— Капитан, — Фён посмотрела на Томаша мутными от усталости глазами, — я девушка простая, к комплиментам не привыкшая, да и ситуация не располагает. Давайте лучше по конвенции.
— Вы что, считаете себя военнопленной?
— А разве нет? Могу я пойти по кораблю прогуляться? Может, экскурсию мне устроите?
Томаш невольно отступил к двери.
— Так я и знала!
Изображение в иллюминаторе зарябило, выдав с головой свою фальшивость, электронные звёзды погасли, и отсек мигом превратился в тесную слепую камеру с запечатанным выходом.
— У нас тут не тюрьма строгого режима, — сказал Томаш, — и держать вас взаперти у меня никакого желания нет. Конечно, вы сможете выйти из каюты — когда я пойму, что вы не представляете угрозы для других членов экипажа.
— Среди которых, конечно же, есть бакарийцы.
Томаш вздохнул.
— Да, мой первый пилот — бакариец, и что? У вас какие-то проблемы с этим?
— У нас война идёт, вот что! По всему сектору! Десятки кораблей погибли! А вы прикидываетесь литийцами, хотя сигнатура недействительна и гравитация на борту, как на Бакаре. Думаете, я не заметила?
— Настройки гравов у нас, конечно же, бакарийские, раз пилот бакариец. Я ему смерти не желаю.
— Что это был за корабль? — сверкнула глазами Фён. — Его наши радары не видели до самого последнего момента! Секретное вооружение испытываете?
— Господи! — простонал Томаш. — Нет, я вас в каком-то смысле понимаю. Так же, наверное, думал бы на вашем месте. Но мы сами не знаем, что это за корабль. Нас он пугает не меньше. Есть версия, что он за вами охотился, а мы — так, под раздачу попали.
— Хорошая попытка!
— А вы думаете — как? Старая тарка носится по всей системе в надежде, что её попробует сбить какой-нибудь капитан-недоучка, а за ней эта громадина хвостом идёт?
— Именно так я и думаю! На живой мамци ловите!
— Но зачем?
— Что зачем?
Томаш присел в изножье кровати, и Фён тут же отодвинулась от него подальше к стене.
— Вы случайно не из Качаника? — спросил он. — Говор у вас знакомый. Бывал я там в юности. Озёра у вас очень красивые. На рыбалку, наверное, любили ходить?
Фён издала какой-то неопределённый звук.
— Вы что, о природе теперь решили поговорить? Ну да, очигледно, из Качаника. Чего теперь?
— Рыбачить любили? — улыбнулся Томаш.
— Ходила пару раз. — Фён недоверчиво качнула головой.
— Так вот, здесь у нас, на хрен, не рыбалка! Какой к чёрту живой мамци? Если корабль от сенсоров умеет прятаться, на хрена ему ещё кто-то нужен? Он к вам на расстояние в одну секунду подойдёт, вы и не заметите ничего!
— Не верю всё равно, — пробурчала Фён.
— Достали меня уже эти игры в верю-не-верю! — Томаш поднялся. — После того, как ваш доблестный капитан нас турелями приласкал, у нас корабль разваливается. Несколько импульсов — и ему полная пичка придёт! Сами уже не знаем, куда лететь, да и долетим ли.
— Вам выдвинули требования, вы отказались сбросить скорость.
— Как вас там? — устало проговорил Томаш, хотя прекрасно помнил имя собеседницы. — Вы вообще понимаете, где находитесь? Это старая тарка с импульсным двигателем. Нам предложили сбросить скорость с двенадцати сотых до двух. Нас бы здесь порвало к чёртовой матери, если бы мы попытались это сделать!
Фён промолчала.
— Я пойду, — сказал Томаш. — А вы подумайте пока, кому верить, а кому не верить.
— Куда мы летим?
Томаш остановился в дверях.
— Секретно, да? — Фён посмотрела на него исподлобья.
— Не секретно. Долгая просто история.
— А, ну понятно. Долгая так долгая, кашто кажете.
— Мы попали в карантин на Бакаре, — терпеливо начал Томаш. — Деваться нам было некуда. Ситуация с каждым днём становилась всё хуже, мы из космодрома боялись выходить.
— Все остальные улетели как-то.
— Все остальные — улетели, а мы не улетели! Бывает такое, представьте. Сигнатуру у нас отозвали.
— Из-за чего?
Томаш замялся.
— Скажем так — по обвинению в импорте нелегальных товаров. А тут появилась возможность вырваться. У нашей нанимательницы десять лет назад потерялся грузовоз. Сейчас неожиданно объявился за пределами сектора. Связи с ним, конечно, нет. Что там и как — непонятно. Наша задача — снять показания самописца.
— Бред какой-то! — помотала головой Фён. — Подходящее время вы выбрали, чтобы летать за всякими грузовозами.
— Мы не знали, насколько всё далеко зашло.
— Ладно. А потом что?
— Что потом?
— Куда потом полетите? Корабль же пичкой вот-вот накроется, сами сказали.
— Потом попытаемся до Черны добраться, до колоний. Это если мы и правда, как вы заметили, не развалимся по пути к чертям собачим. И если очередной бравый капитан из литийских вэкаэф не захочет по нам в стрельбе поупражняться. Второе такое приключение мы точно не выдержим.
Томаш уже открыл дверь, но Фён его остановила.
— Погодите!
— Что опять?
Фён усмехнулась.
— Ложку для супа мне принесите.
