— Ноги береги, — сказала она.
— Теперь блокираторы.
Томаш нацелился на торчащие из стены сваи.
— Странно, — сказала Лада, — почему он на этот раз нас пускает?
Пот заливал Томашу глаза, он часто моргал. Огромный резак выскальзывал из рук.
Вскоре оба блокиратора были срезаны. Томаш бросил резак на пол. Дверь протяжно застонала и неохотно отползла в сторону.
Перед ними открылся небольшой отсек, похожий на обычную каюту — только без фальшивого иллюминатора на стене. Посреди отсека стояла металлическая капсула с прозрачной крышкой, напоминающая гроб для церемониальных похорон. Провода, как электрическая пуповина, вплетались в её блестящие стенки.
Томаш первым зашёл в отсек.
Он едва не запутался в проводах — те настойчиво лезли под ноги. Он не сразу заметил кабура, который зарылся в проводку, как в паутину. Томаш легонько толкнул его ногой. Кабур дёрнулся и судорожно обхватил самый толстый кабель всеми шестью лапами.
— Вот и нашли беглеца, — сказала Лада.
Кабур напоминал паразита, который присосался к кровеносной системе и вытягивает из неё всю жизнь.
— Вот же мерзкая тварь!
Томаш снова пнул таракана, и тот возмущённо запищал.
— Лучше не трогай его, — сказала Лада. — По крайней мере, пока не поймём, что здесь происходит.
— Он же самописец должен считать! Какой здесь к чёрту самописец!
Томаш склонился над стеклянной крышкой металлического гроба — и пропустил от удивления вздох.
— Это вроде капсула медицинская, — начала Лада, — но что…
Она замолчала.
В капсуле лежало изуродованное тело мужчины-бакарийца. Он был похож на Насира — острый нос с горбинкой, вытянутое лицо. Из всех конечностей у мужчины осталась одна рука, да и та была перемотана бинтами. Кожа на лице поросла чёрной плесенью ожогов, а изо рта торчали толстые резиновые трубки, липкие и серые, как черви.
— Значит, всё-таки человек, — проговорила Лада.
Томаш поднял голову.
— Да. И я его знаю. Я думал, он давно погиб. Это Аскар. Я летал с ним на «Припадке» много лет назад.
Глава 14. Срыв
— Это же всё объясняет! Ты понимаешь?
Томаш задыхался от волнения.
— Я вообще ничего понимаю, — сказала Лада.
Она крепко держала Томаша за плечо, как будто боялась, что он рванёт в отсек с ложементами, если она его отпустит.
— Это Аскар! Тот самый Аскар! Я про него рассказывал. «Припадок» был когда-то его кораблём. Поэтому он нас и подобрал. Ты понимаешь? Наверняка он получает данные с наружных сенсоров. Он узнал корабль, свой корабль!
— Ты-то как его узнал? Выглядит он, — Лада нахмурилась, — неважно.
— Я хорошо помню его лицо. Когда с человеком столько времени в консервной банке проводишь, его уже не забудешь. Никогда не забудешь. И, мне кажется, я понимал, кого там увижу, ещё до того, как…
Лада довела Томаша до каюты, и тот свалился на койку.
— Отдыхай, — сказала она. — Надеюсь, твоё открытие чем-нибудь нам поможет.
Томаш схватил её за руку.
— Я должен подключиться! Ты же понимаешь теперь? Я как чувствовал! Я это сразу понял, но тогда ещё не мог объяснить. У меня предчувствие было! Он ждёт меня, именно меня!
Лада присела на кровать.
— Томаш, не стоит торопиться. То, что этот, — мускул у неё на щеке дрогнул, — интерфейс сотворил с Джамилем, ты прекрасно видел. Мы обсудим это потом. А пока тебе нужно отдохнуть.
— Но у нас нет других вариантов!
— Возможно, но сейчас ты никуда подключаться не будешь. Попробуй забыться. — Лада встала. — Ты на себя не похож. В таком состоянии и в обычный вирт лезть не стоит. А я пока ещё раз проверю эти ложементы.
— Забыться! — усмехнулся Томаш. — Как тут можно забыться!
Лада посмотрела на него, сердито сдвинув брови.
— Могу дать успокоительное, если хочешь.
— Нет уж, обойдусь без таблеток.
Она вышла из каюты. Томаш, не снимая ботинок, разлёгся на кровати. Заснул он и правда не сразу. Сон подкрался медленно и осторожно, точно тень.
И захватил целиком, как сеанс в вирте с полным погружением.
Томаш перенёсся на «Припадок» — вернее, на тогда ещё чужой и непонятный «Вечный странник» Аскара. Томаш почему-то блуждал по кораблю один. Он был уверен, что Аскар где-то рядом — проверяет что-нибудь в техническом отсеке, отдыхает в каюте, плывёт среди виртуальных звёзд в рубке, пуская по подбородку слюну, или нацеживает себе тинктуру в кают-компании, наливая так медленно и осторожно, словно это лекарство, дозировку которого нужно в точности соблюдать.
Но Аскара нигде не было.
Томаш упрямо искал своего капитана, открывал двери во все каюты и зачем-то выбрасывал оттуда вещи (сумки, головизоры, скомканное белье, пищевой брикет со следами зубов), словно боялся, что Аскар мог спрятаться под всем этим мусором, бесследно утонуть в старом скарбе. Гравы работали, но выброшенные из отсеков вещи плыли по коридору, как в невесомости. Пищевой брикет со следами зубов медленно поворачивался вокруг оси, как захваченная притяжением звезды планета.
