– У каждого цели разные! – возразил я ему.
– По содержанию – да, – согласился фламандец, – но по сути они все одинаковы.
– Интересно! – Стукнул своей кружкой о его. – Ну что же, давайте выпьем, а потом вы растолкуете смысл вашего выражения.
– С удовольствием! – Фламандец алчно влил в себя вино, замочив закрученные кверху усы. – Стремление к какой-либо цели, виконт, по сути своей является удовлетворением своих личных амбиций, и не более того.
– Тогда можно было выпить просто за личные амбиции.
– Так мы это сейчас и сделаем, – улыбнулся Гуутен и разлил вино по кружкам. – Я вижу, вы, виконт, находитесь в некотором расстройстве личных чувств. Не так ли?
– А что, заметно? – слегка удивился я.
А потом понял, что это заметно уже двое суток всей гостинице, да и, пожалуй, всему кварталу. Подумал и признался:
– Да. В некоторой степени… да.
– Обманутые ожидания?
– Именно так… Но это мое личное дело, шевалье.
– Я понимаю… – Фламандец примирительно улыбнулся. – Но есть лекарство, позволяющее забыть все невзгоды и примирить себя с самим собой.
– Вы лекарь, Иоганн? – поинтересовался я слегка язвительно.
Надо же, наконец наткнулся среди местной дворянской братии на настоящего философа. Сейчас заявит, что лекарство – вино, и предложит заказать мне еще…
– В некотором смысле, – кивнул фламандец. – Я помогаю людям найти новый смысл в жизни.
– Очень интересно. Ну так в чем лекарство?
– Война. Война очищает, война дает новые силы, война дает новый смысл жизни, – не обращая внимания на мою иронию, убежденно ответил фламандец. – Предлагаю выпить за войну.
Война… Смерть, кровь, грязь… жестокость и мерзость. Что может быть страшнее войны? Да, пожалуй, ничего. Хотя если разобраться – для чего я направлялся в Арагон? Собирался развязать войну! Именно для удовлетворения своих амбиций. Ввергнуть Арманьяк в бедствие ради самого Арманьяка. То есть меня. Ну и почему я не должен с ним согласиться? Такой же он урод, как и я…
Ох, непрост этот Иоганн ван Гуутен, и совсем не просто так он ко мне подсел…
– Я, пожалуй, с вами соглашусь, – чокнулся я с Иоганном кружками. – Но…
– Война! Хочу воевать! Во-о-оева-а-ать!.. – радостно заорал вдруг пробудившийся Тук.
Он допил остатки вина в своей кружке и опять брякнулся лицом в блюдо.
– Вот видите, мой товарищ с вами согласен, – расхохотался я. – Но давайте перейдем к делу. Явите мне свое предложение. Только, пожалуйста, без лишних разговоров. Вы предлагаете, я выслушиваю и отказываюсь… либо соглашаюсь.
– Вы проницательны, виконт. – Фламандец тоже рассмеялся. – Я хочу вам предложить войну.
– Где, с кем и в качестве кого? – Внезапно в мыслях наступил просвет, и я вспомнил монахов-францисканцев, встреченных мною по дороге к Лектуру.
Капитан рутьеров!
Шрам через все лицо!
Фламандец!
Зовут Иоганн!
– В Бургундии. В войске дюка Карла Смелого. Против кого? Против того, на кого он укажет своим перстом. Могу перечислить несколько вариантов. Франки, швейцарцы…
– Прежде чем я отвечу, позвольте вам, Иоганн, задать один вопрос.
– Ради бога. Хоть тысячу.
– Почему в Арманьяке, на дороге в Лектур, вы не дали своим людям убить монахов-францисканцев, но потом приказали порвать им сутаны?
Гуутен изумленно уставился на меня.
– Но как?.. Хотя это не имеет никакого значения… – покачал головой фламандец и налил вина. – Я отвечу на ваш вопрос. Мне так просто захотелось.
– И все?
– Могу ответить более развернуто. Когда я запрещал убивать, я был одним человеком. Когда приказал порвать им одежду, совсем другим. Вот и все. Ничего более.
Честно ответил. Не стал рассусоливать о благородстве, снисхождении и всякой подобной хрени.
– Я понял вас, Иоганн. Пожалуйста, теперь поподробнее о вашем предложении.
– Я через несколько дней со своим отрядом отправляюсь в Бургундию наниматься к Карлу Смелому. Мне нужен лейтенант, мой вчера благополучно помер от застарелой раны, и нужны деньги на доэкипировку отряда. Двести флоринов – и чин ваш. Личная доля в добыче, равная двум третям от моей, жалованье лейтенанта, отдельная палатка, обеспечение – отрядное. Под вашим началом будет пять десятков арбалетчиков при общем подчинении мне.
– Вы рутьеры?
– Я предпочитаю нас называть именно так. Но, к сожалению, это имя многие недостойные ублюдки запятнали до такой степени, что приходится его скрывать. Для всех мы бриганды.
– Численность отряда?
– Восемь десятков спитцинеров[133] и пять десятков арбалетчиков. С обслугой, учениками и обозом общая численность – под две сотни.
– Почему именно я?
– Все просто, виконт. Мне нужны деньги, а у вас они есть. Если вы не справитесь, то я вам отдам эти деньги в Бургундии, и мы попрощаемся. Если справитесь, совсем другое дело. Но почему-то мне кажется, что это ваше дело. Я редко в людях ошибаюсь.
