Дед расправил плечи, взгляд его стал суровым и требовательным, в голосе внезапно прорезался металл…
– Guten Tag, junger Mann! Sagen Sie bitte, – обратился он к Шевчуку на довольно неплохом немецком. – Wie komme ich zur Rakotsi-StraЯe? Wir brauchen Geschдfte! Wir mьssen Einkдufe machen![1]
Опешивший лейтенант, ни секунды не медля, указал рукой в требуемом направлении и машинально ответил на том же языке.
– Sie mьssen hier nach rechts, Vдterchen! Und dann die zweite StraЯe nach links einbiegen! Dort gibt es viele Geschдfte! Sowohl des Kaufes! Da kцnnen Sie alles kaufen! Die Augen werden auf die Stirn hervortreten!!![2] – отвечая, он успел мельком, для себя, отметить, что старичок, судя по всему, всю войну где-нибудь во фронтовом СМЕРШе пленных немцев с садовыми ножницами в руках (или чем их там тогда было принято пугать) допрашивал. Вон как на языке Гёте и Шиллера до сих пор чешет! – Тот ещё, надо полагать, фрукт!
Дед расплылся в горделивой улыбке.
Довольно оглянулся на опешившую бабку…
Судя по его дальнейшим действиям – он решил закрепить свой триумф.
– Danke, junger Herr! Ich bedanke mich recht herzlich![3] – продолжил он.
Затем старый СМЕРШевец отступил на шаг, приложил руку где-то между сердцем и желудком, низко поклонился и, распрямившись, продолжил уже на русском языке:
– Спасибо Вам, молодой человек, от русского человека! Большое человеческое спасибо!
Шевчук немедля отвесил такой же поклон.
– Пожалуйста, дедушка! – ответил он на том же самом чистейшем русском. – Вам через два перекрёстка – налево! Как раз будет квартал супермаркетов! Всё что надо и не надо – найдёте! Да сразу всё не хватайте – приглядитесь сначала к товару, к ценам! Удачных Вам покупок!
Дед поражённо застыл.
До не менее поражённой бабки понемногу стал доходить истинный смысл ситуации. Так получилось, что к лейтенанту Тонких дед стоял спиной… А вот его супруге вытиравший счастливые слёзы и томно сползавший по коробкам с усилителями напарник Шевчука был виден как на ладони. Она схватила супруга за рукав и потащила его, упирающегося, в сторону указанной Шевчуком Ракоци… Дед не сразу, но стал вырываться.
– Люся! – восторженным дискантом восклицал он раз за разом. – Во даёт! ВО, МЛЯ, ДАЁТ!
Его супруга, окончательно разуверившись в своём языковом инкогнито, шипела на него тихо и невнятно.
25.01.2005 г.
Закавказье, час быкаили Минотавры ВВС
Шёл 1991-й год. Грузия, смущённо шаркая ножкой, бормотала на разные голоса о собственной самостийности и лукаво строила глазки центральному союзному правительству. У власти уже был Гамсахурдиа, а антисоветские и антирусские митинги не прекращались ни на день. Но до реального отделения было ещё далеко, и особенно нетерпеливые грузинские мачо, вообразив себя крутыми диверсантами, занялись мелкими пакостями.
Одни, собравшись в стайки по пять-восемь человек, били физиономии одиноким припозднившимся офицерам и их, отлучившимся в магазин или в парикмахерскую, жёнам. Другие – резали и жгли идущие к "оккупационным" воинским частям магистральные и внутригородские кабели. При этом частенько страдали и родные грузинские сугубо гражданские связные магистрали, но народным мстителям было не до тонкостей совместной прокладки кабеля и уж совсем не до мудростей вполне доступных специалистам схем внутригородских коммуникаций. Собственная безнаказанность кружила головы, а погибшие во время "диверсионных акций" по собственной глупости соратники требовали немедленного отмщения.
В то время никто не вдавался в частности. И когда абсолютно условный Резо, слегка промахнувшись, перепиливал ножовкой не связной, а совсем на него не похожий силовой кабель, то в молниеносном, украшенном высоковольтными разрядами, вознесении, без сомнения, были виноваты коварные русские. А если не менее абстрактный Гиви, подсветив себе зажигалкой у связного кабельного колодца, взлетал на воздух – он тоже объявлялся жертвой коварного КГБ. Революционно настроенные сподвижники не подозревали, что, согласно действующим правилам, чугунную крышку колодца надо откидывать в сторону, а не оставлять её лишь слегка сдвинутой прямо на его проёме. Что перед началом работ колодец положено проветривать, и даже после проветривания под землёй нельзя пользоваться открытым огнём. Революционеров не волновало, что в колодец, как на грех, просочился метан из соседней много лет не чиненой газовой магистрали.
Коллеги-диверсанты так и бросили вполне реального Гиви на месте его героической кончины, обезглавленного чугунной крышкой, взлетевшей словно пушечное ядро над стволом-колодцем, успев лишь, в панике и спешке, произнести прощально-скорбное "шени деди могеткхан".
