. Тогда дети останутся одни. Но об этом стоит подумать позже.
Борясь с очередным приступом тошноты, она порылась в карманах куртки Шоу и нашла ключи от машины. Может быть, он успел расчистить достаточно снега, чтобы они смогли выехать со двора и покинуть этот дом.
Орла отбросила в сторону половинки бревен, которые держали брезент, укрывающий их запас древесины для камина. Сложив его пополам, она прикрыла водонепроницаемым голубым материалом тело мужа, закрепив по углам и краям бревнами. Как будто это могло его защитить; как будто худшее еще не случилось.
Все это было слишком жестоко. Она отбросила с дороги полузарытую лопату и следом чуть не откинула дробовик. Но не сделала этого, испугавшись, что его кто-нибудь найдет. Что, если это принесет несчастье еще в чью-то жизнь? Пока что Орла приставила ружье к сложенным дровам, решив во что бы то ни стало запереть его обратно в шкафчик, прежде чем покинуть это место. По крайней мере, никто не сможет обвинить ее именно в этой небрежности, хоть она и случайно… Нет. Орла снова отложила все эмоции и мысли об этом в долгий ящик, обернув его цепью.
Ей нужно было вернуть детей обратно в цивилизацию. Она запихнула в тот же ящик слово «скорбь». Если оставаться сосредоточенной, не развалишься на части.
Потребовалось всего несколько секунд, пока она бродила по глубокому снегу, засыпавшему их внедорожник, чтобы понять: сбежать таким образом не выйдет. Шоу продвинулся не так далеко, и ей пришлось бы копать не один час, чтобы добраться до машины, а она не могла потратить столько драгоценного времени в заколдованном месте.
Она могла его убить, но здесь не осталось ничего, что ей было нужно. Прежде чем вернуться в дом, она взяла ружье, достала из ствола неиспользованный патрон и выкинула в снег. Если кто-то из детей превратится в чудовище, ей не будет грозить очередное превращение в убийцу невинных.
25
Все молчали, когда Орла вернулась в дом. Она не знала, как Элеанор Куин объяснила ситуацию Тайко, но его взгляд был таким же потрясенным, как и у них.
Орла была рада, что они не задавали вопросов. Насколько вообще возможно было радоваться в ее положении. Она переоделась в сухую одежду, не испачканную кровью, и, как могла, подготовила детей. В конце концов они собрались у входной двери и молча надели рукавицы, как хирурги, которые натягивают перчатки перед самой трудной операцией в своей жизни.
Они не стали ничего с собой брать. Орла даже не потрудилась запереть дверь – просто взяла небольшой рюкзак с деньгами, документами, паспортами, заряженными, но отключенными мобильными телефонами и бутылкой воды, которая, скорее всего, превратится в лед до того, как они доберутся до Сент-Арманда.
Тайко шел позади Элеанор Куин, а Орла решила идти сзади, чтобы видеть обоих детей. Небо было свинцовым, и снег бил им в лицо. Каждый держался за веревку по краю дороги, и Орла радовалась, что они проложили путь. Она уже не верила даже в собственную способность идти прямо. Свежий снег был достаточно глубоким, чтобы затруднять ходьбу, особенно для Тайко, но к тому времени, как они вышли из дома, он припорошил кровь.
Тайко энергично шел вперед, вытягивая ноги, чтобы попадать в следы сестры. Непоколебимая Элеанор Куин не замедляла шаг, даже когда Орла задумалась, не стоило ли им надеть снегоступы. Дочка осознавала всю серьезность миссии и не стала противиться ее плану. Орла рассчитывала, что дальше идти будет проще, как только они доберутся до утрамбованной дороги. Все, что угодно, сказала она себе, станет легче, когда они пересекут границы собственности, и окажутся подальше от этого ужасного места.
Ветер дразнил их, и ей казалось, что он хочет сыграть в жестокую игру – трепать их, крутить, чинить препятствия, чтобы они не смогли уйти. Это просто погода.
Они все тащились вперед. Тайко ни разу не спросил: «Где папа?» От его молчания щемило сердце.
Видимость ухудшилась, и некоторое время Орла опасалась, что белая мгла снова перекроет им дорогу. Но в отличие от метели, которая появлялась внезапно, сейчас все менялось постепенно: воздух становился гуще, тогда как небо будто бы опускалось. Время от времени Орла смотрела вверх, ощущая панику, как при клаустрофобии, а над ними все больше нависали тяжелые облака. Может, облака ощущают их желание бежать? Могут ли тучи удавить, как гигантские подушки, прижатые к лицу?
Орла собралась было поторопить Элеанор Куин, с нетерпением ожидая конца извилистой дороги, но они с Тайко и так прибавили шагу, от напряжения выдыхая воздух шумными порывами. Ими двигали собственные страдания, их не нужно было подталкивать.
Казалось, дорога растягивалась, извивалась и никак не заканчивалась.
– Почти на месте! – закричала Орла, надеясь, что это правда, отчаянно желая сказать им хоть что-нибудь обнадеживающее и наградить за сегодняшние страдания – дети должны знать, что мама отведет их в безопасное место. Даже если они никогда не простят ее за то, что она сделала с их папой.
