[5] (того выдал его собственный брат) и до сих пор не могут сказать, была прошлогодняя авария рейса 800 компании «Трансуорлд эйрлайнз» терактом, несчастным случаем или чем-то еще.
Поэтому многие приходят к мнению, что ФБР и его агенты страшно некомпетентны. Несмотря на то, что это бесспорно, существуют и смягчающие обстоятельства, отчасти оправдывающие низкую эффективность работы бюро, — а именно прошлогоднее открытие, что есть люди, еще более ошеломляюще некомпетентные. Я имею в виду ведомства шерифа.
Формат статьи не позволяет дать полный обзор особых достижений ведомств шерифа в Америке, так что упомяну лишь два. Во-первых, как-то сообщалось, что окружное ведомство шерифа Лос-Анджелеса в прошлом году установило новый рекорд, по ошибке выпустив двадцать три заключенных, причем довольно опасных преступников и маньяков. После освобождения двадцать третьего заключенного чиновник объяснил журналистам, что их работник получил бумаги с указаниями о том, что заключенный должен быть перевезен в Орегон для отбывания длительного срока за грабеж и насилие, однако понял указания иначе, вернул заключенному все его вещи, проводил до ворот и посоветовал хорошую пиццерию за углом.
Еще оригинальнее, по-моему, представители ведомства в Милуоки, которых послали в аэропорт с группой собак-ищеек для тренировки в поиске взрывчатых веществ. Полицейские спрятали пятифунтовый пакет с настоящей взрывчаткой где-то в аэропорту, а потом — обожаю эту фразу — забыли, где именно. Не нужно говорить, что собаки не смогли ее найти. Это было в феврале, и взрывчатку все еще ищут. Это уже второй случай, когда ведомство шерифа в Милуоки умудрилось потерять взрывчатку в аэропорте.
Я мог бы продолжать бесконечно, но собираюсь на этом закончить, потому что хочу выяснить, смогу ли я взломать компьютер Пентагона. Назовите меня дьяволом, но мне всегда жутко хотелось стереть с лица земли какую-нибудь небольшую страну. Это будет идеальное преступление: ЦРУ не заметит, Пентагон заметит, но потеряет все записи, ФБР потратит восемнадцать месяцев на расследование, а потом арестует мистера Эда,[6] а ведомство шерифа в Лос-Анджелесе выпустит его на свободу. Во всяком случае, это отвлечет людей от прочих беспокойных мыслей.
Невозможно связаться
Из всех людей и организаций на Земле, испытывающих мое терпение — боже мой, разве их много? — никто так не преуспел за все эти годы, как «Эй-ти-энд-ти», американская телефонная компания.
Если мне дадут выбрать, скажем, между тем, чтобы пролить стакан соляной кислоты себе на колени и пообщаться с «Эй-ти-энд-ти», я всегда выберу соляную кислоту как наименее болезненное из двух. У этой компании самые прочные в мире телефонные автоматы. Я знаю об этом не понаслышке, потому что никогда мое общение с этой компанией не заканчивалось без жестокого избиения их телефонов.
Как вы, наверное, уже поняли, я недолюбливаю «Эй-ти-энд-ти». Но и они, в свою очередь, недолюбливают меня. Они не любят всех своих клиентов, насколько я могу судить. На самом деле они ненавидят их настолько, что даже не разговаривают с ними. Они используют синтезированные голоса, а это означает, что не важно, насколько серьезные у вас проблемы — а можете быть уверены, что проблемы возникнут, — вы никогда не сможете переговорить с живым человеком. Вы услышите, при любом раскладе, лишь металлический и удивительно нахальный голос робота, произносящий что-то вроде: «Набранный вами номер не соответствует общепринятым параметрам вызова». Это чрезвычайно печально.
Мне однажды довелось застрять в аэропорте Логана в Бостоне, потому что водитель мини-баса, который должен был забрать меня оттуда домой, забыл об этом. Я знал, что он именно забыл — не сломался и не попал в аварию, — потому что, когда я стоял в назначенном месте, знакомый дартмутский мини-бас подкатил совсем близко, а когда я нагнулся, чтобы поднять сумки, плавно проехал мимо, к воротам, и исчез в направлении Нью-Гэмпшира.
Так что я отправился на поиски платного телефона-автомата, чтобы позвонить в транспортную компанию — просто, чтобы поздороваться, знаете ли, и уведомить их, что я здесь и готов ехать домой, если они хотя бы распахнут двери и проедут помедленнее, чтобы я мог запрыгнуть в автобус, — а это означало звонок по автомату «Эй-ти-энд-ти». Я глубоко вздохнул, предвидя перспективы. Я только приземлился после длительного перелета, устал, хотел есть и застрял в каком-то невзрачном аэропорту. Я знал, что следующего мини-баса придется ждать по меньшей мере три часа. А теперь еще надо общаться с «Эй-ти-энд-ти». Короче, к ряду телефонных автоматов я подошел с очень дурным предчувствием.
У меня не было номера транспортной компании, поэтому я прочел инструкцию на доске справочной информации и набрал номер. Через минуту синтезированный голос грубо приказал мне бросить в аппарат 1 доллар и 5 центов монетами. Меня это застало врасплох. Справочная информация всегда предоставлялась бесплатно. Я проверил карманы, но нашел только 67 центов. Так что я провел быстрый тест на стрессоустойчивость телефонной трубки — да, они все еще противоударные, — схватил свои сумки и зашагал к терминалу, чтобы добыть мелочь.
