– Говорите, виконт, – проигнорировала Мадлен замечание кардинала.
– Контессу Жанну д’Арманьяк, в девичестве Жанну де Фуа, забрал к себе Господь! – медленно и зловещим тоном произнес я.
– Как! Этого не может быть! – воскликнул священник. – По нашим сведениям, мою сестру сопроводили в Родез в полной безопасности и с приличествующим почтением после того, как ее муж и ваш отец скончался от нервного потрясения, не пережив падения Лектура и собственного пленения.
– Виконт, вы сообщаете немыслимое, – чуть не зашипела Мадлен. – Насколько нам известно, а известно нам многое, контесса сейчас пребывает в полном здравии, и ее еще не родившийся ребенок – тоже. Потрудитесь объясниться!
Принцесса не смогла скрыть ярость на своем лице, и я в ошеломлении увидел, как красавицу сменила расчетливая жестокая хищница.
Стража по углам, лязгнув железом, синхронно сделала шаг вперед…
– Я думаю, нам все же стоит выслушать виконта! – нервно заявил кардинал и встал. – Ну же, не медлите.
Стража отступила…
Уже хорошо…
– Мой отец Жан Пятый Божьей милостью конт д’Арманьяк не умер от болезни. Его, нарушив перемирие и презрев охранные грамоты своего монарха, подло убили на глазах у его жены. Потом отдали тело солдатам на поругание. Совершил этот подлый проступок Гийом де Монфокон со своими людьми. Первый удар нанес некий Пьер ле Горжиа, вольный лучник…
– Мы сожалеем, виконт, – нетерпеливо заявил кардинал, – но что случилось с Жанной?
– Контессу едва вырвали из лап распоясавшейся солдатни в Лектуре, и она смогла избежать насилия, но его не избежали дамы ее свиты. И ее спасение – заслуга только благородного кабальеро виконта Гастона дю Леона, чудом прекратившего бесчинства. Я слышал свидетельство об этом из его уст и свидетелем разговора называю Господа Бога нашего. – Я не сменил тона, добавив только трагичности и мрачности.
– Дальше, виконт, ради бога, продолжайте! – взволнованно выкрикнул кардинал.
– Далее ее сопроводили в замок Бюзе, что в окрестностях Монстарюка, где, удалив свиту, содержали как пленницу. – Я сделал еще одну трагическую паузу. – Охрану держали люди виконта дю Леона, под его же личным руководством, и, видит бог, этот благородный кабальеро делал все, чтобы смягчить условия пребывания контессы под арестом. Но!..
– Но ей же не причиняли вреда! – с нажимом воскликнула Мадлен. – Вы же сами говорите, что этот благородный кабальеро окружал ее должным почтением. И делал он это, скорее всего, по приказу руа Луи, моего царственного брата!
– Возможно. Мне это не ведомо. – Я сделал легкий поклон. – Но по истечении двух дней пребывания контессы в замке туда заявились сеньор де Кастельно де Бретену с аптекарем метром Гернадоном и вслед за ними – ранее упомянутый барон Гийом де Монфокон с письменным приказом допустить их к контессе. Гастон дю Леон не мог ослушаться и сделал это.
– Зачем аптекарь? Она, наверное, была больна? – Кардинал заметался по комнате.
– Конечно, контесса была больна, и мой брат прислал ей лекаря! – торжествующе заявила Мадлен. – Это очень благородно – заботиться о жене своего врага. Вы же не будете утверждать, виконт, что ваш отец не выступал против руа Луи?
– Этого я не буду утверждать, ваше высочество. Но следствием приема микстуры, которую вышеупомянутые люди вынудили принять контессу, стали преждевременный выкидыш и ее смерть в результате кровотечения.
– Откуда вы это знаете, виконт? – Пьер де Фуа подскочил ко мне, потрясая руками.
– Из ее уст, – зловеще прошептал я. – В момент, когда она испустила дух, я находился рядом. Я проник под видом монаха в замок с намерением спасти ее и сопроводить в Фуа или Помплону. Ее и будущего законного наследника земель Арманьяк. Но, к сожалению, не успел.
– Этого не может быть… – в растерянности прошептала Мадлен.
– Это так же верно, ваше высочество, как и то, что я вот этой рукой отправил в ад де Монфокона и лекаря, свершивших это черное дело. Порукой моим словам является честь моя, а свидетелем – Господь наш. Я готов поклясться на Святом причастии, и пусть Божий суд рассудит меня и людей, посмевших утверждать, что я лгу, – на одном дыхании я выпалил это и замолк, скрестив руки на груди.
Черт… Даже не приходится играть. Эмоции бастарда так и зашкаливают. Надо немного успокоиться, а то наворочу еще дел… В первую очередь необходимо заронить недовольство Пауком в брате Жанны. Как нельзя кстати он оказался тут, вместе с Мадлен. И при этом надо умудриться не настроить против себя саму владетельную женщину. Все-таки регентша графства, она же и решает здесь все.
– Моя сестра мертва, – потрясенно заявил кардинал Пьер де Фуа. – Я был прав, выступая против ее брака с Арманьяком.
– Ее похоронили по христианскому обычаю с подобающими почестями, ваше преосвященство, – подсказал я ему.
– Это небольшое утешение для меня…
– Вы, виконт, упоминали какой-то приказ, – жестко поинтересовалась у меня Мадлен, прервав кардинала.
