жно было вообразить беглецам — идущая по следу ватаги имперская кавалерия! Заслужили, значит.
Прижавшись спиной к стволу, Хамада бросил взгляд назад. Две радости в жизни осталось. Первая — что жив еще, а вторая, что деревья там стоят густо, всадникам тут не развернуться. Если бежать, то только туда.
— Бежим!
Рёв стал ближе и ствол за спиной Хамады задрожал, словно кто-то с ужасающей быстротой колотил по нему палкой. В запахе раздавленных листьев и разорванной травы мелькнул чужой запах — резкий, противный до рвоты. «Если ты чуешь запах врага, возможно, ты чуешь свою или его смерть» — говорил его давний приятель Марга. В этих словах правды заключалось больше, чем словах Братьев.
Враг оказался слишком близко, и Хамада, разделяя себя и опастность, не раздумывая, прыгнул за соседнее дерево. Ствол прикрыл его, но дробный грохот, наполнявший воздух, не прекращался. Никого рядом уже не осталось, товарищи исчезли, но за этим странным ритмичным перестуком не слышался топота их ног. Он смотрел, пытаясь угадать, куда они сбежали, но из стволов, что стояли впереди, густо летели щепки и плыл сухой коричневатый дымок. Вожак метнулся в сторону, за кусты, упал и покатился вниз, в овраг. Хамада катился вниз, не стараясь задержаться. Чем дальше от всадников — тем спокойнее. Пусть даже за это придется заплатить ребрами. Над головой протрещали ветки, словно всадники, резвясь или издеваясь вместо доброй стрелы, послали вслед ему горсть камней. Спиной он проломил прогнивший ствол и на вздох потерял сознание. Из беспамятства его выудил рев за спиной. Над головой, сквозь переплетенные ветки и листья виднелось светлое небо. Кроны окрестных деревьев сходились над ним, сплетая ветки и по-братски делясь листьями. Невидимый всадник взревел, ветки над человеком затряслись. Рев стал громче, яростнее и сквозь ломающийся треск Хамада увидел, как шелестя кроной, сверху на него рушится дерево. Вскочив на четвереньки, он бросился прочь от неведомых всадников….
…Ракетчики в этот раз оказались сами на себя не похожи. Добрый стих на них нашел, что ли? Они гнались за туземцами всего-то метров сто, свалили несколько деревьев — мы слышали, как что-то рухнуло в глубине леса — и успокоились. Какое-то время мотор невидимо рычал поблизости, но и он, в конце концов, замолк. Сквозь светло-зеленые листья сверху, пополам с тишиной лился солнечный свет, пестрой рябью покрывая траву у подножья деревьев.
— Какие-то ни добрые сегодня… — сказал Чен, когда стало ясно, что все кончилось. — Ни одного страхового события… Или я чего-то пропустил?
— Погоди радоваться, — отозвался я, озадаченный не меньше него. Запах пепла теперь перебивал запах раздавленной травы и древесного сока. — Может быть он там их всех догнал и расплющил…О! Слышишь?
Мотор взревел в близком отдалении и смолк, словно поперхнулся.
— По такому-то лесу? — Шеф покачал головой, выражая сомнение, и я с ним молча согласился. Деревья тут стояли солидные, кое-где в два обхвата. По таким не наездишься. С крепких стволов свешивались полотна то ли мха, то ли широких лиан.
— Да и орали бы они не так…
Орали туземцы действительно не так, как орали бы, если б ракетчики их плющили. Точнее практически и не орали вовсе. Хозяева планеты вовремя сообразили, что криком себе не поможешь, а только выдашь, и поэтому разбежались молча. Похоже, что вчерашний вечер их кое-чему научил. Хотя я даже не поручился бы, вчерашние это туземцы, или какие другие. Сам-то я разглядел только одного, что догадался спрятаться от метателя за деревом.
Нет. То, что их не плющили, это точно, но ведь если у кого руки чешутся, зарезать кого-нибудь, то все можно сделать без криков и даже двигатель включать не нужно. Чен мою мысль выхватил прямо из воздуха.
— Было бы сильно нужно, вылезли бы наружу и на своих двоих…
— А может быть, они и вылезли…
Мой китайский друг вытащил излучатель из набедренного кармана, осторожно вышел из-за дерева, повернулся и… пропал. То есть не пропал, конечно, а встал спиной ко мне и я, как и задумывали конструкторы этого чуда, смотрел сквозь него. Чтоб не потерять шефа из виду я стал смотреть на землю. Там, где стояли его ноги, трава неестественно расходилась в стороны. Только по колыханию стеблей я понял, что он сделал несколько шагов в сторону Стены Зла и пошел следом. Судя по тому, что шел он не туда, куда сбежали туземцы, их судьба его сейчас мало интересовала. У каждого тут имелись свои дела — у нас, у них, у ракетчиков. Нам бы сейчас своими делами заняться. Для начала хотя бы установить, кто там воткнулся в землю — «Корона» или нет?
За стеной все оказалось гораздо хуже и гаже, нежели перед ней.
