Начали за упокой, закончили во здравие…
А Мадлен посматривает на меня вполне заинтересованно…
Не надо обманываться. Однозначно – собирается придержать меня и за это время получить от Паука распоряжения, как со мной поступить. Приказать схватить прямо сейчас она не может, это послужит косвенным доказательством вины ее братца, да и кардинал на дыбы встанет… А вот сыграть и вашим и нашим вполне может.
Меня приблизит, тем самым убедив свой двор в своей полной лояльности к Фуа. Еще бы, приблизила кабальеро, покаравшего убийц Жанны де Фуа, причем всем известно, что я в немилости у ее братца. Местные дворянчики будут в восторге от своей регентши.
И одновременно уведомит Паука, доказав ему свою преданность. Голубиной почтой уже вовсю пользуются. Не быстрое это, конечно, дело, но все-таки гораздо быстрее, чем письмо с гонцом отправлять. Минимум неделя у меня есть…
– Я с благодарностью принимаю ваши предложения, ваше высочество и ваше высокопреосвященство, – согласился я.
Боюсь до дрожи в коленках. Но, как говорится, назвался груздем – полезай в кузов.
Надо свести знакомство с первыми дворянами графства.
Деликатно заронить искру сомнений уже в них. Напрямую. Создать себе репутацию благородного мстителя за смерть дамы из рода Фуа и получить кучу преференций за это.
И чем черт не шутит! Возможно, получится убедить Паука в своей безобидности и посредством этого отодвинуть хотя бы на время угрозу жизни.
Для столь достойных целей можно на недельку и задержаться. Арагон от меня никуда не уйдет.
Цели-то ясны, а вот какими методами их достигать, понимаю совершенно смутно. Даже совершенно не понимаю. Но уже начал. Сам себе удивляюсь. Интриган дворцовый, ёптыть… Не склонен я к этому делу, а вишь, как все повернулось. Жить захочешь – и не так раскорячишься. Золотые слова. Житейские…
– Мне надо кое-что обдумать, – вывел меня из раздумий кардинал. – Я покину вас, ваше высочество, а с вами, виконт, мы увидимся сегодня вечером.
Пьер де Фуа коротко поклонился Мадлен, мне просто кивнул и стремительно вышел из комнаты.
Мадлен достала откуда-то из-под мантии серебряный колокольчик, и после ее звонка практически мгновенно слуги принесли небольшой столик с блюдом фруктов, кувшин вина и два бокала. Затем поставили два венецианских кресла с бархатными подушечками на них. Немолодой уже слуга в желтой ливрее разлил по кубкам исходящее парком вино и застыл в ожидании дальнейших указаний.
– Покиньте нас. Все, – повелительным тоном приказала Мадлен, сделав ударение на последнем слове.
Слуга исчез мгновенно, за ним, побрякивая железом и чуть с промедлением, удалились бодигарды. Один из них, уходя, мазнул по мне неприязненным взглядом.
М-да… Видимо, вражда родов нешуточная, и посему мое пребывание во дворце может обернуться чередой дуэлей, а то и вообще угрозой получить кинжал в спину. Весело…
Из-за портьеры никто так и не появился, вопреки моим ожиданиям, но это ничего не значило, там вполне могла оказаться дверка, куда и скрылись невидимые телохранители. Если, конечно, приказ контессы к ним относился тоже.
– Я думаю, виконт, вам не помешает выпить немного гиппокраса. – Мадлен, изящно встав с трона, пересела в кресло.
Я заметил ее довольно холодное выражение лица и мгновенно вспомнил все, что читал про средневековых отравителей. И про Борджиа, и истории от Анн и Сержа Голон, да и Морис Дрюон, чью фамилию я себе собрался присвоить, до последнего абзаца припомнился.
Отравит же, как пить дать!
На хрена ей в живых такой знающий свидетель проделок ее братца?
Правильно!
Незачем.
Мама…
Но все-таки на несгибающихся деревянных ногах побрел к креслу. Вот как-то хочется верить, что она просто не успела приказать сыпануть в этот чертов гиппокрас мышьяка или чего еще похуже.
Сел и дрожащей рукой взялся за бокал.
– Вы очень храбрый человек, виконт, – заключила Мадлен, все так же холодно смотря на меня своими прекрасными глазами, – но я жду от вас пояснений.
– Я готов вам пояснить все, что вы пожелаете, ваше королевское высочество, – стараясь, чтобы голос не сильно подрагивал, пролепетал я, – ваши приказания для меня святы.
Нюхнул винный напиток… Пахнет приятно… корица и имбирь, кажется, да еще немного ванили подсыпали, а ядом не пахнет…
Тьфу ты, придурок!
А как яд должен пахнуть?
То-то же…
– Почему это мои приказания для вас святы? – с ехидцей в голосе поинтересовалась Мадлен. – С родом Фуа у вас вражда определенная. С родом Валуа – тоже. А я как раз принадлежу к обоим в равной мере.
– Вам отвечать предельно откровенно, ваше королевское высочество? – Я понемногу взял себя в руки, увидев, как она, блеснув белоснежными зубками, отпила глоточек вина. – Или мне говорить то, что вам хочется от меня слышать?
Никогда я не боялся так, как ее, ни одну женщину. Но одновременно стала появляться уверенность, что она мне не причинит вреда; во всяком случае, не сейчас. Да и, в конце концов, очень я сомневаюсь, что она хитрее и умнее некоторых современных представительниц ее пола, с которыми мне приходилось иметь дело.