– Лишь только тот, в котором предписывалось Гастону дю Леону допустить к Жанне де Фуа упомянутых дворян и лекаря.
– Он у вас? – Глаза Мадлен сощурились, напоминая глаза ядовитой змеи.
– Нет, ваше высочество. Его увез с собой сеньор де Кастельно де Бретену, и у меня не было возможности его догнать.
– От чьего имени был этот приказ?
– От имени вашего царственного брата, ваше высочество. В приказе предписывалось виконту Гастону дю Леону допустить людей, подавших оный ордонанс, к контессе.
Я хотел сначала приврать, сообщив, что в приказе было прямое указание Паука извести Жанну вместе с ребенком, но воздержался. Неправдоподобно. Паук ни за что не стал бы так подставляться. Да и реакция Мадлен будет совершенно непредсказуемой. Прикажет за ложь заковать в кандалы – и права будет.
– Ваше высочество, моя цель – только сообщить вам о смерти Жанны де Фуа, не более того, – продолжил я.
– Мы вам очень признательны, – поблагодарил меня кардинал.
– Таким образом, получается, что смерть наступила не в результате выпитой микстуры, а в результате родовой травмы, – ни к кому не обращаясь, задумчиво произнесла Мадлен. – Переезд, перенесенные в результате смерти мужа потрясения, ужасы захваченного города… Вполне…
– Ее заставили выпить микстуру! Я не сомневаюсь в словах этого кабальеро! – рявкнул Пьер де Фуа.
– Ваше высокопреосвященство, несомненно, разбирается в родовых недомоганиях? – язвительно заявила Мадлен.
– Нет, но…
– Мы имеем здесь лишь только то, что мой брат предписал допустить к вашей сестре лекаря в сопровождении упомянутых кабальеро. И все! – повысила голос Мадлен. – Это было вызвано его заботой о ее здоровье. Поступок в высшей степени благородный. И случившийся результат – не его вина, а лишь произволение Господне. К сожалению, за грехи наши он почти всегда забирает к себе одного из каждых трех младенцев. Как ни печально, но так есть. Я даже допускаю, что вина есть на лекаре. Вина есть на сопровождающих его кабальеро, спустя рукава подобравших лекаря. Даже допускаю, что эти люди, питая ненависть к роду Арманьяков, умышленно это сделали, но при чем здесь его величество Луи Одиннадцатый? Виконт благородно покарал злодеев за этот поступок. Я уверена, что оставшемуся в живых злодею не избежать гнева моего царственного брата. Пьер, оставьте на время эмоции и взгляните на ситуацию трезвым взглядом.
– Вы правы. – Кардинал устало потер виски. – Вы, как всегда, правы.
– Я восхищаюсь вашим умом и прозорливостью, ваше королевское высочество. – Я смиренно поклонился.
Я не зря назвал ее «королевским высочеством». Тук посоветовал. Мадлен имела право на такое обращение как принцесса Франции, но только до брака с Гастоном де Фуа, и я, назвав ее так, на изысканном языке куртуазии подчеркнул, что регина осталась так же юна, как до брака.
Мадлен самодовольно слегка кивнула головой и едва заметно улыбнулась, показывая, что поняла и одобрила мою похвалу.
Ага… сработало. Умница Тук!
Так… Что мы имеем? Совершенно ясно, что здесь все решает Мадлен, и если я стану настаивать на виновности Паука, получу результат, прямо противоположный нужному. Как ни печально, но твердых доказательств у меня нет. Наивно было бы думать, что в результате моего заявления дворяне Фуа под предводительством брата Жанны тут же объявят войну Пауку. Да и не нужно это пока. Но сомнения я все-таки заронил… и зароню еще…
А регентша умна и предусмотрительна, как сам дьявол. Ведь совершенно же ясно, что она сначала решила переговорить со мной в узком кругу, чтобы выяснить причины, побудившие нанести визит. Даже допускаю, что Мадлен знала о смерти Жанны, и умело сыграла неведение. А как лихо она перекрутила ситуацию…
Красива, умна, хитра… Обожаю таких женщин.
Но надо постепенно выводить себя из-под удара.
– Я еще раз поясняю: цель моя – донести до вас известие об участи Жанны, но ни в коем случае не обвинять руа Луи. Да, он был врагом моего отца, но у отца было много врагов. И я не сомневаюсь, что в смерти Жанны, контессы д’Арманьяк, нет его прямой вины. Истинные виновники уже наказаны, оставшийся в живых тоже не избежит этой участи. А я же, дав обет, отправляюсь утверждать торжество христианской веры в Арагон. Как видите, даже снял цвета Арманьяков. Ибо по обету я пока забываю о своем происхождении. Судьба отца моего – лишь судьба воина, погибшего на войне. Опять же, главный ее виновник уже наказан. Пути Господни неисповедимы, и не наше дело вмешиваться в произволение Господне.
– Ваше благородство несомненно, виконт. – Мадлен внимательно рассматривала меня.
Даже показалось, что чрезмерно пристально, оценивающе.
– Мы признательны вам за принесенное известие, хотя оно и печально. Вы мой гость и можете оставаться при дворе сколько вам будет угодно. Я дам приказания выделить приличествующие покои и приставить слуг.
– Да, виконт… Вы мой гость тоже, – поспешил заявить кардинал.
Неожиданный оборот…
Ну и что мне делать?..