ном Киселевым. Его сообщница, а теперь ее можно с уверенностью назвать, дочь сенатора Насима Ралифовна Сарибекова, около половины двенадцатого ночи, воспользовавшись своими ключами от квартиры подозреваемого, самоуправно вскрыла опечатанную дверь и оставила в квартире, на топчане, орудие преступления – снайперскую винтовку «СВД». По заключению баллистической экспертизы, патроны, ранее изъятые в ходе осмотра квартиры Киселева, и гильза, обнаруженная при осмотре места происшествия – недостроенного здания, из которого велась стрельба по сенатору, – из одной партии. Также заключение экспертизы показало, что совершенно точно пуля, которая поразила Сарибекова, была выпущена из винтовки «СВД», изъятой из квартиры Киселева. На данной винтовке обнаружен отпечаток пальца его правой руки. Нет никакого сомнения, что Киселев по меньшей мере держал данное орудие преступления в руках. Скорее всего, после убийства он спрятал винтовку, но забыл про патроны, которые так и остались в его жилище.
«Хорош киллер, – подумал я, – винтовку прячет, причем там, откуда ее потом преспокойно забирает сообщница. А патроны-то для чего дома хранит? Еще стрелять собирался?»
– Камерой наружного наблюдения, установленной владельцами офисов на первом этаже, зафиксировано, как в двадцать три часа ноль пять минут в подъезд, где проживал Киселев, входит женщина с длинными белыми волосами. Точно отождествить ее с Насимой Сарибековой не удалось, но сомнений нет, это она. С собой Сарибекова принесла, судя по видеозаписи, длинный предмет, обмотанный материей. Выходит она через пятнадцать минут уже без этого предмета. Понятно, что с собой она принесла винтовку, которую оставила на топчане. В квартире, сразу же при осмотре, еще днем, были изъяты окурки сигарет. Именно такие сигареты курит Сарибекова. Мы не сомневаемся, что на них обнаружатся отпечатки ее губ. Вообще, изучив дневниковые записи Киселева, мы пришли к выводу, что Насима Сарибекова косвенно подталкивала влюбленного в нее гражданина Киселева к убийству отца. С мотивами ее действий еще предстоит разобраться, а его мотив совершенно понятен: это личная месть. В связи с тем, что данные обстоятельства затрагивают личную жизнь сенатора, общественного деятеля и известнейшего предпринимателя, на них в докладе останавливаться не будем. Но, поверьте, побудительный мотив для убийства у него был.
Я продолжал рассматривать Фемиду. Автор изображения этой примитивной композиции явно находился под влиянием творчества известного советского скульптора Евгения Вучетича: фигура Фемиды была идентична изваянию «Родины-матери» в Волгограде, а чудовищных размеров меч был копией меча монумента «Воину-освободителю» в Берлине. И держала его Фемида точно так же, опустив к земле. В оригинале богиня левой ногой прижимает к земле змею, символизирующую зло. У Вучетича, насколько мне известно, змей в известных памятниках нет, так что автору панно копировать было нечего, и пресмыкающееся он просто игнорировал.
Подробный доклад Мальцева длился около часа. В президиуме все сидели с деловым выражением лиц, а в зале начинали украдкой позевывать. Докладчик пережевывал то, что всем присутствующим, так или иначе, уже было известно. На этом совещании, как и на многих других, было откровенно скучно.
– Вопросы есть? – спросил у зала председательствующий начальник ГУВД.
– У меня есть дополнение, товарищ генерал-майор! – Я поднялся с места.
– Клементьев, мы, конечно, понимаем, что за время расследования между тобой и Сарибековой установились дружественные отношения, но факты – упрямая вещь. Если ты хочешь начать убеждать нас в том, что она не причастна и не подталкивала Киселева к убийству, то лучше посиди, помолчи. К тебе и так вопросы накопились. Я бы…
Он замолчал на минуту, подбирая более корректную для совещания формулировку.
– Разрешите, товарищ генерал-майор, ознакомить вас и присутствующих с моим рапортом заместителю министра внутренних дел России по оперативной работе!
Если бы Фемида с грохотом выронила на сцену весы, эффект был бы меньше. Произнесенное имя заместителя министра внутренних дел произвело магическое действие. Это как в средневековой Франции выхватить шпагу и крикнуть: «Именем короля!», и всё, все успокоятся, запал спора пройдет, потасовка прекратится. Кто станет связываться с самим королем? А с заместителем министра чем лучше? Тем, что голову не прикажет отрубить?
В наступившей тишине я поднялся на сцену и положил заранее отпечатанный лист перед начальником ГУВД. Такой рапорт я действительно отправил, но не заместителю министра внутренних дел, который понятия не имеет, кто я такой, а своему непосредственному начальнику. Проверять-то все равно никто не будет.