Впрочем, Томаша это не волновало. Были проблемы и посерьёзнее, чем сошедшая с ума гравитация.
Взопревший от усталости и волнения, он ввалился в рубку и упал в свой ложемент. Голографический экран над терминалом засветился. Томаш сощурился, приглядываясь, и увидел медленно ползущие строчки навигационного лога — расчёты каких-то немыслимых координат.
Он подумал, что это невозможно — и проснулся.
В первые секунды после пробуждения Томаш был уверен, что лежит в своей каюте на «Припадке», но пелена сна понемногу растянулась, воспоминания последних часов сверкнули, как молния, и он вскочил с кровати.
Голова закружилась, в глазах потемнело, и Томаш покачнулся, уткнувшись в стену плечом.
Из коридора доносились голоса. Что-то лязгнуло — металлом об металл, — и голоса сорвались на крики.
Томаш, с трудом совладав с головокружением, вывалился из каюты и чуть не столкнулся Джамилем.
На секунду он подумал, что ещё спит.
Джамиль стоял в полностью застёгнутом скафандре, со шлемом на голове, сквозь бликующее забрало которого едва просвечивало лицо, и сжимал обеими руками лазерный резак. Томаш приоткрыл от удивления рот, но не успел ничего сказать. Джамиль отшатнулся, как припадочный, и угрожающе вскинул резак, намереваясь отсечь Томашу голову.
— Отойди, херзац его так! Отойди!
Насир вместе с остальными прижимался к стенам в конце коридора.
— Почему… — Томаш сглотнул. — Почему он в скафандре?
Фён испуганно посмотрела на Томаша и мотнула головой. Джамиль тщательно, как во время учебных стрельбищ, прицелился в Томаша из резака. Отблески от потолочных ламп соскользнули с его забрала, и Томаш увидел, что Джамиль кричит под шлемом, беззвучно разевая рот.
— На вас шлем, идаам! Мы вас не слышим!
— Прекрати, это не поможет, — сказала Лада. — Иди к нам, медленно. Мы понятия не имеем, чего он хочет. Не делай глупостей.
Томаш попятился от Джамиля. Красная точка запрыгала у него на груди.
— Осторожнее! — крикнула Фён.
Красная точка целеуказателя дёрнулась, как ужаленная, и бешено заметалась по коридору. Джамиль широко расставил ноги, словно не мог выдержать вес собственного скафандра, и полоумно размахивал резаком из стороны в сторону.
— Отвлечь бы его, адыр елдыш! — прорычал Насир. — И отобрать эту харазу! Чего мы с ним церемонимся?
Томаш медленно, шаг за шагом, отступил в конец коридора.
— Как это вообще произошло? — выдохнул он. — Почему Джамиль в скафандре?
— Это я его таким нашла, — сказала Фён. — Опять я, ховадина такая! Он в каюте на полу сидел — в скафандре, уже со шлемом. Может, это потому, что ему дышать было тяжело?
— А резак так в коридоре и валялся?
Джамиль, пьяно покачиваясь, пошёл прямо на них, не переставая целиться из резака. Красная точка прыгнула на грудь Фён.
— Может, и правда попробовать отобрать у него эту штуку? — сказал Томаш. — Он же не в себе!
— Вот-вот! — кивнул Насир. — Чего мы с ним церемонимся?
— Вам без головы не терпится остаться? — сказала Лада.
— А чего делать-то, херзац его так?
Джамиль остановился в нескольких метрах от них. Он истерично разевал рот, пытаясь кричать сквозь шумоизоляцию шлема.
— Он что, — прошептала Фён, — не понимает, что мы его не слышим?
— Да он уже вообще ни хара не понимает!
— Но ведь он что-то пытается нам сказать!
— Всё вокруг ненастоящее, — вздохнула Лада, — а мы все — фальшивки. Вот и всё, что он говорит. Может, даже к лучшему, что ни он нас не слышит, ни мы его. Вряд ли бы из нас вышли хорошие переговорщики.
Джамиль наконец перестал кричать и опустил резак.
— Может, сейчас? — спросил Насир.
— Погоди! — шикнула Лада.
Изо рта у Джамиля вывалился липкий трясущийся язык. Одной рукой он всё ещё сжимал резак, а вторая потянулась к горлу.
— Может, воздух кончается, — тихо сказала Лада.
Джамиль упал на колени. Лицо у него побагровело. Он дёрнулся, ударил несколько раз по забралу кулаком и стал сдирать крепления шлема.
— Сейчас! — выкрикнул Насир.
Он уже изготовился, как для прыжка, но Джамиль вдруг закрыл забрало ладонью и, вздёрнув дуло резака, сдавил спусковые крючки.
Луч пропахал на потолке длинную полосу алого цвета. Насир отпрыгнул в сторону. Томаш повалил Фён на пол, накрыв её своим телом.
Джамиль палил, не глядя.
Его пальцы конвульсивно сжимали спусковые крючки, как будто стрелял он не по собственной воле, а что-то, пролезшее во время вирта ему под череп, управляло его телом, как марионеткой. Потолочная лампа лопнула и осыпалась искрами. Что-то глухо рвануло, оставив на стене чёрную подпалину.
Через несколько секунд всё затихло. Джамиль остановился — или у резака вышел заряд. В коридоре никто не двигался. Со всех сторон тянуло гарью.
Томаш смотрел, как Джамиль рваными движениями сдирает крепления шлема, словно в баллоне не осталось ни глотка воздуха. Шлем со звоном ударился об пол и покатился куда-то за границы зрения, сверкая забралом.