Кардосо быстрым, как молния, движением поднял ружье и всадил ему пулю прямо в лоб.
Дикарь тотчас же исчез, слышно было, как его тело тяжело свалилось на землю. Снаружи послышались крики, становившиеся все громче и громче.
— Нам предстоит бороться с целым племенем, — сказал Диего. — К счастью, у нас хватит пуль на всех.
Наверху показалась другая голова, и чья-то рука бросила в дупло какой-то предмет, тяжело упавший на землю. Раздался другой выстрел, и еще один из нападающих свалился на землю, испустив страшный вой.
— Вот уже два! — сказал Кардосо. — Ну вы, там! Чья теперь очередь?..
— Ура! — воскликнул Диего своим могучим голосом. — Хорошенько этих обезьян, Кардосо!..
Но, кажется, дикари сочли, что с них достаточно и этих двух выстрелов, потому что на верху дупла не появлялось больше ни одной головы, к величайшему огорчению Диего, надеявшегося переколотить таким образом всех осаждающих.
Тем не менее австралийцы, вероятно, что-нибудь да придумывали, потому что снаружи дерева слышался оживленный говор. Без сомнения, они совещались о том, как бы вернее овладеть так решительно защищавшимися матросами.
Казалось, что решено было срубить громадное дерево, потому что послышался громкий стук топоров по его наружным стенкам. Каменные топоры работали с ожесточением, но они, должно быть, только тупились о крепкую древесину эвкалипта, не поддававшуюся даже стальным топорам.
— Приятного развлечения! — крикнул им Диего.
С полчаса продолжался этот град бешеных ударов, но затем он стих: должно быть, австралийцы убедились в тщетности своих усилий.
Немного спустя какой-то длинный и прямой предмет перелетел через край дупла и упал как раз перед носом Кардосо, чуть-чуть не ударив его по голове. Это было копье с довольно острым каменным наконечником. Вслед за первым упало второе, потом третье и четвертое.
— Черт возьми! — воскликнул Диего, отскакивая то вправо, то влево, чтобы его не проткнуло падающими копьями. — Вот еще новый род града! К счастью, мы видим, куда они падают, и можем вовремя сторониться от их ударов. Если у вас нет лучшего способа нас уничтожить, сеньоры, так уверяю вас, что вы только даром теряете время и оружие.
Этот чрезвычайно опасный дождь продолжался минут десять, затем он прекратился, быть может, потому, что у дикарей больше не оказалось копий; впрочем, последние не нанесли никакого вреда осажденным, так как они держались настороже и не давали себя ударить.
— Посмотрим, к каким метательным снарядам прибегнут они теперь, — заметил Диего.
— Кажется, что кто-то влезает на дерево, — сказал Кардосо.
— Тем хуже для него; они думают, что убили нас.
— Слышишь, старина?
— Да, кто-то влезает наверх. Ты готов?
— Я убью его, словно попугая, как только увижу.
В этот момент на краю отверстия показалась голова и нагнулась, чтобы взглянуть во внутренность дупла. Ободренный царящей там тишиной, человек перегнулся через край немного сильнее. Вдруг раздался выстрел, и он, пораженный меткой пулей Кардосо, перекувырнулся и слетел прямо на Диего.
— Тысяча молний! — воскликнул последний. — На нас нападают даже и мертвые.
— Ты не ранен? — с беспокойством спросил Кардосо.
— Нет, но если бы плечи мои были не столь крепки, так эта обезьяна наверняка переломила бы мне ключицу.
— Он мертв?
— Еще бы! Он не шевелится: ты всадил ему пулю прямо в череп. Ай, что это опять падает?
— Это камни, — сказал Кардосо.
— Что же, они, верно, хотят теперь побить нас каменьями? Ну, вот и камни перестали падать.
— Что же такое еще выдумали эти обезьяны?
— Наверно, ничего приятного для нас не выдумают.
— Ах, если бы я мог выглянуть наружу!
— Молчи!
— Что ты слышишь?
— Мне кажется, что я слышу какой-то треск.
— А я вижу дым.
— Каррамба!..
— Тысяча чертей!..
— Они хотят нас поджарить, старина.
— И не быть в состоянии выйти! Ох„ Какой бы я сделал из этих обезьян мармелад! Если дерево сухо, то мы изжаримся, словно бифштекс.
— Нет, дерево живое, и к тому же оно очень толсто и не легко загорится.
— Нужно скорее действовать, Кардосо.
— Что же ты хочешь делать?
— Осуществить твой план. Ну, живее бери мой нож и влезай мне на плечи.
Молодой матрос на заставил повторять себе дважды; он влез на плечи к Диего, схватил своей сильной рукой нож и принялся за работу.
Дерево было очень крепко, но и лезвие ножа было остро и отлично закалено. Имея терпение, можно было выковырять небольшую ямку.
Опасность возрастала. Снаружи слышен был треск горевшей коры, над деревом виднелись клубы дыма, а в глубине мрачной тюрьмы моряков очень быстро повышалась температура, так что несчастные скоро должны были испечься, словно на костре.
Кардосо ковырял ямку с возрастающим бешенством, и через четверть часа он уже сделал маленькое углубление в шесть сантиметров глубины и в семь или восемь сантиметров в окружности.
— Ну, этого будет достаточно, — сказал он и, взяв заряд, вынул из него пулю, а порох всыпал в углубление. Он повторил эту операцию семь раз, сгребая каждый раз разрушительное вещество внутри отверстия в одну кучу.
