Алексей уже несколько раздраженно заметил, что в таком случае, конечно, можно не идти. Она услышала в его голосе нетерпение и поинтересовалась – не торопится ли он куда-нибудь?
– Я хотел заехать к брату, он обещал посмотреть машину, – подтвердил тот. – Пора сделать центровку, да еще там кое-что…
– А, ну конечно, – слегка расстроилась Татьяна. – Если нужно – езжай.
Двоюродный брат мужа работал в автосервисе и время от времени за символическую плату «подлечивал» их подержанную «Ауди». Благотворительностью это никак нельзя было назвать – именно он сосватал родственнику эту, как нелюбезно звал ее муж, «консерву», и при покупке была уплачена сумма намного выше той, которую можно было заплатить за такую машину на рынке. И хотя ремонт обходился почти даром, запасные части нередко пробивали дыры в бюджете. Татьяна злилась, говорила, что лучше продать эту машину и купить что-нибудь пусть отечественное, зато новенькое, но время было упущено – теперь их «Ауди» стоила совсем дешево и продавать ее смысла не имело.
– Когда же ты вернешься? – спросила она, прекрасно зная, что с их машиной можно провозиться сколько угодно, а результат все равно будет мизерный.
– Ближе к вечеру, – неопределенно ответил он и положил трубку.
Татьяна вздохнула и отправилась к метро пешком. Ей хотелось прогуляться, тем более что предстояло еще одно не слишком легкое предприятие – она твердо решила еще раз наведаться в тот дом, куда ее водил Леонид. «Ну, к родителям Жени я, скорее всего, не пойду, – размышляла она. – А вот узнать, кто на самом деле живет в той квартире, нужно. И кто знает? Вдруг Ира в самом деле провела там три последних дня своей жизни? Хотела бы я знать, кто сумел ее напоить!»
На третьем этаже располагались три квартиры. Сперва Татьяна позвонила в ту, где побывала той ночью вдвоем с Леонидом. Знакомая, чуть слышная трель за дверью. Нет, тот визит ей не приснился, она узнавала все: и звонок, и своеобразный запах в подъезде – запах старой пакли, сырости, мышей… Как будто этот дом незаметно подгнивал где-то внутри, распространяя запах тления и старости.
Она нажала на кнопку еще раз, прислушалась. Никаких шагов, никто и не думал отпирать. Тогда она позвонила в соседнюю дверь. Тут звонок оказался очень громкий, дребезжащий. Татьяна ждала не меньше трех минут, пока не решила, что стоит попытать счастья у другой двери. Но тут послышался старческий, дребезжащий голос, чем-то схожий со звуком звонка:
– Кто?! Кто?!
– Извините, я ищу вашего соседа, – торопливо ответила Татьяна. – Из…
Она взглянула на номер соседней квартиры и назвала его.
– Я не знаю ничего, – откликнулся голос из-за двери.
Женщина даже не могла определить пол говорящего, ясно было только одно – тот очень стар и, по-видимому, одинок, если пришлось самостоятельно подходить к двери.
– Но в той квартире вообще кто-нибудь живет? – громко спросила Татьяна. Она предположила, что у собеседника (или собеседницы) могут быть проблемы со слухом. Неожиданно приоткрылась третья дверь, оттуда показалось женское лицо:
– Вы к кому?
Татьяна обернулась:
– Я ищу ваших соседей. – Она указала на первую дверь. – Там живет сейчас кто-нибудь?
Щель в двери сделалась уже – видимо, ее вопрос насторожил обитательницу квартиры.
– А вам-то что? – спросила та из-за двери.
– Я знаю, что там бывала в гостях моя дочь, – ответила Татьяна. – И я сама там была недавно. Хотелось поговорить с хозяином.
Дверь не закрылась – ее, во всяком случае, слушали. Потом послышался настороженный голос:
– А вы поднимитесь на четвертый этаж, там вам скажут.
Она назвала номер квартиры и уже собралась было запереться, но Татьяна ее остановила:
– Извините, вы говорите о родителях Жени?
Дверь наконец распахнулась. На пороге стояла полная женщина в старом спортивном костюме, голова была туго повязана косынкой с потеками известки. Руки женщины тоже были запачканы побелкой – видно, она занималась ремонтом.
– Ну да, о них. Только они, наверное, на работе, – уже более общительно сообщила она.
– Я и не собиралась к ним идти. – Татьяна неуверенно посмотрела на лестницу, ведущую на четвертый этаж. – Боюсь, они мне ничего бы не сказали. Я их уже спрашивала об этой квартире, а они сказали, что там никто не живет.
Женщина нерешительно оглядела ее и вдруг распахнула дверь пошире:
– Зайдите.
Татьяна с радостью последовала приглашению. Спиной она чувствовала, что старичок (или старушка) напряженно ожидает развязки за своей дверью. С тех пор, как появилась другая соседка, тот не издал ни звука.
В квартире в самом деле происходил ремонт. Всюду стояли банки с краской, тазики с разведенным и уже загустевшим обойным клеем. К подметкам немедленно прилипли обрезки обоев. Хозяйка провела Татьяну в большую комнату, где из мебели оставался только громоздкий, рассохшийся буфет и несколько табуретов. Смахнув с одного из них пыль, она пригласила гостью сесть:
– Только осторожно, сзади вас только что оштукатурено.