Естественно, никто не разменял бы деньги, если бы g ничего не купил, поэтому мне пришлось купить «Нью-Йорк таймс», «Бостон глоуб» и «Вашингтон пост», каждую газету по отдельности, так как иначе нужные монеты никто не давал; но вот наконец я обзавелся 1 долларом и 5 центами в монетах разного достоинства.
Затем я вернулся к автомату и повторил свои действия, однако аппарат оказался одним из тех слишком придирчивых автоматов, которые, похоже, питают особую нелюбовь к десятицентовикам Рузвельта. Кроме того, не так просто кидать монеты в щель, когда плечом держишь трубку, а под мышкой у тебя три газеты, и особенно неудобно, когда телефон выплевывает каждую третью монету. Где-то через пятьдесят секунд голос робота начал меня ругать — клянусь, именно ругать, раздраженным синтезированным тоном; он практически сказал мне, что, если я сей же миг не сделаю все как надо, он меня разъединит. И разъединил. Секундой позже он изрыгнул мои монеты назад. Но вот что интересно — вернул не все. С теми монетами, которые аппарат вернул и которые не принял, у меня осталось всего 90 центов.
Так что я провел еще один, немного более продолжительный тест на стрессоустойчивость и снова потащился в терминал. Я купил «Провиденс джорнал» и «Филадельфия инкуайрер» и вернулся к автомату. В этот раз я дозвонился до справочной, сказал, какой номер мне нужен, и торопливо достал ручку и блокнот. По опыту я знал, что справочная произносит номер только раз, а потом разъединяет, так что нужно успеть оперативно записать. Я внимательно прислушался и собрался записывать. Ручка не писала. И я тут же забыл номер.
Я пошел в терминал, купил «Бэнгор дейли ньюс», «Пафкипси джорнал», пластмассовую шариковую ручку и снова вернулся. Мне назвали номер, я аккуратно его записал и позвонил. Наконец-то получилось.
Через минуту голос на другом конце провода весело произнес:
— Доброе утро! Колледж Дартмут!
— Колледж Дартмут? — заикаясь от ужаса, произнес я. — Мне нужна транспортная компания Дартмута.
Я потратил все оставшиеся монеты на этот звонок и не мог поверить, что мне придется снова возвращаться в терминал, чтобы добыть еще мелочи. Внезапно я задался вопросом, сколько же людей из тех, кто подходит к вам на углу и просит лишнюю монетку, были когда-то такими же, как я, уважаемыми американцами, которые вели нормальную жизнь, но, разорившись, оказались на улице с вечной необходимостью достать монетку, чтобы куда-то позвонить.
— Я могу дать вам номер, если хотите, — предложила девушка.
— Правда? О, да, пожалуйста.
Она отбарабанила номер, явно по памяти, причем эти цифры совершенно не походили на номер — даже отдаленно, — который мне дали в справочной «Эй-ти-энд-ти». Я от души ее поблагодарил.
— Не стоит, — ответила она. — Такое происходит постоянно.
— Что, дают ваш номер, когда люди просят номер транспортной компании Дартмута?
— Постоянно. Вы пользовались «Эй-ти-энд-ти»?
— Да.
— Так и думала, — только и сказала девушка.
Я снова ее поблагодарил.
— Пожалуйста. И да! Не забудьте устроить хорошую взбучку этому автомату перед уходом.
Конечно, она этого не сказала. Но говорить и не требовалось.
Следующего автобуса пришлось ждать четыре часа. Но все могло быть хуже. По крайней мере, было что почитать.
Затерянные в кино
Каждый год где-то в это же время я совершаю небольшую глупость. Я беру младших детей и веду их в кино на один из летних показов.
Летние премьеры — крупный бизнес в Америке. В этом году за период с Дня памяти погибших в войнах по День труда (аналоги британских праздников — майских и августовских банковских каникул) американцы потратят 2 миллиарда долларов на билеты в кинотеатры, плюс еще половину этой суммы на жвачки, чтобы занять чем-то рты во время просмотра с вытаращенными глазами кадров с чрезвычайно дорогостоящими кровавыми бойнями.
Летние показы почти всегда, как правило, ужасны, однако мне кажется, это лето было худшим за всю историю. Я пришел к такому убеждению, прочитав слова Яна де Бонта, режиссера «Скорости-2: Контроль за круизом» в «Нью-Йорк таймс»; режиссер похвастался, что самый потрясающий кадр в фильме — тот, где неуправляемый круизный лайнер с Сандрой Баллок врезается в деревню на карибском острове, — он увидел во сне. «Остальной сценарий вырос из этого эпизода», — гордо объявил де Бонт. Теперь, думаю, вы знаете все об интеллектуальном качестве летних премьер.
Я вечно твержу себе, что не надо ждать слишком многого, потому что летние фильмы — кинематографический эквивалент парка развлечений, а никто никогда не считал, что в парке можно обойтись одними американскими горками. Но беда в том, что летние показы стали такими тупыми — очень, очень тупыми, — и их тяжело даже досматривать до конца. Не важно, сколько денег было потрачено на производство — а это достойно упоминания, потому что по меньшей мере восемь летних премьер имеют бюджет свыше 100 миллионов долларов, — в этих фильмах всегда столько абсурдной неправдоподобности, что задаешься вопросом: может, сценарий испекли за ночь до показа?