Я ненавижу заниматься рождественскими украшениями, потому что, во-первых, это означает, что придется забираться на чердак. Чердаки — грязные, темные и неприятные места. Вы всегда находите там то, что никогда не хотели бы найти — куски обглоданных проводов, щели в шифере, через которые можно увидеть дневной свет, а иногда даже просунуть голову целиком, и ящики, полные всяких бесполезных вещей, о которых вы, должно быть, забыли, как только затащили их туда. И непременно, стоит подняться на чердак, произойдет следующее — вы разобьете голову о балку по меньшей мере раза два, все ваше лицо будет украшено паутиной, и вы не найдете того, за чем пришли.
Самое плохое в этих прогулках на чердак — понимание того, что, когда пора будет спускаться, вы увидите, что лестница таинственным образом переместилась на три фута к двери ванной комнаты. Не знаю, как это происходит, но так бывает всегда.
Вы опускаете ногу через отверстие люка и пытаетесь на ощупь найти лестницу. Если вы вытянете правую ногу до предела, до лестницы будет не достать всего на палец, что, конечно же, не очень здорово. В конце концов вы понимаете: если размахивать ногами назад и вперед, как гимнаст на параллельных брусьях, можно ухитриться попасть на верхнюю ступеньку, сначала одной ногой, а затем и второй. Однако это еще не конец мучениям, поскольку теперь вы беспомощно лежите под углом около 60 градусов. Тихо ворча, вы пытаетесь подтащить лестницу поближе одной ногой, но вам удается только с грохотом ее опрокинуть.
Теперь вы по-настоящему пропали. Вы пытаетесь снова заползти на чердак, но вам не хватает сил, поэтому вы зависаете в дыре. Вы зовете жену, но она не слышит. Это расстраивает и удивляет. Обычно ваша жена слышит то, что больше никто на Земле не может услышать. Она может услышать, находясь через две комнаты от места происшествия, как капля джема падает на ковер. Она слышит, как пролитый кофе украдкой вытирается дорогим банным полотенцем. Она слышит, как грязь размазывается по чистому полу. Она слышит, едва вам пришла мысль сделать что-то, что делать не следует. Но застряньте в люке чердака — и она будто внезапно окажется в звуконепроницаемой камере. Так что, когда через час или чуть позже, жена проходит по коридору второго этажа и видит ваши болтающиеся ноги, она жутко удивляется.
— Что ты там делаешь? — спрашивает она.
Вы скашиваете глаза.
— Чердачную аэробику, — отвечаете вы с сарказмом.
— Тебе нужна лестница?
— О, гениально! Ты знаешь, я вишу здесь уже целую вечность, пытаясь понять, чего же не хватает, а ты моментально догадалась.
Вы слышите звук придвигаемой лестницы и чувствуете под ногами ступеньки. Ваше зависание, видимо, пошло на пользу, потому что вы внезапно вспоминаете, что рождественские украшения находятся не на чердаке — их никогда там не было, — а в подвале, в картонной коробке. Конечно же! Как глупо, что вы не вспомнили об этом раньше! Надо же.
Через два часа вы находите украшения за старыми шинами и сломанной коляской. Вы вытаскиваете коробку наверх и тратите еще два часа на распутывание гирлянд. Когда вы включаете лампочки в розетку, естественно, зажигается только одна, которая отбрасывает вас к стене с фонтаном искр, а потом тоже перестает гореть.
Вы решаете оставить в покое гирлянды и вытащить из гаража елку. Елка — огромная и колючая. Неуклюже захватив в медвежьи объятья, вы с кряхтением тащите ее к задней двери, вваливаетесь в дом, поднимаетесь и продолжаете энергично двигаться. Так как ветки лезут вам в глаза, иголки колют щеки и подбородок, а макушка умудряется каким-то образом вонзиться в нос, вы на ощупь проходите комнаты, сбивая картины со стен, снося все со столов и опрокидывая стулья. Ваша жена, которая только что где-то долгое время пропадала, теперь, похоже, оказывается везде и выкрикивает сбивчивые инструкции: «Не забывай о вещах! Не сюда — туда! Не налево от тебя — налево от меня!», а в конце концов прибавляет значительно мягче: «О-о, ты в порядке, милый? Ты не видел эти ступеньки?» Когда вы добираетесь до гостиной, елка выглядит так, будто все ее иголки опали от кислотных дождей.
Именно тогда вы понимаете, что не имеете ни малейшего представления о том, где может быть подставка для рождественской елки. Поэтому, вздыхая, вы идете в хозяйственный магазин, чтобы купить другую, отдавая себе отчет, что следующие три недели все подставки для рождественских елок, которые вы когда-либо покупали — ровным счетом двадцать три, — непременно случайно найдутся, большинство просто упадет вам на голову с высокой полки, когда вы будете копаться на дне буфета, а остальные будут лежать в темных комнатах или прятаться у нижней ступеньки лестницы. Если вы все еще об этом не знаете, узнайте сейчас: подставки для рождественской елки — происки дьявола, и они хотят вас убить. Раз уж идете в хозяйственный магазин, вы покупаете две дополнительные нити гирлянд. Они тоже не загорятся.