Тут похозяйничали огонь и взрывная волна. Все, что оказалось ей по силам, она сгребла к краю, оставив на обожженной земле обломки вовсе уж неподъемных древесных стволов, да куски железа. После взрыва уцелело немногое, но то, что уцелело, переплелось, спрессовалось в какую-то жуткую мохнатую массу, и если снаружи Стена Зла еще могла показаться птичьим гнездом, то изнутри она больше напоминала границу какого-нибудь полигона или свалки. В самом центре, примерно в километре от нас торчал обломок корабля. Ничего другого более-менее вертикально стоящего вокруг не виднелось. Зато железо встречалось на каждом шагу. Две покореженных здоровенных железки, похожих на перевернутые гусеничные тележки, лежали прямо у подножья холма, что стоял левее и загораживал половину горизонта. Он поднимался вверх метров на пятнадцать, и я сразу положил на него глаз — самое лучшее место, чтоб рассмотреть окрестности. Мысли Чена шли в том же направлении. Десяток секунд мы потратили на то, чтоб услышать тех, кто гонялся за туземцами. Слушали, слушали, но ничего не услышали.
— Вылезли… И скальпы снимают, — сказал я.
— А что, вполне может быть… — серьёзно отозвался Чен. — Не удивлюсь…
— Ну, раз у них руки заняты…
Я кивнул в сторону развалин.
— Ориентир — вон тот металлический блеск.
Я показал на блестящие островки на склоне холма, и мы, на всякий случай пригибаясь, побежали к ним, поднимая облака пепла.
Добраться до железа сходу нам не удалось. Вблизи стало видно, что с этой стороны подножье холма устлано обломками, пытаться взобраться по которым, мог только сумасшедший. За нашими спинами по-прежнему висела тишина и, мы двинулись в обход холма, рассчитывая, что с другой стороны взрывная волна убрала все препятствия.
Я считал шаги. На тридцать втором, шедший первым Чен остановился и затоптался на месте.
Вот это оказалось совсем интересно.
Знакомые по виду ящики кучей громоздились друг на друге так, что любой бы понял, что не сложили их тут, а они сами упали как попало, и лежали бесхозно рядом с разбитым контейнером. Чен, не понимая с чем довелось столкнуться, неосторожно постукивал по одному из них ножкой. По моим внутренностям пробежал мгновенный холодок.
— Осторожнее…
Я опустился на корточки, Чен — рядом. Слава Богу, контейнеру досталось больше, чем содержимому.
— Взрывчатка, — я кивнул в сторону разбросанных ящиков. Чен дернулся встать, но сдержался. Я это оценил. — Стандартная армейская упаковка. Помнишь «Стальную магнолию»?
Мы сидели рядом на корточках и смотрели друг на друга. Вот тебе и лабораторное оборудование…
На стандартный в этой ситуации вопрос «откуда?» имелся стандартный же ответ «от верблюда!». И, конечно, имелось жгучее желание найти этого верблюда и в глаза ему посмотреть.
Я поднялся.
— Слушай… А может это и не «Корона» вовсе? А? Грохнулось тут что-то военное, под завязку набитое военным…
— Ты думаешь, корабли тут стаями летают?
Я почесал затылок.
— Так ведь не похоже это все на лабораторное оборудование-то…
— Вот и мне тоже кажется, что не похоже, — вздохнул Чен, крутя головой по сторонам. — Нет. Не зря у Адама Ивановича на сердце неспокойно было…
Предчувствия не обманули Большого Шефа. Дело не только пованивало. Оно смердело. От него несло говёнными тайнами… Взрывчатка, куски броневых листов, какая-то оптика, точнее её остатки и ни одной пробирки, ни одного микроскопа, пусть даже и расколотого вдребезги.
— Опа! — сказал Чен. — Еще один! Воевали они тут, что ли?
Я повернулся на голос. Нет, это точно не лабораторное оборудование. Из-под бревен торчал эмиттер боевого излучателя — штуки страшной при разумном использовании.
Подняв тучу пыли, мы сползли ниже. Мы сделали всего десяток шагов в сторону, как пришлось снова удивляться.
Под кучей обломков, почти завалившей оторванную башню, обнаружился еще один осколок милитаризма. Этот закамуфлированный черно-зелеными полосами бедолага гусеницами въехал на оторванную башню, да так и застыл, заваленный обуглившимися деревьями, похожий на забитого палками зверя. Для полноты картины тут не хватало только трупов. Все вокруг смотрелось так плохо, что у нас даже не возникла мысль поискать тут живых. Если уж железо тут в таком виде, то что ждать от высокоорганизованных белковых тел? Хотя, не исключено, что как раз покойников-то тут и нет. Нет по определению. Погибшие похоронены со всеми полагающимися им воинскими почестями.
— Военная база… — сообразил я. — Тайная военная база!
— Скорее нелегальный полигон… — поправил меня шеф.
Я огляделся, соотнося то, что видел с новой точкой зрения. Найденный ответ на мучивший нас вопрос словно сбросил часть груза с наших плеч.
— А что… Похоже… Потому и покойников нет…. Только где, тогда наш груз? Зачем он им? И что он в самый центр полигона угодил?
Я пожал плечом.
— Вероятность ноль целых ноль десятых… Да и зачем они тогда местных отстреливают?
Едва мы сделали десяток шагов, как куча бревен перед нами шевельнулась, и, рассыпаясь, поползла вниз, поднимая в воздух облако едкой пыли. Сквозь грохот осыпающихся бревен донеслось механическое жужжание и мгновение назад мертвый кибер повернул башню…
Ствол пулемёта смотрел прямо на нас…
Нашу с Ченом работу я не назвал бы скучной, бывало в ней всякое — и плохие люди и скверные обстоятельства, и огонь и вода, но в этот момент я понял, что еще никогда в своей жизни ни он и не я не стояли так близко к концу бытия, как в эту секунду.