– Нет, Тук. Я уже смирился с тем, что потерял большую часть своей памяти. Ну и на какие?
– На деньги вашей семьи, ваша милость. – Тук произнес эту фразу деликатно, даже с сожалением, очевидно опасаясь моего гнева.
– Как это получилось?
– Точно не припомню… Кажись, в тысяча триста шестьдесят втором году, если память мне не изменяет, война была между родом Фуа и родом Арманьяк. В том же году, в битве при Ломаке, вашего прадеда вместе со всеми его вельможами и взял в плен Гастон. Кстати, в этом замке и содержал, пока выкуп не выплатили. Вот на эти деньги он замок и достроил.
– Но ты откуда все это все знаешь? – удивился я. – Опять читал где-то?
– Да, монсьор, – довольно улыбнулся Тук. – Вот память у меня такая особенная. Что раз прочитал, уже даже булавой из башки не выбьешь.
– Силен. А может, попробуем все-таки выбить? Булавы, правда, нет, так я тебя камнем по башке трахну, – съехидничал я.
– Не-э-эт. Не надо, монсьор, – шутливо изобразил панику шотландец. – А вдруг получится? И вообще меня по голове бить вредно. Гадить буду где попало.
– Ты и так грязнуля, где ни попадя гадишь. Так что не бойся. Ну что же… Получается, они мне должны. Значит, имеем законное право перетоптать у них всех непотребных девок, всех добропорядочных девок и всю благородную свиту контессы, – рассмеялся я.
Такая перспектива меня очень привлекала.
– Ага, монсьор, – довольно заржал Тук. – Я только «за».
– И я… – пискнул позади Франсуа.
А когда я обернулся, парень густо покраснел.
– Слышали, монсьор?! – Шотландец от избытка чувств хлопнул парнишку по плечу, чуть не сбив его на землю. – Слова не мальчика, но мужа. Для тебя, Франсуа, все непотребные девки в этом городе – за мой счет.
– Не спеши, братец. А вдруг он окажется еще тот ходок и разорит тебя вчистую, а я за тебя платить не собираюсь. Франсуа, тебе какие девки нравятся: попышнее или поизящнее? – решил я немного подразнить мальчика.
– А все равно, – попытался изобразить солидный басок Франсуа, – абы все нужное на месте было.
От нашего дружного хохота чуть не упал с осла неспешно трусивший нам навстречу толстый монах. А потом он еще долго провожал нас взглядом и что-то бурчал под нос. И правильно, толстозадый. Только вякни что… И сан церковный не спасет от тумаков.
Франсуа с каждым днем нравился мне все больше: сразу видно – парнишка умом не обделен. Больше молчит, внимательно слушает, даже, кажется, расторопней и половчей стал. О девках заговорил. Вот что значит правильное окружение для мальчика. Чему его могла научить мать, даже при всей ее любви к нему? В жизни подростков есть определяющий момент: «мужское воспитание». Очень правильный обычай: приставлять мальчиков пажами к кабальеро. Если выживали, то однозначно воинами и настоящими мужиками становились…
Пажами? Пажом? А что! Все в моей воле…
– Всем стоять, – торжественно скомандовал я. – Быстро спешились.
Тук и Франсуа, недоуменно переглядываясь, исполнили команду.
Слез с коня и приказал мальчику:
– Подойди ко мне, Франсуа!
Мальчишка настороженно приблизился.
– Яви мне свое полное имя! – потребовал я. – И подумай, прежде чем говорить. Я догадываюсь, что ты укрыл от нас многое.
Как я уже говорил, было у меня чувство, да и у Тука тоже: парень что-то скрывает; и как выяснилось, в этом мы не ошиблись.
– Франсуа де Саматан, – запинаясь, пробормотал мальчик. – Законный и единственный сын шевалье Франциска де Саматана, баннерета конде Арманьяк, доблестно павшего при обороне Лектура.
Вот так даже…
– Франсуа де Саматан, я, шевалье де Сегюр, беру тебя в пажи для обучения с последующим производством в эскудеро и, если проявишь ты достаточные доблесть, благородство и ловкость в воинском деле, с возможностью посвящения в кабальеро. Стань на колено и произнеси клятву верности.
Как звучит формула принятия в пажи, я, естественно, не знал. Даже не представляю, существует ли вообще таковая. Но, кажется, впросак не попал и сказал все верно, торжественно и красиво. Во всяком случае, Тук расплылся в одобрительной улыбке и энергично закивал.
– Клянусь хранить верность вам, мой сеньор, ценой жизни своей, и Господь свидетель тому. – Франсуа, пунцовый как рак, преклонил колено и застыл словно изваяние.
– Я принимаю клятву твою. А теперь встань, паж, и приступай к службе своей…
Я немного поколебался в раздумьях: не надо ли что еще сказать или сделать, но так и не придумал. Сойдет и так. Шотландец бы уже подсказал…
Не удержался и поинтересовался:
– Чего скрывался, дурачок?
– Не ведал я, чей вы сторонник, господин. Из рода нашего я один остался и обязан сохранить жизнь свою для законной мести. – Франсуа нахмурился. – Знаю, что поступил бесчестно, но жажда мщения моей сильнее чести.
– Не вижу я в поступках твоих бесчестья. Но остерегись больше говорить нам неправду…
Вот таким образом я вдобавок к эскудеро обзавелся еще и пажом. Дело за малым осталось. Вернуть себе наследственные владения.
