[275] и шлемах-мисюрках. Вооружены прилично: короткие копья с широкими округлыми наконечниками, длинные кривые сабли, очень похожие на турецкие клычи. Даже окованные железом круглые щиты присутствуют. А вот посланник и арапчата словно испарились. Похоже, нам за столом придется сидеть вдвоем. Впрочем, я как бы не против.
Клаус с близнецами присоединились к абордажникам и дистанцировались от дастархана ровно на такое же расстояние, как и магометанские бодигарды. А я, проигнорировав венецианский стул, расположился на помосте.
Хасан одобрительно кивнул на мой маневр и поступил точно так же. Толстячок мгновенно организовал по центру дастархана громадное блюдо с горой одуряюще пахнущего различного кебаба, в том числе и того, который «шашлык», рядом пристроил большую миску с пловом, а затем с поклоном поднес мне золотой тазик теплой воды с плавающими в нем цветочными лепестками. Что примечательно: мне первому. Возможно, это следствие банального гостеприимства, а возможно… а вот хрен его знает, не силен я в восточных этикетах. Собирался изучить, когда узнал о том, что меня прочат тренером в Катар, но не успел. Вы уже знаете почему.
Омыл руки, подождал, пока капудан проделает ту же процедуру, и поинтересовался:
– Позвольте узнать, как идут ваши дела, почтенный Хасан?
Ну как-то так нужно начинать разговор. Издалека…
– Слава Всевышнему… – коротко ответил сарацин, скрыв подробности. – Надеюсь, Всевышний и к вам благодушен, почтенный Жан ван Гуттен?
– Можно просто Жан. Да, Господь милостив.
– Почтенный Жан… – повторил капудан с легким поклоном. – Я рад. Прошу вас отведать вот этот…
– …пилав, – продолжил я за него. – Вижу, что у вас, почтенный Хасан, достойный повар. Я всегда считал, что немного аниса и зерен граната прекрасно оттеняют вкус пилава.
Нет, это в восточном этикете я профан, а в кухне совсем наоборот, без лишней скромности обзовусь профессионалом.
– Вы меня удивили, достопочтеннейший Жан… бывали в наших краях? – Капудан удивился только глазами, морда так и осталась непроницаемой.
– Увы, нет, – коротко ответил я. – Но надеюсь в скором времени побывать. А пилав? Про него хорошо сказал один мудрый мулла великому Тимуру: «Надо взять большой чугунный котел. Он должен быть таким старым, чтобы жир от прежней пищи сочился снаружи и загорался от всполохов попадающего на него огня. В этот котел надо положить мясо не старых, но и не очень молодых барашков, отборного риса, разбухающего от гордости, что будет съеден смелыми воинами, молодую морковь, краснеющую от радости, и острый лук, жалящий подобно мечу высокочтимого эмира. Все это надо варить на костре до тех пор, пока запах приготовленного блюда не достигнет Аллаха, а повар не свалится в изнеможении, потому что попробует божественное кушанье».
Капудан, выслушав меня, воскликнул:
– Воистину так! Вы меня поражаете, почтенный Жан!
– Увы, мои познания скромны… – Я потупил взор, пожирая глазами блюдо с пловом. Ну в самом деле – уже и не помню, когда пробовал его. В нынешних Европах риса днем с огнем не найдешь, а если найдешь, то за такую цену, что и пробовать перехочешь. Кстати, надо у Хасана пару мешков обязательно выдурить…
– Могу вам, Жан, предложить восхитительное розовое вино из Цемесхии. Правда, оговорюсь – о нем я сужу лишь по отзывам, так как Всевышний запрещает правоверным употреблять вино… – Капудан Хасан с сожалением развел руками.
Вот тут мне показалось, что он немного лукавит. Не верю я в исключительную трезвость магометан. К тому же в Коране есть множество оговорок в отношении ряда запретов, которыми последователи пророка вовсю пользуются. Хотя, возможно, я ошибаюсь.
– У меня есть встречное предложение… – Я не оглядываясь подал знак близнецам. – Увы, я не привык пить за столом один, так что пользуюсь случаем вам кое-что презентовать. Это бочонок божественного сидра – причем такого делают не более сотни бочек в сезон: очень сложная технология его выдержки и подбора ингредиентов. Говорят, из десяти тысяч яблок для него выбирают всего одно. Примите в знак моей признательности, уважаемый Хасан, и надеюсь, что употребление его доставит вам немало удовольствия.
Ну соврал, конечно… Чуточку. Сидр, конечно, не из дешевых, но явно не такой, каким я его расписал. Ничего, ради дела можно и маленько сболтнуть. Короче… давай ближе к делу, какого хрена тебе от меня нужно?
Капудан благодарно склонил голову и сказал:
– Я благодарен вам за столь щедрый подарок, но, увы, пророк сказал: «Все опьяняющее – харам, а всякий харам запретен».
Однако слуги быстренько бочонок укатили.
Я вместо ответа просто развел руками. Типа извини, я от чистого сердца подарил.
Дальше мы ели и разводили восточные церемонии. Ну никак не хотел признаваться капудан, на хрена я ему нужен. Дела, семья, политика, да вообще черт знает что, но о деле ни слова. Чертов сарацин…
– У вас великолепный корабль, уважаемый Жан… – Капудан с восхищением поцокал языком. – Позвольте поинтересоваться, на какой верфи он строился?