Насир сидел, широко расставив длинные тощие ноги, и быстро печатал что-то на клавиатуре, неразборчиво бормоча и покачивая головой. Лада стояла рядом и разглядывала карту полётного коридора — сверкающий тор, собранный из световых колец.
Томаш плюхнулся в свой ложемент.
— Как там наш невидимка? Не появлялся пока?
— Ничего, — ответил Насир. — Вообще ничего. Ни одной харазы нет вокруг. Хотя у нас больше половины сенсоров сгорело. Как слепые котята теперь.
— Скорее всего, и правда вокруг ничего нет, — сказала Лада. — К границе сектора же приближаемся.
— Вот это мне нравится! — улыбнулся Томаш. — Побольше бы этого самого «ничего» на нашем пути, и всё пройдёт отлично!
Лада посмотрела на него с усталым вздохом.
— Томаш, ты ей правда веришь?
— Кому? Фён?
— Айше и её замечательным историям о том, что она ни сном, ни духом о невидимке.
— Он у нас, херзац его, и в государственную лотерею, наверное, верит! — усмехнулся Насир.
— Верю, не верю — какая разница! Странное, конечно, совпадение, но её версию я ещё могу как-то принять. Мало ли что военные сейчас вытворяют.
— Ты, кстати, соплячку эту не спрашивал, в какой харазу они так торопились? Не на тот свет же?
— Нет. Она и так теории заговора плетёт. Если я об их корабле начну расспрашивать, совсем сдуреет.
— Так значит, веришь Айше? — улыбнулась Лада.
— Да не знаю я. Я не понимаю, что происходит. Ты вот мне объясни, за каким чёртом Айше потребовались мы, если в её распоряжении есть такой суперкорабль?
— Я тоже не понимаю. Но меня всегда пугали вещи, которые я не понимаю, а ты в самое пекло хочешь залезть.
— Вроде ж мы решили, что летим. По крайней мере, пока. Айше я так и написал — выполняем её задание, если не возникнут новые проблемы с кораблём. А возникнут они или не возникнут — нам решать.
— Меня больше не наш корабль пугает, а этот её потерянный грузовоз. Очень уж удачно он объявился — как раз перед началом боевых действий. Не думал, что там может быть на самом деле?
— А что там может быть? Предлагаешь сидеть и гадать? Кстати, в то, что на Бакар нам обратно хода нет, я верю безоговорочно. И проверять это на своей шкуре не собираюсь.
— На Бакар никто и не собирается! — Губы у Лады раздражённо вздрогнули.
— Да уж! — закивал Насир. — Пошли все к херзац матерах со своими войнами — и Лития, и Бакар!
— А куда вы тогда собираетесь? К Черне на орбиту? — Томаш зевнул. — Не терпится прям? Или забыли, что мы всё ещё на поводке идём?
— Думаешь, Айша коды не пришлёт?
— Вот когда пришлёт, тогда и поговорим. А пока сидим и ждём, — Томаш закинул руки за голову, — следуем прежним курсом.
— А потом? — спросила Лада.
— Почему тебе так не терпится на эти колонии? Ты ведь там была и знаешь, что на этих станциях творится. Грязь, теснота, болезни. Там вонь в отсеках такая стоит, что кишки выворачивает!
— У нас тут тоже не розами пахнет. И места, кстати, куда меньше, чем на станциях. Я давно на Черну хотела — ещё когда эта заварушка только начиналась. Полный нейтралитет, подальше от всех недоносков. И, как правильно заметил Насик, пусть Лития с Бакаром идут к чёртовой матери!
— Мы до конца жизни оттуда не выберемся, — сказал Томаш. — Это полёт в один конец. «Припадок» они на запчасти разберут. Получим взамен ржавую конуру размером с твою каюту.
— В колониях будет тяжёлая, но честная жизнь. На саму Черну они часто спускаются. Если тебя и правда теснота замучает, можешь попробовать в команды высадки записаться. Есть вероятность, что даже возьмут.
— Боже мой! — Томаш вылез из ложемента. — Вы меня в чём убеждаете, я не пойму? Полетим мы на ваши колонии, нам всё равно больше податься некуда! Пойду, прилягу, башка гудит.
— Томаш! — окликнула его Лада.
— Что?
— Мы можем сразу пойти к Черне. Как только снимут ошейник. У меня очень нехорошие предчувствия по поводу этого грузовоза.
— Только не начинай! Хорош уже из себя провидицу строить! Я говорил много раз — полетим сейчас, до конца жизни оттуда не выберемся. Ты сама первая стонать начнёшь!
— То есть теперь ты у нас провидец?
— Ой, да кончай! От нас же почти ничего не требуется! Следуем с нынешней скоростью по старому маршруту — по маршруту, где никого к чертям нет! — и двенадцать миллионов у нас в кармане. Отсидимся в колониях и потом у нас весь мир! Весь долбаный мир! Собственный крейсер купим! Или грузовоз, мать его так!
— Не верю я в эти двенадцать миллионов, — сказала Лада. — Не будьте дураками, мальчики. Никто нам так просто эти миллионы не отвалит. Если полетим к Черне сразу, то хоть живы останемся.
— Всё хорошо будет, — сказал Томаш. — И не из таких передряг выпутывались.
— А из каких передряг мы выпутывались?
— Слушай, тут ты не права, — сказал Насир. — Мы с этой Айшей не на базаре всё-таки договаривались. Лакра — дело серьёзное. Священный договор!