– Что для него? – ткнул я рукой в шотландца.
– Он скотт?
– Да.
– Ваш эскудеро?
– Да.
– Так и останется вашим эскудеро, плюс жалованье стрелка. В перспективе – сержант арбалетчиков. Но это должность не мной назначаемая, а выборная. Придется ему постараться.
– Я до вечера буду думать, – коротко ответил фламандцу, бросил на стол пару серебряных монет и, подхватив за шиворот Тука, потащил его к нам в комнату.
Что-то не позволило мне отказаться сразу, хотя почти наверняка знаю, что откажусь. Зачем оно мне? Денег пока достаточно. Казна, прихваченная из Лектура, даже не тронута. Есть еще долбаные арагонские флорины. Всего остального в избытке. Прикупить пару вьючных лошадок и вернуться в замок Прейоль к Кармен?
Притащил шотландца в комнату, бросил на кровать и, подойдя к тазу с водой, опустил в него голову.
Хватит бухать.
Погоревали – и хватит.
Не желает Арагон воевать с Пауком за Арманьяк – это их дело.
Любовь у меня есть, деньги тоже, без земель и титулов обойдусь как-нибудь…
Может, к бриттам смотаться? А вдруг Эдуард Английский… Нет, никаких гарантий.
Кто я для Хуана, Эдуарда и остальных монархов? Никто по большому счету. Был бы жив отец – все было бы по-другому. Все рухнуло с его смертью…
А Карл Смелый еще есть! Он спит и видит, как Паука под цугундер подвести. А если…
Походил по комнате, размышляя.
Нет и еще раз нет. Пошлет. Что я ему могу преподнести? Какую помощь могу оказать в борьбе с Пауком? Поднять восстание в Арманьяке?
Нет, не могу. Я даже не помню наших сторонников. Ни одного.
Что еще?
А ничего больше.
Только из-за меня одного никто войну с Пауком начинать не будет… Нет.
Возвращаюсь к Кармен, и точка. Надо будить Тука собираться, нечего штаны просиживать. Заеду в Барселону, проведаю мать в монастыре – и к Кармен.
Решено…
А вот в качестве кого мне к ней возвращаться?
От неожиданности возникшего вопроса упал в кресло.
В качестве кого я собираюсь возвращаться к любимой женщине?
Разрешение баронессе на брак Мадлен не пожалует, мало того – сдаст меня с потрохами братцу от женской обиды за поруганную любовь. Однозначно. Даже если это была не любовь, а просто ее каприз.
Прятаться в тайных любовниках я не хочу, да и рано или поздно все тайное становится явным.
М-да… В Фуа мне путь заказан, как и в Арманьяк.
Согласиться на титул конюшего при Арагонском дворе? Если не психовать и поразмыслить трезво, это не так уж плохо. Даже довольно щедро и престижно. Третья придворная должность по значимости, после маршала и сенешаля…
Но вот что-то не хочу… Не хочу – и все. Не по мне это…
Повинуясь внезапному порыву, растолкал Тука.
– А? Что? Куда? – Шотландец никак не мог сфокусировать на мне глаза.
– Что нам делать, братец?
– В смысле? – Тук поискал глазами вино, увидел кубок на столике и основательно приложился.
– Что нам дальше делать? В Арагоне мы все закончили.
– А я почем знаю? – Шотландец утерся рукавом и намерился опять упасть на кровать.
– Можем поехать в Бургундию на войну.
– О! Война! Это дело! Едем… – Скотт с блаженной улыбкой завалился на койку и захрапел.
Вот счастливый человек…
Думай, думай, бастард д’Арманьяк…
А что тут думать? Есть ключевой момент! Карл Бургундский наверняка будет воевать с Пауком!
Действительно, что тут думать!
Пометался по комнате, достал мешок с арагонским золотом и пересчитал монеты. Ссыпал обратно в кошель. Постоял несколько секунд возле двери и решительно спустился вниз, в общий столовый зал.
Подошел к фламандцу и брякнул мошной об стол:
– Я принимаю ваше предложение, но есть одно небольшое условие.
– Какое? – Иоганн вопросительно на меня посмотрел.
– Я буду учить своих арбалетчиков воевать по-новому. В это понятие входит все, от манеры ведения боя до устройства быта. И просьба не вмешиваться. Гарантирую, что все это пойдет на пользу.
– А вы уверены, виконт, что вы знаете, чему учить? – вежливо, но недоверчиво улыбнулся фламандец.
– Да, я знаю, – ответил твердо, с нажимом.
– Если это будет полезно, то нет вопросов…
Вот и все.
Выбор сделан.
Возможно, я совершил глупость, но уже поздно.
Прощай, бастард д’Арманьяк, и здравствуй, рутьер, лейтенант наемных арбалетчиков… Жан де… де Дрюон или де Сегюр? Без разницы. Потом разберусь.
Впереди у меня…
А бог его знает, что у меня впереди.
Однако я точно знаю, что это только начало истории и впереди у меня много приключений, битв, любви, денег и славы.
Все только начинается…
Рутьер
Моей маме посвящаю
Глава 1
Ядро со свистом и треском врезалось в телегу, проломив борт и застряв в связках фашин[134]…
Вот клятые дойчи… Не иначе какой-то дальнобойной серпентиной