— В рубке должен кто-то дежурить. Сам же это правило вводил.
— Правила для того и созданы, чтобы иногда их нарушать. Комп наш не зря свой хлеб ест.
Томаш облокотился на расцарапанный кожух терминала, но рука соскользнула, и он чуть не грохнулся на пол.
— Наклюкался уже?
— Скажешь тоже… — Томаш шмыгнул носом. — Чуть-чуть. Расслабиться же надо после всего этого.
— Расслабиться, расслабиться, — передразнила его Лада. — Тебе бы всё расслабляться. На том свете расслабимся.
— Ну чего ты так? — Томаш присел в ложемент.
— Как? — отвернулась от него Лада.
Томаш вздохнул.
— Не злись ты меня. Она бы нас в любом случае не отпустила. Угодили мы в капкан, конечно. — Томаш взъерошил волосы на голове. — Но что теперь поделать?
— Да уж. — Лада так и сидела к нему спиной. Она переключила изображение на экране, и теперь вместо схемы полётного коридора появился вращающийся, как планета, «Припадок». — Поражаюсь я твоей легкомысленности! Думаешь, она нас вообще отпустит? Может, этот ошейник неотключаемый? Или нет на самом деле никакого ошейника.
— Думали мы об этом, проверять эту теорию как-то не хочется. Главное сейчас до места добраться. Получим записи самописца и будем свои условия диктовать.
— Если всё дело в самописце. И если получится его считать.
— А почему нет? Недаром же у нас этот таракан есть, как его там…
Лада не ответила.
— Хочешь, — предложил Томаш, — я за тебя подежурю? А ты сходи, отдохни.
— Тебе самому бы лучше проспаться.
Томаш усмехнулся.
— На том свете просплюсь, как ты говоришь.
— Аналогично.
— Слушай…
Томаш подошёл к Ладе. В дремотном полумраке рубки голографический экран резал глаза.
— Чего тебе?
— Ты что-то совсем не в духе. Случилось что? Надеюсь, это не из-за девчонки этой?
— Да причём тут она?
— А что тогда?
Лада прикрыла глаза и помассировала виски.
— Даже если мы долетим, даже если «Припадок» не развалится при торможении, Айша с радостью от нас избавится. Особенно если мы не получим то, что она хочет. Или ты думаешь, она спасательную экспедицию за нами снарядит?
Томаш хотел возразить, но Лада его опередила:
— Наши шансы сейчас такие, что и думать о них не хочется. Неизвестно ещё, что с её кораблём стало. Может, там и не корабль уже, а братская могила. И не работает ничего, включая самописец.
— Поживём, увидим, — сказал Томаш. — Сенсоры его пока не поймали.
Лада отрубила голографический экран и посмотрела на Томаша. От её пронизывающего взгляда у него похолодело в груди.
— Ты что, уже его видела?
— Только что. Поймали всё-таки сенсоры. Он как будто из тени вышел — свет какой-то до него дотянулся. Сам-то он уже ничего не производит — ни тепла, ни света.
— И сейчас видно?
— Проверь, — пожала плечами Лада.
Томаш подлетел к своему терминалу и влез в ложемент, ударившись о подлокотник повреждённым плечом. Боли он даже не почувствовал. Терминал приветственно запищал и запустил режим автоматической проверки — загудели приводы умных ремней, замигали индикаторы. Томаш схватил кадол и прицепил к виску. Лада что-то сказала, но он уже не расслышал — его захлестнула темнота.
На несколько секунд Томаш потерял ориентацию.
Он падал в бесконечную пропасть вниз головой, вокруг мелькали какие-то неясные отблески — точно галлюцинации при умирании зрительного нерва. Его затошнило, он хотел даже аварийно выйти из вирта, но представил, как над ним будет потешаться Лада, и попробовал всё же восстановить контроль. Томаш мысленно сосредоточился на «Припадке», представил, что корабль — это его точка опоры, ориентир во всепоглощающей темноте. Падение остановилось, и он вынырнул из чёрного омута рядом с таркой.
Он чувствовал себя так, словно и правда провисел какое-то время вниз головой — кишки выворачивало, в висках кололо. Ещё и сердце разволновалось, ёрзая под рёбрами. Ныла рана на плече, в ушах отдавался сдавленный скрежет, как будто всё пространство вокруг состояло из гнущегося металла. Томаш попробовал по привычке закрыть глаза, чтобы успокоиться, но в вирте это не помогало — фальшивый космос упрямо просачивался сквозь опущенные веки.
Ожил виртуальный помощник и выделил светящейся окружностью пустую область. Томаш присмотрелся к индикатору, и его тут же, как приливной волной, потянуло вперёд. В глазах всё смешалось — он снова падал в сумрак. Томаш уже начал думать, что навечно зависнет в вирте, когда его, как и минуту назад, выбросило к кораблю.
Если, конечно, это можно было назвать кораблём.
То, что увидел Томаш, напоминало убитое космическое чудовище, всё тело которого проели смертельные трещины. Вирт никаких следов жизни не фиксировал — с точки зрения компьютера наблюдаемый Томашем объект ничем не отличался от куска скалы.
Корабль летел в окружении собственных обломков, как предводитель мёртвого роя.