Можно до бесконечности рассусоливать о том, что женщины непредсказуемы и загадочны и не родился еще мужчина, познавший их до конца. В чем-то это утверждение верно, но в любом случае прежде всего они – женщины, с одинаковыми слабостями и недостатками. Буде то в двадцать первом веке или в пятнадцатом.
– Конечно, откровенно! – жестко ответила Мадлен. – Оставьте свою куртуазию для моих придворных дам. У вас будет еще возможность блеснуть пред ними. Назовите истинные причины вашего прибытия сюда!
Сделал малюсенький глоточек винного напитка и даже зажмурился от страха…
Вкусно… чем-то напоминает глинтвейн…
– Сообщить о смерти контессы Жанны д’Арманьяк, в девичестве Жанны да Фуа; она просила об этом пред кончиной, и мой долг – выполнить ее последнее желание. – Я сделал глоток уже побольше. – А вражда моего рода с Фуа и Валуа – ничто по сравнению с моим обещанием. Я точно так же, не колеблясь, суну голову в пасть льву, если речь пойдет о моем слове.
Мадлен совершенно спокойно и холодно несколько секунд меня рассматривала.
Я воспользовался паузой и равнодушным тоном добавил:
– Но все-таки есть еще одна причина, ваше королевское высочество. Мне хотелось увидеть вас. Ибо слава о вашей красоте и уме вашем разнеслась не только по землям франков.
– Расскажите мне все о вашем пути сюда. С того момента, как вам удалось ускользнуть из Лектура. Вы же были вместе со своим отцом? Не так ли? – проигнорировав слова по поводу своей красоты и ума, попросила Мадлен.
– Да, вместе…
Особо не чинясь, я пересказал свои приключения; конечно упустив истинную цель побега из осажденного города. В моем варианте она несколько изменилась, трансформировавшись в ссору с отцом по причине несогласия с его действиями. Якобы я был сторонником более ранней сдачи города и скорейшего примирения с Пауком.
Про приют бенедиктинцев не стал утаивать, и о том, как де Монфокон его вырезал, – тоже.
Схватку с его отрядом описал достоверно и о предательстве бароном своих людей не умолчал.
Конечно, о том, что дю Леон меня опознал и отпустил, ничего не сказал. Виконт – благородный человек, и подставлять его – низко и подло.
Контесса слушала, почти не переспрашивая и почти не выказывая никаких эмоций, только поигрывала кистями от своего пояса. Дослушав, поинтересовалась:
– Виконт, как вы думаете, чем вызвано его отвратительное поведение?
– Не знаю; к сожалению, заглянуть в его мысли у меня не было возможности. Могу только предполагать, что он был средоточием всех пороков, недостойных благородного кабальеро. Хотя точно не могу сказать, ваше высочество… – слегка покачал головой, глядя на Мадлен.
– Возможно, он слишком рьяно исполнял приказы моего царственного брата. Не так ли? – подсказала контесса.
– Приказ есть приказ, он обязан был его исполнить от и до. Не понимаю вас… – Я изобразил недоуменный вид, хотя уже примерно понял, к чему клонит Мадлен.
По лицу контессы проскользнула досадливая гримаска.
– К примеру, виконт, у де Монфокона был приказ схватить вас; но неужели вы думаете, что Луи приказывал громить монахов-бенедиктинцев и пытать приора?
– Конечно нет…
– Вот я именно об этом. К сожалению, государи, приказав исполнить свою волю вассалам, не могут контролировать ее исполнение, и многие слишком уж яро ее исполняют.
– Если хочешь сделать что-то правильно – сделай это сам. Так, ваше королевское высочество?
– Вы, виконт, удивительно точно формулируете. – Мадлен довольно кивнула головкой. – Но понимаете, ваше выражение не применимо к государям, поэтому такие прискорбные случаи и происходят. Но ладно. У нас еще будет возможность переговорить с вами на эту тему. Я бы хотела сейчас затронуть совсем другое.
– Я буду говорить с вами обо всем, о чем вы пожелаете.
– Вам придется рассказать моим придворным прискорбную историю о кончине Жанны де Фуа, и это… – Мадлен замолчала, видимо, подбирая слова.
– Это вызовет непредсказуемую реакцию. Не так ли, ваше королевское высочество? – закончил я фразу за нее.
Как все предсказуемо… Сейчас будет уговаривать меня не рассказывать истинные подробности.
– Именно так. Вам необходимо упустить некоторые моменты.
– Какие?
– Микстуру! – твердо и жестко заявила Мадлен.
– Его преосвященство уже знает о ней, и не исключено, что сейчас общается с кабальеро по этому поводу. К тому же как я могу лгать? – Я изобразил на лице негодование.
– Вам не надо лгать, виконт! Просто опустите небольшие подробности. К тому же вы сами говорили, что не знаете, для чего была предназначена микстура.
– Но…
– Виконт, вы сейчас не в том положении, чтобы торговаться. – Мадлен звякнула кубком, поставив его на столик. – Вы сделаете это?
– Нет, ваше королевское высочество, не буду… – твердо заявил я и сделал паузу, посмотрев на Мадлен. Когда она гневно уставилась на меня и собралась что-то сказать, продолжил: – Но! Как я уже упоминал, моя цель – только довести до вас это прискорбное известие, и я не намерен смущать ваших кабальеро. Поэтому я просто предоставлю вам право уведомить ваших кабальеро, а сам лишь скромно подтвержу ваши слова.