Татьяна испуганно отодвинулась подальше от стены. Женщина испытующе оглядела ее и, уже не сдерживая любопытства, горячо спросила:
– А вы им кем приходитесь? В смысле – Будановым?
Буданова – это была фамилия Жени. Татьяна секунду поколебалась, рассказывать ли что-то этой женщине. В конце концов, ту могло грызть простое любопытство, а поможет ли она чем-нибудь… Но она преодолела свою нерешительность – в конце концов, эта хотя бы согласилась с ней разговаривать.
– Буданова Женя – бывшая одноклассница моей дочери, – пояснила она. – Мою дочку звали Ирой… Может, вы ее даже видели, если она бывала тут…
– Ну, где тут вспомнить…
– Такая рыженькая, глаза голубые, небольшого роста, – машинально напомнила Татьяна.
Та вдруг замерла, а потом медленно сложила перед грудью руки – в каком-то молитвенном жесте:
– Это вы не про ту девушку, которую сбило машиной?!
У Татьяны замерло сердце, и она с трудом выговорила:
– Именно о ней.
– Вы ее мать! – воскликнула женщина, глядя на Татьяну со странным выражением – смесь ужаса и недоверия. Потом огляделась по сторонам, заметила на подоконнике большую банку пива, взяла ее и предложила гостье: – Не хотите? Я принесу стакан.
Татьяна вежливо отказалась, и тогда женщина откупорила банку и сделала несколько жадных глотков. Под батареей Татьяна заметила еще несколько подобных банок – уже пустых. Хозяйка представилась:
– Алина.
– Татьяна… Так вы знали мою дочь?
– Да нет, но я видела, как все это случилось… – Алина со вздохом придвинула табурет, уселась и снова припала к банке. Облизав губы, она сочувственно добавила: – Впервые в жизни я видела, как человека сбивает машина. Очень страшно… Уж вы простите… – Она заметила, как передернулась Татьяна, и сочувственно заметила: – Ой, я вам так соболезную… У меня у самой двое дочек, и все время приходится за них переживать. Квартира-то не моя, тут живет моя старшая с мужем и детьми. Сейчас они на дачу уехали, а я вот ремонт делаю. – И добавила: – Я же профессиональный строитель, правда, инженер… Но все умею сама – и плитку класть, и белить, и обои клею в одиночку… Могу и с паркетом управиться. А зять ни черта не может.
Татьяна кивнула:
– Это часто случается… Так вы тут постоянно не проживаете?
– Нет, только изредка, когда им внуков не с кем оставить. Я даже и сейчас тут не всегда ночую. Воды горячей как раз нет, так что я езжу спать домой. Там хоть помыться можно.
– Значит, вы Иру тут не видели…
Алина покачала головой и взболтала в банке оставшееся пиво:
– Нет, не видела. Но когда это с ней случилось, я как раз шла сюда, чтобы с утра заняться потолками… Ну, разумеется, остановилась… Как мимо такого пройдешь? Я даже думала, что можно еще помочь девушке, только…
Она опустила глаза и одним глотком допила все, что осталось в банке. Достала сигареты, предложила Татьяне. Та машинально закурила вместе с ней.
– Ужасно все это, – пробормотала Алина. – У меня младшая дочка – примерно в том же возрасте. У меня прямо сердце заболело, когда я увидела… А потом рядом люди собрались и кто-то из здешних сказал: «Так это Женина подружка, вы поглядите!» Я-то вашу дочку видела впервые, но им лучше знать, они-то здесь постоянно живут.
– А кто сказал?
– Не знаю, не вглядывалась. Так, краем уха расслышала, и все. А потом пошла сюда, только в то утро у меня дела не пошли. Все время стояла перед глазами эта сцена. Я только выпила чаю и уехала сразу после полудня.
– А почему вы подумали, что речь именно о Жене Будановой?
Та пожала плечами:
– Да как-то сразу поняла… А о ком еще? Дело было прямо напротив дома, а Женя тут вроде одна. А если не одна – то в этом возрасте тут девушек больше нет… Дом-то старый, ну и жильцы соответствующие. Тут куда не посмотри – сплошное старичье живет. На площадке, рядом – бабка одинокая, в преогромной квартире. Мается там, бедная, все у нее давно обвалилось – штукатурка, обои отвисли, краны текут… Я к ней иногда забегаю, помочь… Я и с сантехникой умею обращаться, – с гордостью добавила она, видимо, не сумев удержаться от хвастовства.
И пояснила, что дочерей растила одна, профессия у нее тоже, можно сказать, мужская, так что в хозяйственных делах она любого мужика за пояс заткнет. Далее Алина поведала, что прежде эта квартира принадлежала ее родителям, она тут и выросла, так что многих в доме прекрасно знала. Будановых в том числе – точнее, Юлю Буданову – мать Жени. Они даже учились в одной школе, ну а потом, после замужества, их пути разошлись.
– Когда мои родители умерли, здесь поселилась моя старшая дочка с мужем, – закончила Алина. – Ну а я наезжаю изредка, чтобы помочь. Иногда зло на них берет – им все прямо на блюдце подносят, а они еще нос воротят. Квартиру вам? Нате, прекрасная квартира, только небольшой ремонт нужен. Но они же сами ничего делать не хотят. И деньги им таскаю, и продукты на свои же кровные закупаю, и с детьми сижу, когда надо, и одежду детям покупаю… А им все нипочем, все как в прорву…