Томаш тут же забыл о тошноте и головной боли. Скрежет, который всё ещё бил в уши, исходил, как ему казалось, от погибшего грузовоза. Не было ни единого сомнения, что живых на борту давно нет. Томаш подумал, что это и не корабль вовсе, а лишь пустая, изуродованная оболочка. Глупо даже надеяться на то, что там осталось хоть что-то работающее.
Они не смогут пристыковаться.
Смотреть на мёртвый корабль больше не было сил. Томаш собирался выйти из вирта, когда на одном из бортов грузовоза вдруг вспыхнули многочисленные дюзы — и из них под огромным давлением стал бить густой белый газ.
Включились маневровые.
Глава 9. Предельное торможение
Воздух в рубке отдавал металлом, как отработанный газ. Томаш старался держаться уверенно и спокойно, делал вид, что всё идёт по заранее продуманному плану, правда, план этот изобретался на ходу, и ноги от волнения подгибались в коленях.
— Скоро начнём тормозить. Сами понимаете, «Припадок» не в лучшем состоянии, поэтому…
Томаш резко вздохнул — воздуха не хватало.
— Насир рассчитает точное время манёвров. Экономить гильзы…
Его перебил надрывный стон переборок над головой.
— Экономить гильзы смысла нет, у нас их ещё навалом, а вот корабль надо поберечь. Насир поставит гильзы на максимально позднюю детонацию, а интервал между импульсами сделает побольше. Оставшуюся разницу в скорости покроем маневровыми.
— Как скажешь, аотар!
Насир уткнулся носом в голографический экран и медленно нажимал длинными пальцами на кнопки. Терминал в ответ издавал протяжные звуки, и можно было подумать, что бакариец сочиняет на синтезаторе заунывную мелодию. Над его головой светился призрачный грузовоз, похожий на обезображенный труп кита.
— Но как этот корабль ещё может маневрировать? — спросила Фён. Она заняла пустующий ложемент рядом с Томашем. — Как там может что-то работать?
— Мы знаем не больше твоего. Выглядит он неважно, конечно, но, тем не менее, придерживается некоего курса. Может, это просто автоматика. Может, их сенсоры так на нас отреагировали. Но, если верить маршрутному анализатору, он идёт на Бакар.
— Маршевому у него, судя по всему, полный елдыш! — вставил Насир. — На такой скорости несколько лет идти будет.
— Да, — кивнул Томаш. — Пять лет и шесть месяцев, если быть точным.
— Но как это возможно? — Фён не отводила взгляд от голограммы. — Кто им управляет?
— Компьютер. — Лада подошла к терминалу Насира, посмотрела на экран и повернулась к Томашу. — Вряд ли мы найдём на борту живых, разве что в медицинских капсулах. Другого варианта протянуть там десять лет нет.
По голограмме прокатилась световая волна — как сканирующий луч, — и на фюзеляже корабля отразились новые, ранее не замеченные трещины.
— Но что с ним произошло? — спросил Джамиль. — Он выглядит просто ужасно! Такое впечатление, что его кто-то обстрелял! Может, была атака террористов?
— Каких ещё террористов? — сказал Томаш. — Вы, идаам, своих соотечественников так называете?
— Но позвольте, — задёргался Джамиль, — я только хотел…
— Поражаюсь я вам, идаам! На Литии, значит, сплошные террористы, а святой Бакар на гражданские корабли никогда не нападает? Вы точно нас ни с кем не путаете? Я бы вам советовал здесь больше таких теорий не выдвигать.
Джамиль что-то невнятно пробормотал и отвернулся.
— На корабль и правда могли напасть, — сказала Фён.
— Не думаю, — покачал головой Томаш. — Он десять лет где-то летал, причём без щитов, а вас потёртости на корпусе смущают.
— Я согласна, — сказала Лада. — На нападение не похоже. Корпус, скорее всего, пострадал от метеороидов, броня лазерами нигде не выжжена, насколько я могу судить.
— Вы, кстати, как к этой посудине стыковаться собираетесь? — спросила Фён. — А если не сработает там ничего?
— Не сработает — не пристыкуемся, — сказала Лада.
— Ещё вопросы есть? — Томаш окинул взглядом собравших в рубке.
Джамиль тут же пугливо втянул голову в плечи.
— Как я уже говорил, — продолжил Томаш, — «Припадок» не в лучшей форме. И, к сожалению, это сложно не заметить. Так что попрошу всех находиться в рубке — здесь у нас самая защищенная часть корабля. Из ложементов не вылезать. Я выдам всем каски — каски тоже не снимать. Всё понятно?
— Каски? — улыбнулась Фён. — Серьёзно?
Под ногами что-то затрещало, и Томаш вздрогнул, представив на секунду, что проваливается сквозь рвущиеся, как ветхая ткань, переборки в чёрное горнило трюма.
— Серьёзно. Ещё как серьёзно!
— Что при торможении-то будет, когда взрывы эти начнут взрываться! — заныл Джамиль. — Корабль и так весь трещит, весь на части разваливается.
— Это мы скоро узнаем, — сказал Томаш.
Томаш прогнал несколько раз симуляцию торможения, но не увидел ничего нового — компьютер свято верил в то, что «Припадок» без проблем выдержит все перегрузки. Насир тем временем закончил расчёты и включил маневровые двигатели, чтобы развернуть корабль перед сбросом скорости.