Настоящий живой орел. Может? Вполне. Один случай на сто, что какой-то снегирь остался в городе. Один случай на тысячу, что какой-нибудь орел сбежит из зоопарка и прилетит к нам. Этот процент есть случай. Случай – это то, что может быть всегда. Например, сосед Фаины – ее тайный любовник. Он пришел к ней, они поссорились, и он ее задушил. Может такое быть? Может. А вот этот персонаж на экране пришел к Фаине совсем не убивать ее, а рассказать пару свежих анекдотов. Он заходит, она лежит задушенная. Тогда он берет, что-то ворует в ее квартире и уходит. Случай все допускает. А мы что видим? А то, что вот этот прыжок через лужу незнакомец делает исключительно в расчете на камеру. И это не случай! Не совпадение. Он знает, что его снимают, вот и скачет, как горный козлик. Вот он и вытаскивает локон парика.
Я вновь поставил запись с начала.
– Согласись, логичнее и проще перейти лужу по бордюру. Он прыгает, и у него не столько от ветра, сколько от приземления сбивается капюшон. Вон там, в начале его пути, тоже есть лужи, но он их обходит. Там плохое освещение, и запись неважная. Здесь он как на сцене. Итак, предположим, это все-таки мужчина, ростом как «Арес». Он занимался единоборствами и поэтому в нужный момент легко прыгает. А еще он не чужд основ маскировки, отсюда локон волос. Он хочет сбить нас с толку. Сложи все качества вместе. Кто приходит на ум?