Есть на Кавказе такая традиция – говорить что-нибудь велеречивое и торжественное у тела погибшего товарища.
Приехавшие на место аварии связисты-линейщики долго не могли решить с чего начать: с ремонта порванных взрывом газа кабелей, или с сообщения о своей уникальной находке и принятия связанных с ней мер.
Командование Закавказского военного округа, скованное продажной нерешительностью Москвы, печально взирало на все эти безобразия. Но связь, есть связь. Отсутствие связи – это потеря управления. А потеря управления фронтом одной из своих армий или армейским корпусом – это большое безобразие. В военное время за это дело можно даже под суд не попасть: грамотный супостат ни за что не упустит возможности безнаказанного избиения ослепшего и оглохшего противника.
Между тем ремонт разорванной кабельной магистрали – это долгое и дорогое занятие. Проблему надо было решать. И светлые умы вспомнили, что именно для таких ситуаций в штатном расписании военного округа предусмотрен самолёт-ретранслятор.
Начиненный связной электроникой Ан-26-й, по замыслу связных стратегов, должен был воспарить над территорией военного округа (в военное время – фронта), и соединить расчлененные группировки достаточным количеством качественных радиорелейных каналов.
Но это теория. На практике всеми забытый полупустой Ан-26-й использовался лётным начальством как личное такси. По будням в 12.00, взяв "утомившихся на службе" ВВСовских командиров и начальников штабов на борт, 26-й брал резвый разбег по Новоалексеевской бетонке и через сорок минут приземлялся на мысе Цхакая. На самом берегу самого Чёрного моря. На послеобеденном разводе загоревшее и перекусившее шашлыками начальство, проделав обратный путь, грозно орало на вверенный ему личный состав. Смысл изрекаемого сводился к тому, что оно, это начальство, служит родине не покладая рук и без обеда… а посему и остальным надо усилить, нажать и вообще…
Как на самом деле обстояли дела на ниве начальственного рвения знали все, но, по сложившейся традиции, было положено сочувственно кивать и брать под козырек. И все дружно кивали и брали.
Два штатных прапорщика-связиста за годы службы на ретрансляторе научились бесподобно вымачивать шашлыки, виртуозно сервировать столики и стойко переносить бесчувственное вэвээсовское начальство с "поля боя" в родное "воздушное такси", а из него – по домам. Умели ли они когда-нибудь работать на штатных релейках и радиостанциях – история умалчивает. Но, если и умели, то, за долгие годы нецелевого использования ретранслятора, навык был прочно забыт.
Всё хорошее когда-нибудь кончается. Кончилась и беззаботная жизнь экипажа ретранслятора. Даже отговорка о сложнейшей неисправности аппаратуры не спасла.
Всё было просто, как дважды два. Начальник связи Воздушной Армии в бытность учебы в академии дружил с качком майором с залихватской украинской фамилией. Прошли годы. Дослужившийся до полковника бывший майор получил генеральскую должность. Называлась она просто: "Начальник войск связи ЗакВО".
Но как бы успешно мы ни делали карьеру, академическая дружба не ржавеет. На помощь другу культурист-полковник отправил своего, поднаторевшего в ремонте упомянутых релеек, подчинённого. Откомандированный к вевеэсовцам сухопутный майор был экипажу ретранслятора, мягко говоря, не в тему. Он сразу же выяснил, что техника на борту вполне исправна (для экипажа это оказалось новостью). Майор оказался не только старшим инженером, но и заместителем командира отнюдь не последней в округе связной части. В силу этого вариант "надавить авторитетом" или объявить специалиста "некомпетентным дилетантом" "не прокатил". Весёлая жизнь закончилась, у экипажа начались учебные будни.
К 11.00 утра УАЗик подвозил специалиста к прогревавшему двигатели Ану. Специалист связывался через крышевые антенны с расположенной на горушке в Коджори ретрансляционной точкой и давал команду на взлёт. Набрав высоту, самолёт брал курс к Мингечаурскому водохранилищу. Специалист переключался на подфюзеляжные антенны и связывался с Баку или Ереваном. Каналы регулировались, переводились в транзитный режим, и Штаб округа начинал отрабатывать вопрос управления войсками через самолёт-ретранслятор, а майор принимался нещадно дрючить прапорщиков, вбивая в их головы теорию и практику работы на штатной технике.
Известно, что при должной настойчивости, можно и медведя научить ездить на велосипеде. Месяц спустя прапорщики вполне сносно справлялись со своими, внезапно востребованными, прямыми обязанностями. Близился день приема зачёта…
И он наступил.
К 11.00 в лётную часть въехал УАЗик специалиста. Встречало его необычное число ВВСовских начальников. Отводя в сторону взгляды, они переминались с ноги на ногу. Было предложено пройти и распить. Специалист был не против, но после зачёта.
– Зачёта не будет… – сказало начальство.
– ???
– А принимать не у кого.
– ???
– Экипаж досрочно заменился в Забайкальский военный округ!
За распитием была озвучена достойная удивления история.