Они зашли за последний поворот, и Орла ждала, что увидит восходящий склон холма, покрытый сахарными кленами и буками, с черными стволами и паутинным балдахином из голых сучьев, украшенных гирляндами снега. Дорога, ведущая к их дому, прорезала просеку, но перед ними простиралось не это. А густой туман и бугристая местность, которая казалась почти неземной.
Элеанор Куин внезапно остановилась, и Орле пришлось схватить Тайко за куртку, чтобы не дать врезаться в сестру. Он все время смотрел вниз, наступая на следы Элеанор.
– Нет. Нет, нет, это невозможно.
– Мама? – Дрожащий голос Элеанор Куин скрывал ужасный, невысказанный вопрос.
Она дошла до конца веревки: до почтового ящика. Но мир, который они когда-то знали за его пределами, был размазан, заменен на плато из треснувшего льда. Оно распростерлось не так, как шла дорога, лед поднимался справа от них там, где когда-то был скос к более крупной магистрали. Плато было слишком широким, чтобы увидеть то, что было за ним, будто лежало между пиками погруженных в туман горных хребтов.
– Не отпускай веревку. Отойди и возьми Тайко за руку.
Элеанор Куин взяла сына за левую руку, а Орла – за правую, отпустив путеводную веревку, и все пошли вперед, к границе. Они встали в ряд, глядя на то, чем стала их дорога. Их выход.
Но ведь я убила его.
– Что такое, мама? – спросил Тайко тем же тоном, которым спрашивал про северное сияние, – без страха и ужаса. С недоумением.
Орла подумала об Эвересте – они с Шоу разделяли любовь к остросюжетным фильмам о скалолазании. Порой альпинистам приходилось пересекать огромные поля изо льда, прорезанные опасными расселинами. Они прокладывали сверху лестницы и переходили хрупкие подвесные мосты, словно странные сгорбленные звери с острыми когтями. Не всегда стоило доверять снегу: иногда он только казался плотным, но на самом деле был лишь тонкой коркой, и пойти по нему было все равно что упасть в пропасть. А попадание в глубокую расселину почти всегда означало верную смерть.
– Мама? – снова спросила Элеанор Куин.
– Это ледник, – сказала им Орла. Почти смехотворное объяснение невозможного.
Ей хотелось упасть. И заплакать. Шоу умер напрасно. Что бы ни происходило здесь, это далеко не конец. И это самая большая причина увести детей подальше. Может быть, они вернулись в прошлое, как она молила, но слишком далеко назад, когда большая часть Северной Америки была покрыта ледниками?
Однажды Шоу упомянул в постели, когда рассказывал о своих картинах, что интересно было бы увидеть ледник до того, как из-за глобального потепления лед отступит и полностью исчезнет. Но они потратили так много времени на дорогу… Это была фантазия. Дело из его списка.
– Интересно, что бы подумал папа, – прошептала Орла, не задумываясь. И тут же пожалела об этом.
Тайко разрыдался:
– Нам нельзя уходить! Нас поймает чудовище.
Когда он начал верить в монстра? Так он понял то, что произошло с папой? Как быстро собственный страх Орлы перешел в метастазу, заразив даже ее маленького сына: что-то вышло наружу, чтобы до них добраться.
Орлу подмывало пробежать до конца подъездной дороги, туда, где должно было начинаться шоссе. Может, там действительно была полоса, а это все – мираж. Медведь был не настоящим.
Это показалось слабым, но, несомненно, потрясающим шансом – если у этой силы не было предписанных границ. Ограничений. Имели ли они дело с чем-то всемогущим, что слишком поздно попытались понять? Или Его сила ограничивалась нездоровыми иллюзиями?
Это меня надо бояться.
Та часть, которая хотела показать детям, что бояться нечего, возобладала, и Орла ступила на ледник.
– Мама, нет! – Элеанор Куин бросилась вперед и оттянула ее назад к относительной безопасности заснеженной дороги.
– Он может быть ненастоящим, – сказала Орла. Ее голос казался пустым и тут же потонул где-то в трещинах гор. Вокруг не было движения – ни птиц в небе, ни ветра, который мел бы снег по льду.
– Вряд ли этому можно доверять, – прошептала Элеанор Куин.
Тайко повесил голову и захныкал.
Орла колебалась, не желая сдаваться, не в силах отказаться от надежды, что, если они просто пойдут вперед и повернут направо – туда, где должна быть дорога, – это приведет их к безопасности. Чудовище увидело бы, что их невозможно запугать чудесами природы. Может быть, если они продолжат идти, ледник рассеется под их ногами, и они окажутся на знакомой им территории, между холмами, окруженными деревьями?..
– Это точно, Элеанор Куин? Может, это видение продлится совсем недолго.
Орла ненавидела отчаяние, которое четко слышалось в ее голосе. И ненавидела то, что из-за этого вопроса Элеанор Куин может подумать, будто мама до сих пор ей не верит. Сейчас Орла слишком хорошо понимала: нужно прислушиваться к загадочным словам и советам дочки. Если считать истинными ее собственные предположения, они могут застрять на леднике надолго. Или того хуже.