— А где же взять фитиль? — спросил он, окончив свою работу.
— Тысяча молний! — воскликнул Диего. — Вот мы и попали в большое затруднение.
— Нет, постой, в моем кармане есть клочок бумаги, она может послужить нам вместо фитиля.
— Отлично, дружище. Положи сначала посреди пороха несколько револьверных зарядов — они помогут его действию — и потом заткни мину куском копья, оставив лишь небольшое отверстие для фитиля. Таким образом получится более сильный взрыв.
Кардосо повиновался, потом, воткнув в оставшееся отверстие кусок скрученной и слегка осыпанной порохом бумаги, зажег ее и соскочил вниз.
— Теперь на землю! — сказал он.
— И давай закроемся, — добавил Диего.
Матросы улеглись в самый отдаленный утолок, накрылись трупами австралийца и двуутробок и с величайшим беспокойством стали ждать, что будет.
Они видели, как наверху горела бумага, и слышали легкий треск взрывавшихся пороховых зерен, затем легли ничком, зарывшись под трупы; у них захватывало дух от волнения. Вдруг наверху раздался громкий взрыв, все дерево задрожало, словно готовясь упасть на землю, и в темной тюрьме матросов распространился удушливый запах пороха.
Снаружи послышались пронзительные крики ужаса, затем быстрый топот ног, и крики мало-помалу замерли в отдалении.
Диего и Кардосо нисколько не пострадали от взрыва. С них только сорвало трупы австралийца и двуутробок сильным напором воздуха, возникшим вследствие взрыва мины.
— Вставать! — закричал Диего.
Он поднялся и посмотрел вверх; эти немногие заряды сотворили настоящее чудо: разорванные силой взрыва крепкие волокна эвкалипта висели здесь и там, и посреди них в стволе виднелось отверстие сантиметров в тридцать диаметром.
— Ур-ра!.. — закричал Диего. — Влезь-ка ко мне на плечи, Кардосо, и выгляни наружу, только смотри, берегись копий и держи наготове револьвер.
Молодой моряк в два прыжка оказался у отверстия и приблизил к нему лицо. С земли поднимались красноватые отблески и густой дым, это служило видимым признаком того, что дерево уже начало гореть, но вокруг него не видно было людей.
— Неужели они так перепугались? — спросил сам себя Кардосо.
— Кто перепугался?
— Да австралийцы. Их тут уже нет!
— Это двойная удача. Только смотри не обманись!
— Повторяю тебе, что я никого не вижу. Они все убежали.
— Можешь ты пролезть в отверстие?
— Нет, я слишком толст, но я могу подняться отсюда наверх.
— Нужно быть обезьяной, чтобы проделать такое упражнение.
— Предоставь это мне, старина.
Молодой матрос, крепко держась за края отверстия, скорчился насколько мог, так что ему удалось поставить в отверстие одну ногу.
— Смотри, как бы я тебя не раздавил, Диего, — сказал он. — Если прыжок мне не удастся, так я могу на тебя свалиться. Раз… Два… — Он вдруг выпрямился, вставил в отверстие обе ноги, прыгнул вверх, и его протянутые руки крепко схватились за верхний край дупла. Даже обезьяна не могла бы сделать более удачного прыжка.
— Браво, Кардосо! — воскликнул изумленный Диего. — Вот так матрос!
— Мы спасены, Диего, — ответил молодой человек, задыхаясь. Он поднялся на край дерева и быстро осмотрелся кругом.
— Ты никого не видишь, друг мой? — с беспокойством спросил старый моряк.
— Ни единой кошки. Австралийцы исчезли.
— А дерево все еще горит? Здесь становится невыносимо жарко.
— Еще один час, и мы бы изжарились как котлеты.
— Но как же я-то взберусь наверх?
— По той самой лиане, по которой мы взбирались на дерево, когда гнались за двуутробками. Береги голову!..
Кардосо быстро вырвал из земли лиану и бросил ее в дупло.
— Возьми с собой одну двуутробку, Диего, мы ею позавтракаем.
— Прекрасная мысль, дружище.
Диего привязал к поясу самую большую двуутробку, схватился за лиану, проворно влез по ней наверх и сел рядом с Кардосо.
— Уф! — воскликнул он, переводя дух. — Пора было!
Затем его загорелое лицо нахмурилось, глаза сверкнули гневом, черты лица внезапно изменились под влиянием неудержимого бешенства, он сжал кулак и воскликнул, грозя им вдаль:
— Ну, теперь, Коко, я с тобой посчитаюсь!
XXI. Исчезновение доктора
Начинало светать. На востоке показалась перламутровая полоса, заставлявшая бледнеть звезды и разгонявшая быстро исчезающий перед ней мрак. Птица-часы, птица-пересмешник и птица-бич заснули, тогда как, напротив, какатоэс, попугаи и птицы-лиры начали просыпаться, а соколы поднимались в верхние слои атмосферы, быстро описывая концентрические круги.
Диего и Кардосо, предварительно зарядив свои ружья и револьвер и убедившись, что поблизости нет ни одного австралийца, соскользнули вниз по лиане и стали на землю. Они прислушивались в продолжение нескольких секунд, спрятавшись в кусты, но не услышали ровно ничего, за исключением отдаленного воя динго.