Ха… за малым… Хотя пока не вижу ничего невозможного…
Мы достигли города, находясь в приподнятом настроении, причем Франсуа и Тук – особенно; они светились как праздничные фонари.
Миновали парные барбаканы перед рвом, проехали по крепостному мосту и, назвавшись страже, оказались в городе Фуа.
Кстати, въездную пошлину за вход с нас по причине благородного происхождения не взяли. Мелочь, а приятно.
Дело шло к вечеру, поэтому пришлось озаботиться ночлегом. Да и перед визитом к контессе надо расфуфыриться, хотя бы вымыться и переодеться как минимум. Многодневные конные прогулки чистоте не способствуют. А едкий конский пот не перебивают никакие благовония.
– Служивый, не подскажешь, где нам можно остановиться в вашем славном городе? – спросил я начальника караула у главных ворот и явил в руках монетку для быстроты его размышлений.
Вояка довольно крякнул, протянул ладонь размером с садовую лопату и, получив серебряный обол, солидно заговорил:
– Это значится, ваша милость, вам надо в «Лилию и Розу», заведение солидное, мэтр Гренадон содержит. Тама все как раз для благородных господ.
– А…
– Не извольте беспокоиться, ваша милость. – Служака угадал по моему выражению лица, о чем я хотел спросить. – У него прямой договор с мамашей Пишот, девки у нее – по высшему разряду. Прожженные лярвы, искусные! Даже иноземки есть!
Вояка ухмыльнулся и завистливо поцокал языком.
– Ха… Туда едем, монсьор? – Тук при упоминании о блудницах был готов ехать куда угодно.
– Ну, а куда же? Только, служивый, ты бы дал провожатого! – Я выудил вторую монету.
– А как жа!
Десятник рявкнул – и около нас нарисовался чумазый парнишка в бургундском колпаке, штанах по колено и деревянных сабо.
Примечательно, что монетку получил сам вояка и, очевидно, уже потом выделит какие-нибудь крохи мальцу. Бизнес налажен, ёптыть…
Сам город, по первым впечатлениям, не особо отличался от Тулузы. Те же узкие улицы, та же запутанная планировка, но было и отличие. Улицы оказались мощенными камнем под уклон к центральной оси мостовой, и грязь скапливалась как раз посередине. По краям можно было вполне проехать и даже пройти, не изгваздавшись.
И воздух! Воздух был намного чище! Возможно, виной тому предгорья и постоянный ветерок, а возможно, просто чистотой в городе более продвинуто занимаются. Во всяком случае, мне уже в Фуа нравится.
Заведение «Лилия и Роза» – солидный каменный дом о двух этажах и с третьим, в виде мансарды. Мощенный камнем двор с конюшнями и добротными служебными постройками дополнял впечатление. Гостиница явно не из рядовых.
Я приготовился к явлению хозяина, как там его… мэтра Гренадона – и не ошибся в своих ожиданиях.
Через мгновение во двор выскочил могучий, но слегка тучный мужик лет пятидесяти в темном одеянии горожанина, на ходу надевающий кирпичного цвета фартук и сопровождаемый целой толпой челяди.
У нас мгновенно приняли коней, и хозяин рассыпался в приветствиях.
– Мэтр Гренадон, хозяин этого заведения, – басил хозяин. – Рады, очень рады приветствовать благородного кабальеро. Заведение окажет вам достойный прием. Мы в состоянии удовлетворить самые взыскательные требования. Как мне именовать благородных кабальеро?
– Виконт де Лавардан и де Рокебрен, – небрежно представился я.
Бастардство и принадлежность к Арманьякам я решил пока не упоминать. Это уже позже. Во дворце, когда начну местную знать и контессу смущать злодеяниями Паука и донесу до них известие об обстоятельствах смерти Жанны. А хозяину и этих титулов с головой хватит.
– Со мной мой эскудеро дамуазо Уильям Логан и мой паж, дамуазо Франсуа де Саматан, – представил я спутников.
– Очень рад, очень, – глубоко кланялся хозяин. – Мы в состоянии разместить вас со всеми мыслимыми удобствами.
Хозяин произвел благоприятное впечатление. Опрятен, что самое главное; глаза умные, короткий ежик седых волос, рожа чисто бритая, добродушная. Разве что излишне любезен, но то от жажды наживы и желания не потерять клиента. Простительно.
– Показывай давай свое заведение. Мы посмотрим, – великодушно разрешил я.
Гостиница впечатлила, и в первую очередь – размерами кухни. В очаге вполне поместился бы на жарку средних размеров мамонт. Но сейчас слонятину заменяли два ягненка и несколько каплунов. Крутил вертела поваренок в белом колпаке и белой же холщовой курточке, а вот руководил процессом необъятный толстяк с закрученными кверху усами на красном как кумач лице. Поварской колпак элегантно сбит набок и похож из-за этого на Пизанскую башню.
– Ваша милость, дозвольте вам представить главного повара моих гостиниц мэтра Дюбуа. – Хозяин с почтением подвел нас к шеф-повару, который, похоже, как раз и являлся главной местной достопримечательностью.
– Буду рад услужить вашей милости, – дежурно буркнул Дюбуа и сразу отвлекся, наградив подзатыльником поваренка, замешкавшегося с вертелом.