– В каком это смысле – особенное?
– Погоди-погоди. Сначала ответь: испытывал ли ты какие-нибудь странные ощущения после операции – и до сих пор? Слуховые или зрительные галлюцинации, обмороки и так далее?
– Да нет… – пожал я плечами. – Разве что запахи стали резче. Особенно фруктовые.
– Ну, так было и у всех остальных. Фруктовые запахи действительно воздействуют на перемычку. Не знаю, почему, но это факт. Но кроме этого – ни видений, ни обмороков?
– Нет, – пожал я плечами.
– Вот как? – Профессор задумался. – То есть совсем ничего необычного?
– Ну… Иногда кажется, будто ко мне возвращается какое-то скрытое воспоминание. Раньше оно всплывало в голове случайными обрывками, и я не придавал этому значения. Но пока мы сюда добирались, это воспоминание держалось во мне очень долго и отчетливо. Я даже знаю, что его вызвало. Звук бурлящей воды. Только это была не галлюцинация. Совершенно четкое воспоминание…
– Ошибаешься! – перебил Профессор. – Ты пережил это как воспоминание, но это – всего лишь мост.
– Какой еще мост?
– Мост, который ты выстроил у себя в голове между собственной личностью – и твоим же сознанием, которое я в тебя поместил, отредактировав по-своему. Спасая себя, ты перешел через пропасть, которая их разделяет.
– Что-то я не пойму. Раньше такого со мной не случалось. Почему же это произошло сейчас?
– Потому что я включил секретную кнопку – и перевел твою перемычку на третью цепь… Но давай по порядку. Иначе ты ничего не поймешь.
Я достал из кармана виски и снова сделал глоток. Похоже, дела мои шли куда хуже, чем я боялся.
– Первые восемь конверторов умерли один за другим. Система срочно вызвала меня и попросила установить причину их смерти. Мне, конечно, не хотелось снова связываться с конторой. Но, как ни крути, то были мои технологии, да и речь шла о жизни и смерти людей… в общем, я не смог отказаться. Стал выяснять обстоятельства смерти, изучил отчеты о вскрытии. Как и прежние жертвы, все восемь человек умерли одинаково, – и совершенно непонятно, почему. Ни в организме, ни в мозгу не нашли никаких повреждений. Все они просто уснули и во сне перестали дышать. Так, будто умерли своей смертью. С абсолютно спокойными лицами.
– То есть вы так и не установили причину смерти?
– Нет. Я мог лишь строить предположения. Все восемь человек были конверторами, способными к шаффлингу. Значит, на случайность эти смерти уже не спишешь. Нужно искать какое-то объяснение. Это долг ученого, в конце концов… И вот к чему я пришел. С одной стороны, могло случиться так, что перемычка в их мозгу ослабла, сгорела или исчезла. Из-за чего два сознания смешались, и мозг не справился с такой перегрузкой. С другой стороны – если предположить, что перемычка в порядке, – само ядро сознания, пусть даже на короткое время, могло сорваться с цепи. А этого человеческий мозг в принципе вынести не может.
Профессор натянул одеяло до самого горла и помолчал.
– Это всего лишь версии, – продолжал он. – Доказательств никаких нет. Но я думаю, произошло либо что-то одно – либо и то, и другое сразу.
– И даже вскрытие ничего не показало?
– Видишь ли, человеческий мозг – не тостер и не стиральная машина. Вскрой его – ни кнопок, ни проводов не увидишь. А поскольку речь идет о невидимом глазу переключении тока, вытащить перемычку и посмотреть, что случилось, практически невозможно. В живом мозгу я бы еще разобрался. Но после его смерти – безнадежно. Тем более, когда на нем ни ранок, ни опухолей. Идеально чистые мозги… Тогда мы собрали в лаборатории десять человек из тех, кто выжил, и тщательно их обследовали. Сканировали их мозг, переключали с одного сознания на другое, чтобы проверить работу перемычки. Уточняли, не было ли у них в последнее время галлюцинаций и обмороков. И никаких отклонений не нашли. Все конверторы были здоровы и занимались шаффлингом без проблем… Напрашивался вывод: скорее всего, погибшим шаффлинг был противопоказан из-за каких-то врожденных дефектов. Что это за дефекты, решено было выяснить как можно скорее – до того, как процедура шаффлинга претерпит очередную модификацию… Но мы ошиблись. Через месяц умерло еще пятеро, в том числе – трое из тех, кто прошел обследование. Не успели мы признать их здоровыми, как они вдруг взяли и умерли безо всяких видимых причин. Мы были в шоке. Из двадцати шести испытуемых погибла уже половина. Значит, дело не в пригодности. Причина гораздо глубже. Получалось, что использование двух сознаний в одном мозгу в принципе невозможно. Я предложил Системе заморозить проект, извлечь перемычки из мозгов еще живущих и запретить использование шаффлинга, иначе это приведет к гибели всей группы конверторов. Но Система заявила, что это невозможно, и мое предложение отклонили.
– Почему?
– Сообщили, что шаффлинг зарекомендовал себя как чрезвычайно эффективный метод. И что после всего, чего мы достигли с его помощью, сразу отказаться от него невозможно: это полностью парализует Систему. А поскольку пока не факт, что умрут и остальные, выживших можно использовать как объекты для дальнейших исследований. Что я мог возразить?