В конце концов, утомившись как морально, так и физически, вы устанавливаете елку, зажигаете гирлянды и вешаете на нее побрякушки. Вы стоите в позе Квазимодо, рассматривая елку с ощущением легкого омерзения. «О, какая красивая! — восклицает ваша жена, сложив ладони под подбородком. — А теперь пойдем украшать двор, — внезапно объявляет она. — Я купила в этом году кое-что особенное — Санта-Клауса в человеческий рост, который готовится спуститься по трубе. Ты сходи за большой лестницей, а я открою коробку. Разве не весело?»
И удаляется.
Теперь у вас есть причина спросить: «Зачем через все это проходить? Зачем лезть на чердак, когда вы знаете, что украшений там нет? Зачем распутывать гирлянды, если вы знаете, что они не работают?»
И мой ответ таков — это часть ритуала. Рождество не Рождество без всего этого.
Вот почему я решил приступить к украшению елки даже несмотря на то, что миссис Брайсон меня об этом не просила. Кое-что в жизни нужно делать, хотите вы того или нет.
Если я зачем-то понадоблюсь, найдете меня в чердачном люке.
Энергетическое расточительство
Один из самых поразительных статистических фактов, с которыми я когда-либо сталкивался, — 5 % всей энергии, используемой в США, потребляется компьютерами, которые оставляют работать на ночь.
Не могу подтвердить это лично, зато с уверенностью скажу, что все многочисленные разы, когда я выглядывал из окна своего номера поздно ночью, во множестве американских городов, меня поражал тот факт, что в каждом офисном здании по соседству все еще горел свет и мелькали экраны мониторов.
Почему американцы не выключают компьютеры? Я думаю, по той же причине, что и многие люди, которые не глушат моторы автомобилей, когда забегают в магазин, или оставляют гореть свет во всем доме, или центральное отопление устанавливают на такую высокую отметку, которая шокирует любого владельца финской сауны, — в двух словах, потому что электричество, бензин и другие энергоресурсы с Давних пор относительно дешевы, поэтому никому даже в голову не приходит изменить свои привычки.
В конце концов, зачем терпеть утомительное неудобство и каждое утро ждать двадцать секунд, пока включится компьютер, когда он оказывается моментально готовым к работе, если оставить его включенным на всю ночь?
Сегодня мы ужасно — нет, скорее, смехотворно — растрачиваем ресурсы этой страны. Средний американец использует в два раза больше энергии каждый день, чем средний европеец. Составляя всего 5 % мирового населения, мы потребляем 20 % всех мировых ресурсов. Это не та статистика, которой можно гордиться.
В 1992 году на Всемирном саммите в Рио-де-Жанейро Соединенные Штаты, наряду с другими развитыми странами, согласились сократить выбросы парниковых газов до уровня 1990 года к 2000 году. Это не было обещанием подумать. Это было обещанием сделать.
Как оказалось, объемы парниковых испарений в Соединенных Штатах продолжают упорно расти — в целом на 8 % с саммита в Рио, на 3,4 % за один лишь 1996 год. То есть мы не выполнили свое обещание. Мы и не пытались его выполнить. Мы даже не притворялись, что пытаемся его выполнить, как обычно и поступаем. Администрация Клинтона лишь ввела набор добровольных стандартов, которые промышленные предприятия могут при желании игнорировать, и большинство, конечно же, так и делает.
Здесь почти нет причин экономить ресурсы. Альтернативные источники энергии, такие как сила ветра, не просто мало используются — их использование продолжает сокращаться. В 1987 году они составляли около двух пятых процента от общего производства энергии в стране, сегодня — всего одну пятую процента.
Теперь, скоро вы об этом узнаете, президенту Клинтону понадобится еще 50 или 60 лет, чтобы сократить выбросы парниковых газов до уровня 1990 года. Найти здесь еще кого-нибудь, кто действительно в этом заинтересован, сложно. Напротив, все чаще высказываются мнения, противоречащие идее экономии, особенно когда касается трат на энергосбережение. Последний опрос 27 000 человек по всему миру, проведенный канадской группой «Инвайроникс интернэшнл», показал, что население практически всех развитых стран готово поступиться, по крайней мере, небольшой долей экономического роста, если это сделает воздух чище, а природу здоровее. Единственным исключением стали Соединенные Штаты. Кажется безумием думать, что люди ставят экономический рост выше пригодной для жилья планеты, однако — вот они мы.
Даже изобретательное предложение президента Клинтона предоставить решение этой проблемы своему преемнику на ближайшие четыре года встретило горячее сопротивление. Коалиция промышленников и других заинтересованных сторон под названием «Проект информирования о глобальном потеплении» выделила 13 миллионов долларов на борьбу с любой инициативой, которая попытается заткнуть их дымовые трубы. Реклама по радио мрачно предупреждает: мол, если президент построит новые электростанции, цены на бензин могут подскочить на 50 центов за галлон.
Не важно, что эта цифра, возможно, немного преувеличена. Не важно, что, даже будь это правдой, американцы все равно платили бы за бензин лишь малую долю той суммы, какую выкладывают жители других богатых стран. Не важно, что это принесло бы выгоду всем. Все не важно. Только упомяните рост цен на бензин, и — какой бы ничтожной ни была сумма, какой бы благородной ни была причина — большинство американцев инстинктивно отпрянут в ужасе.