— Никогда. Кроме последнего раза… — Томаш икнул и опустил нос в пустой стакан. Он чувствовал себя совершенно пьяным, как после целой бутылки. — Кроме последнего раза — нет. И в последний раз — так, ерунда, к документам придрались.
— Ерунда, да? — ядовито улыбнулась Лада. — Посмотри, куда нас эта ерунда завела!
— Хорошо, не ерунда. Но придрались же к документам, к этой… — Томаш с трудом сдержал икоту, — ерунде. А раньше вообще на всё сквозь пальцы смотрели, все там давно куплены с потрохами.
— Куплены и перекуплены! — закивал Насир. — Сунул на лапу — и кабирах абрам!
Он уже наливал Томашу очередную порцию.
— Мальчики, может, вам закусить чем-нибудь? — спросила Лада.
— Да, — согласилась Фён. — Как бы у вас от этого замумлата мозги не вытекли.
— Да у меня вообще ни в одном глазу! — заявил Насир. — Но сейчас закусим, не вопрос!
Он встал и какой-то развинченной, шаткой походкой подошёл к кухонным шкафам. Томаш схватил свой стакан, пригубил — в нос ударил терпкий до слёз запах — и прикрыл глаза. На секунду ему показалось, что он в вирте — плывёт в тёплой обволакивающей пустоте навстречу мерцающим где-то вдалеке звёздам.
— А кому-то, может, и вообще хватит, — проворчала Фён.
Тут же, словно в подтверждение её слов, загромыхали попадавшие на пол тарелки.
Томаш был уверен, что прикорнул на пару секунд, но, когда пришёл в себя, за столом на камбузе никого не оказалось. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и сжимал в руке стакан с недопитым глотком тинктуры. Стало как-то горестно и одиноко. Томаш потянул носом тинктуру и тут же с отвращением поставил стакан на стол.
Под череп забивали острые гвозди. Похмелье.
Он встал, отыскал в ранце с припасами бутылку подслащенной воды с анальгетиком, осушил её несколькими жадными глотками. И поймал себя на мысли, что начинает воспринимать этот полумёртвый грузовоз как новый дом. «Припадка» больше нет, но они всё так же куда-то летят— и всё так же трещит с похмелья башка. Главное, чтобы движение не прекращалось. Главное — продолжать свой бег. Как та бедная крыса в кабинете Айши.
И тогда всё будет…
В коридоре Томаш услышал обеспокоенные голоса.
Когда он зашёл в отсек с ложементами, то подумал, что ещё спит — и его никак не отпускает тягучий, сводящий с ума кошмар.
В ложементе лежал Джамиль. Голова у идаама была запрокинута, как у сломанного манекена, а из приоткрытого рта стекала по щеке слюна. Куртки на Джамиле не было, а рубашку он расстегнул на несколько пуговиц, точно изнывал от жары. По приделанному к подлокотнику экрану бежали зелёные и оранжевые огоньки, которые напоминали раскрашенную из-за придури искусственного интеллекта кардиограмму.
Фён смотрела на идаама, как на изуродованный труп в морге. Под ложементом ползал на коленях Насир, дёргал за бурые провода и тихо, почти неслышно ругался на бакарийском. Лада что-то проверяла на терминале в соседнем ложементе и раздражённо морщилась.
— Что? — выдавил из себя Томаш. — Что здесь происходит?
Лада посмотрела на него, как на провинившегося ребёнка.
— А ты сам не видишь?
— Кто его сюда пустил? Зачем он полез в вирт?
— Никто его не пускал! — огрызнулась Лада. — Не надо было тинктурой глаза заливать!
Насир что-то промычал ей в ответ.
— Прекрати! — крикнула Лада. — Что ты там делаешь? Повредишь ещё что-нибудь! Иди, проспись лучше!
Насир со старческим кряхтением поднялся на ноги.
— Ничего я не поврежу, — проговорил он. — Я подключения проверял.
Лада нахмурилась.
— Ты их уже проверял. В самом начале.
— Но я не понимаю! — сказал Томаш. — Что происходит? Как Джамиль здесь оказался? Вы можете мне объяснить?
— Он так уже лежал, когда мы пришли, — ответила Фён. — Он сам подключился. Я тоже была в шоке.
Томаш приблизился к ложементу. Он с трудом узнавал Джамиля — лицо идаама вытянулось, побледнело, как после изнуряющей голодовки, как после сотен часов без сна. Глазные яблоки лихорадочно двигались под опущенными веками.
— Он действительно в вирте?
— Похоже на то, — сказала Лада. — Подключиться здесь несложно, даже последний недоумок сможет. Всё настроено и подготовлено — лёг и нажал на кнопку.
— Но это выглядит так… — Фён с болью во взгляде смотрела на Джамиля. — Я много раз видела людей в вирте, но это… Это что-то другое. Он как будто при смерти. Как будто он страдает.
— Собранный на коленках интерфейс, — спокойно сказала Лада. — Чего ты хотела?
— Но это…
— Ты бы так же выглядела, если бы подключилась. Радуйся, что тебя опередили.
— Я потому и проверял, — проворчал Насир, — потому и проверял, что ненормально это. Это же вход с полным погружением. С полным, херзац его, подключением! Может, ему там мозги поджаривает сейчас!
— Насик, — устало произнесла Лада, — иди проспись, а? Никто никому ничего не поджаривает. Мы вообще не знаем, к чему он подключился на самом деле.
— К искусственному интеллекту корабля? — спросила Фён.
— А похоже?