– Значит, я единственный, кто остался жив?
– Именно так.
Я оперся затылком о стену пещеры и, рассеянно глядя в потолок, почесал небритую щеку. Когда я брился в последний раз? Ох, должно быть, и вид у меня…
– А почему не умер я?
– На этот счет у меня тоже есть гипотеза, – ответил Профессор. – На основе других гипотез. Однако я чувствую: истина где-то здесь… Видимо, ты обладаешь способностью находиться в нескольких сознаниях сразу. До сих пор ты об этом не знал. И, сам того не ведая, жил и спокойно пользовался своим «я» то в одном, то в другом измерении. Как в той моей истории с часами. В отличие от остальных, перемычка существовала в тебе естественным образом чуть не с рождения. И твой мозг давно уже выработал иммунитет к подобным перегрузкам. Что-то в этом роде.
– С чего вы это взяли?
– Пару месяцев назад я просмотрел заново все двадцать шесть нейрофильмов. И заметил странную вещь: твое кино было самым цельным. Связный сюжет, никаких нестыковок. Идеальная история, по которой можно писать книгу и снимать мелодраму. А у остальных двадцати пяти ничего подобного не наблюдалось. Сплошной хаос. Как ни редактируй, никакого сюжета не отследишь. Словно смотришь один за другим какие-то непонятные сны. Фантастическая разница – как между мазней ребенка и картиной профессионального художника… Я долго думал, почему так вышло. Такое впечатление, будто ты сам понемногу редактируешь свое кино. Иначе откуда бы в потоке картинок вдруг проступила такая четкая структура? Но тогда получается, что ты проник на Фабрику Грез – и начал лепить образы своими руками. Разумеется, тоже неосознанно.
– Ерунда какая-то, – сказал я. – Как это могло получиться?
– Причины могут быть разные, – ответил Профессор. – Детские переживания, тяжелые отношения в семье, чрезмерное самолюбие, обостренное чувство вины… Как бы то ни было, для тебя характерно постоянное стремление забираться в собственный панцирь. Так или нет?
– Может быть, – пожал я плечами. – Ну и что?
– Да ничего. Точнее, если бы тебя не затянули в Эксперимент – ничего бы с тобой не случилось, жил бы себе долго и счастливо. Но в том то и дело: в реальной жизни всегда что-нибудь да случается. Хочешь ты этого или нет, но теперь от тебя зависит, куда пойдет дальше вся эта идиотская информационная война. Система уже запускает вторую очередь Проекта, где в качестве базовой модели – ты. Тебя выжмут как лимон, изучат под микроскопом каждую клетку твоего мозга. Во что это выльется, не знаю. Я не все понимаю в этом мире, но уверен: уютнее тебе не станет. Вот почему я пытаюсь тебе помочь.
– Помочь? – горько усмехнулся я. – Теперь, когда вы дезертировали из Проекта?
– Но я же говорил, что не собираюсь передавать кому-либо результаты исследований. Бог знает, сколько новых жертв они повлекут за собой. Мне и так уже снятся кошмары… Когда в Системе стало совсем невмоготу, я построил подземную лабораторию и спрятался там от людей. Чтобы ни Система, ни кракеры, ни прочая дрянь не могли до меня дотянуться. На деле все эти гигантские корпорации – жалкие пигмеи, не способные думать ни о чем, кроме собственной выгоды…
– Но зачем было устраивать всю эту канитель? Вызывать меня под липовым предлогом, поручать запрещенный шаффлинг…
– Я хотел убедиться в верности своей гипотезы до того, как Система или кракеры свернут тебе мозги набекрень. Если мои догадки верны, тебя еще можно было бы спасти. В данных, которые я передал тебе для конвертации, был заложен сигнал для твоей перемычки. Когда ты приступил к шаффлингу, твой мозг переключился сперва на сознание 2 и сразу же после этого – на сознание 3.
– То есть на ваш сценарий?
– Точно, – кивнул Профессор.
– Но что подтверждает вашу гипотезу?
– Различия между цепями. Сам того не ведая, ты свое сознание контролировал. Поэтому и со вторым сознанием у тебя проблем не возникало. Однако у третьего сознания, поскольку его редактировал я, разница с предыдущими стала более значительной. И на эту разницу ты должен был как-то среагировать. Мне же следовало измерить эту реакцию, чтобы ты мог четче представить силу, характер и источник того, что сам упрятал на дно своего сознания.
– Должен был?
– Да-да, должен был. Теперь все бесполезно. Кракеры спелись с жаббервогами и разгромили мою лабораторию. Все мои материалы уничтожены. Когда эти изверги ушли, я заглянул в лабораторию и увидел, что все по-настоящему ценное пропало. После этих сволочей ничего не осталось. Я теперь не в состоянии ничего замерить. Они унесли даже нейрофильмы.
– И все это как-то связано с концом света?
– Строго говоря, это не конец всего света. Свет кончится не вокруг нас с тобой. Конец света наступит внутри одного человека.
– Не понимаю.
– Ну, то есть, в ядре твоего сознания. То, что рисует твое сознание, – и есть конец света. Откуда это появилось на дне твоего сознания, я уж не