Генерал внимательно прочитал рапорт, зачем-то посмотрел, не написано ли еще что-то на оборотной стороне, и, обращаясь к присутствующим, зачитал из него выдержки:
– Старший оперуполномоченный департамента уголовного розыска подполковник милиции Клементьев докладывает заместителю министра, что в четверг в двадцать три часа тридцать минут он разговаривал по мобильному телефону с гражданкой Сарибековой Насимой Ралифовной. По его заданию средствами технической разведки установлено место нахождения Сарибековой в момент звонка. В половине двенадцатого она находилась у себя дома. Это точно, Клементьев? Какой допуск по расстоянию дается?
– Ее звонок перехвачен спутником военно-космической обороны России. Нахождение абонента определяется с точностью до десяти метров. Расстояние от улицы Ватутина до особняка Сарибековой, если мерить…
– По ее телефону мог ответить кто угодно! – перебил меня Городилов.
– Произведена запись разговора. Если кто-то считает, что я из личных побуждений намереваюсь солгать заместителю министра, то можно провести фоноскопическую экспертизу и идентифицировать ее голос. Как было отмечено, у меня и Сарибековой действительно сложились дружеские отношения. Так что ее голос я не перепутаю. Надеюсь, Иван Степанович, спутник военной радиоразведки у вас недоверия не вызывает?
– Да не об этом речь! Никто в спутнике не сомневается! Но можно же имитировать голос, спародировать его.
– Проведем экспертизу и установим, она отвечала или нет, – заявил доселе молчавший начальник следствия областной прокуратуры. – Понятно, если она отвечала из особняка, то никаким транспортом ей за несколько минут через весь город не проехать.
В зале установилась гнетущая тишина. Все старались не смотреть друг на друга. Вмиг присутствующим стало неловко: только что руководитель следственно-оперативной группы бодро отрапортовал, что сообщник убийцы установлен и изобличен, а оказалось, что докладчик нес чепуху. Мало того, обвинил беззащитную девушку черт знает в чем!
– Больше дополнений нет? – председательствующий спросил как бы всех, но имелся в виду один я.
– У меня нет, товарищ генерал-майор! – дерзко ответил я и прошёл на свое место.
– Совещание окончено. Все свободны! – Начальник ГУВД встал и спросил Городилова, как бы между делом, но так, что бы все слышали: – Что с Сарибековой, Иван Степанович?
– Решим вопрос в общем порядке. Александр Геннадьевич, можно вас на минутку?
– Конечно, Иван Степанович! – Мы вышли из зала совещаний и, пропустив уходящих, остановились в фойе.
– Александр Геннадьевич, а почему вы раньше не сказали, что у вас есть неопровержимые доказательства того, что Наталья Сарибекова в четверг была на другом конце города в половине двенадцатого ночи?
– А меня, Иван Степанович, никто и не спрашивал. Вообще мой звонок был частного характера. Я не знал, что он будет иметь такое значение для дела.
– Вы всегда устанавливаете местонахождение абонента?
– Нет, только в этот раз. Совершенно случайно получилось.
– Александр Геннадьевич, не знаю, умышленно или нет, но вы все время стремитесь выставить следственные органы в невыгодном свете. Сейчас вообще получилось, что мы задержали невинного человека. По вашей милости, заметьте.
– По моей?! Иван Степанович, побойтесь бога, я никого не побуждал вас задерживать! Я вообще не знаю, о ком вы сейчас говорите. Если вы приняли решение о задержании подозреваемого, то у вас должны быть веские основания. Если в силу моих сведений эти основания отпали, то надо было быть более взвешенным при принятии мер процессуального принуждения, а не надеяться на какие-то видеозаписи. Что вы там, в полутьме, увидели? Не то мужчину, не то женщину в куртке с накинутым капюшоном, из которого торчит клок белых волос?
– В общем-то, так, – вступил в разговор подошедший Мальцев.
– И что, у Натальи Сарибековой одной в городе длинные белые волосы? И парики у вас перестали продавать? Почему вы решили, что это она?
– Александр Геннадьевич, если бы вы знали, что писал Киселев в своих дневниках и что вообще было на его компьютере, то вы бы, наверное, приняли бы такое же решение, – попытался отстоять свою позицию следователь.
– А почему вы вообще решили, что мы задержали Наталью Сарибекову? – подозрительно спросил Городилов.
– А кого еще вам задерживать? С длинными белыми волосами из всех проходящих по этому делу только она. Я видел ее портрет в полный рост на стене у Киселева. Здесь не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы свести воедино портрет, видеозапись и Сарибекову Наталью. Но, может быть, я ошибаюсь и вы задержали кого-то другого? Кто бы он ни был, я к нему отношения не имею. Решение вы принимали без меня.
– Где она? – спросил Городилов начальника следствия.
– У нас, в прокуратуре, со Щукиным сидит, – начальник следствия поморщился от досады. – Мы же планировали ее допросить после этого совещания. Как только бог меня миловал не отправлять ее в ИВС! Как чувствовал, велел ее у нас оставить.
– Да и посидела бы денек, ничего не случилось! – отрезал Городилов.
Для друга семьи как-то жестоко. Все-таки знал ее много лет, и на тебе, по первому подозрению сразу же в изолятор временного содержания, к убийцам и воровкам! Словно она куда-то попытается скрыться.