— Нет. — Фён мотнула головой. — Не похоже. Это дабельщина какая-то. Кажется, что он в симуляции, что с ним происходит что-то… что-то не слишком хорошее.
Рука Джамиля дрогнула и соскользнула с подлокотника.
— Но ведь это не имеет смысла, — сказал Томаш. — С чего он решил сюда залезть? Он же вроде против был. Никому ничего не сказал, просто ушёл и залез в ложемент.
— Надышался этим отровом из чёрного баллона, вот у него мозги и встали набекрень. — Фён взглянула на Томаша с укоризной.
— Всё равно не понимаю! Должна же быть какая-то причина. Если только…
Томаш задумался.
— Что, если только? — спросила Фён.
Лада перестала мучить терминал и уселась в ложементе, устало вздохнув.
— Айша? — спросила она. — Думаешь, у него ещё один альтаам оставался?
— Не исключено. Айша вполне могла ему целую горсть отсыпать.
Рот Джамиля открылся, как будто он задыхался в созданной пыльным компьютером фальшивой реальности.
— Кстати, а где его визор?
— Куртка, — сказала Фён. — На нём была куртка.
Куртка Джамиля валялась на кровати в первом же открытом отсеке. Рядом с ней лежал визор, помутневший от жирных отпечатков пальцев. Томаш встал посреди каюты, как следователь на месте преступления.
— Визор он доставал, — послышался за спиной голос Фён, — значит…
Томаш поднял куртку и ощупал карманы. Ничего. Он опустился на колени. В углу, под кроватью, что-то блеснуло. Томаш улёгся на пол и запустил руку в скопившуюся за годы пыль.
— Что там? — спросила Фён.
— Вот он, зараза!
Томаш встал, сжимая в руке золотую трубку, украшенную драгоценными камнями. Альтаам.
— Теперь понятно, — сказал он. — Вернее… Понятно, что ничего не понятно.
— Почему?
Томаш повернулся к Фён.
— Получается, Айша с ним связалась и заставила подключиться. Но зачем? Она знает, что здесь произошло?
— Возможно, знает. Или наоборот — хочет узнать. Может, она Джамиля с вами и подрядила, чтобы он в ложемент залез. А таракан этот ваш вешидшый только для вида.
— Да уж! — Томаш потёр ладонью лоб. — Я об этом даже не думал.
— А мы не можем его как-нибудь отключить?
— Нет. — Лада протиснулась в отсек и подошла к Томашу. — Аварийного выхода на терминалах нет. Не предусмотрен. Говорю же — собранный на коленке интерфейс.
— И что мы будем делать?
— Надо проверить его личные вещи. У него могут быть ещё альтаамы. Тогда мы хотя бы сможем связаться с Айшей. Нам нужны объяснения.
— Думаешь, она нам что-нибудь объяснит?
Томаш спрятал золотую трубку в карман.
— Это лучше, чем ничего не делать и смотреть, как Джамиль слюни пускает.
— А с помощью этой штуки, — спросила Фён, — можно соединиться с кем-то, кроме Айши?
— Хочешь сигнал бедствия послать? — улыбнулась Лада. — Или со своими кораблями связаться?
Фён свела брови.
— Не знаю. С кем угодно. Нам главное выпадни отсюда, я уже на любые корабли согласна.
— Я тоже, — сказал Томаш. — Только её альтаам так не работает.
— Наши работают, — пожала плечами Фён. — Канал мгновенной связи всегда открывается на орбитальную станцию, а там уже перенаправляется на конкретный адресат.
— Тут тебе не Лития, — сказал Томаш. — Альтаам Айши — это её личный полностью безопасный канал. Никаких спутников, никаких коммуникационных реле. В противном случае она бы нам их не раздавала.
— Да кто она такая, эта ваша Айша?
— А вот это стоило выяснить пораньше, — сказала Лада.
— Как будто у нас был выбор, — вздохнул Томаш. — Если ты помнишь, мы…
Он не договорил.
Из коридора, отражаясь от стен, донеслись крики Насира. Лада стремглав выскочила из каюты, Фён юркнула вслед за ней. Томаш замешкался — голова всё ещё трещала с перепоя — и вбежал в отсек с ложементами последним.
Джамиль валялся на полу и барахтался, как выброшенная берег рыба. Он мычал и корчился, силился сказать что-то, но никак не мог разлепить забрызганные пеной губы.
Терминал сшибли с подлокотника, и тот свесился к полу, покачиваясь на парочке проводов.
— Что с ним? — крикнула Лада.
— Не знаю, херзац его так! Он пришёл в себя, открыл глаза. Я хотел помочь ему встать, и тут он…
Джамиль запрокинул голову, выставив острый кадык, и страшно захрипел.
— Держите его! — скомандовала Лада.
Впрочем, помощь ей не потребовалась. Она уселась Джамилю на ноги и прижала к полу. Теперь идаам мог лишь беспомощно подёргивать головой, брызгая ей в лицо слюной.
— Засуньте ему в рот что-нибудь! Он сейчас себе язык откусит!
— Сейчас! — Томаш вытащил из кармана альтаам. — Насир, помоги!
Насир встал на колени, с силой надавил Джамилю на лоб и, сердито рыча, попытался разжать его сведённые, как от судороги, челюсти. Рука соскользнула со скользкого подбородка. Насир выругался.
— Нос ему зажми! — сказала Лада.
Распластанный по полу Джамиль теперь не мог ни вздохнуть, ни пошевелиться. Он бешено вращал вылупленными глазами. Лицо его побагровело.