Я немного насторожился, потому что уже давно понял, что интерес сарацина ко мне связан именно с шебекой. А еще с чем? Посудина моя трофейная, взята с боем у тех же сарацин, так что капудан вполне мог узнать ее по силуэту. Но тут возникает вполне закономерный вопрос. Хасан явно не дурак, прекрасно понимает: посудина не купленная и не дареная, да и вообще, скорее всего, ее хозяина никто и не уговаривал продать корапь. Даже могу допустить: прежний владелец – какой-то родич или знакомец капудана, но тогда он точно не стал бы со мной ужины ужинать. Значит, этот вариант отпадает. Тогда что?..
– Уважаемый Хасан, увы, мне неизвестно, на какой верфи строилась шебека – она перешла в мои руки по случаю. Но, думаю, от столь опытного моряка, как вы, не укрылось, что она восточного происхождения. Возможно, вы даже ее встречали в своих путешествиях под именем «Стрела Пророка».
Хасан солидно кивнул и, пристально смотря мне в глаза, задал вопрос:
– Глубокоуважаемый Жан: тогда, возможно, вам известен человек по прозвищу Джабар Собачья Морда?
Капудан задавал вопрос с абсолютно непроницаемым лицом, можно даже сказать – небрежно, но мне показалось, что ответ для него очень важен. Даже, возможно, вся эта история с ужином затеивалась именно ради него. Ну что же, оправдаю надежды Хоттабыча, кривить душой мне сейчас смысла нет.
Незаметно подобрался, для того чтобы в случае необходимости откатиться назад и выхватить оружие, и спокойно ответил:
– Почтенный Хасан, мне не известен Джабар по прозвищу Собачья Морда, но мне известен человек по имени Джабар Ахмед Амир Сулейман Шараф аль-Масри.
– Тогда, возможно, вам известна судьба этого человека? – Хасан являл собой образец выдержанности, даже взгляд в сторону отвел, подчеркивая незначительность вопроса.
– Известна… – небрежно ответил я и специально переключил внимание на красивый кувшин из почти черного металла, сплошь покрытый арабской вязью. – Уважаемый Хасан, какой великолепный кувшин! Насколько я понял, он из тех, в которых вода остается ледяной в самый сильный зной?
Ну а что? Я тоже мастер словесные кружева плести, и вредности мне не занимать. Спросил бы он сразу, а то начал экивоки разводить… Ох уж мне эти восточные капуданы…
– К Иблису кувшин и мастера, его сделавшего! – не выдержал Хасан. – Почтенный Жан, говорите, что с этим сыном ишака?!
Я порадовался тому, что мои архаровцы отправили на тот свет не родственника капудана, сделал легонькую паузу, дождался крайней степени нетерпения на лице Хасана и со вздохом ответил:
– Даже не могу сказать, к сожалению или к счастью, но Джабар сейчас наслаждается пением гурий в раю. Или наоборот, его душу терзают демоны в преисподней. Но то, что он покинул мир живых, – это я вам, многоуважаемый Хасан, гарантирую.
– Воистину Всевышний милостив!!! – Хасан с облегчением воздел руки к небу. – Справедливость восторжествовала!
Я просто промолчал, гадая, чем же этот Джабар нагадил капудану. Хотя какая разница… не о том думаю: надо ковать железо, пока горячо, и крутить Хоттабыча на разные плюшки. Если получится, конечно, – капудан не похож на человека, который добровольно откроет передо мной закрома. Жук еще тот…
– Жан… – Сарацин сделал паузу и мигом прогнал с лица все следы радости. – Не будете ли вы так любезны рассказать мне эту историю?
Я оказался любезным и явил жуткую, драматическую историю, правда, в очень редактированном варианте, в которой жестокий пират вероломно, даже подло, напал на мирный корабль. Не буду же я рассказывать, что мои архаровцы поступили с точностью ровно наоборот. Себя тоже упомянул, правда, очень скромно. Ну… так… слегонца. Типа лично зарубил коварного главаря пиратов и все такое. Упомянул умышленно, чтобы сделать сарацина обязанным лично мне.
После рассказа Хасан возблагодарил Аллаха и осторожненько поинтересовался:
– Глубокоуважаемый Жан, скажите, у вас случайно не осталось личных вещей Джабара?
При этом конкретно пялился на мои пистолеты. А вот хрен тебе, сарацинская душа, не отдам.
– Возможно… – Я опять отвлекся на блюдо с кебабом. – А что вас именно интересует?
Хоттабыч усмехнулся уголком губ и коротко сказал:
– Все. А если точнее, меня интересует попугай.
– Попугай? Был такой, но от несоответствия климата помер. Осталась только клетка. Но я прошу пояснений. Сами понимаете, почтенный Хасан, вы не можете лишить меня удовольствия услышать уже вашу историю.
Сарацин тоже чиниться не стал и явил такую же жутко трагическую историю. Якобы злой пират Джабар напал на корабль его очень дальнего родственника, который в результате все же умудрился спастись, но потерял все свое имущество, среди которого находились некоторые мелочи, практически не имеющие сколь-нибудь серьезной стоимости, но все равно теперь долг чести требует вернуть их в лоно семьи.
– Понимаете, почтенный Жан… – Капудан удрученно вздохнул. – Я буду просить вас передать мне эти пустяки. К примеру, эту дрянную клетку от попугая. Она принадлежала в свое время основателю нашего рода, так что я просто обязан ее выкупить у вас.