Не хотелось верить, что Гэри способен на такое. Он мог упрекать Беверли в злом умысле и преднамеренности, но как не понимать, что Томми – всего лишь малыш и многого еще не умеет? Неужели у него поднимается рука наказывать, если мальчик что-то делает не так?! Беверли обратилась в библиотеку, но найденная ею информация не очень-то помогла. Ни в одной из многочисленных книг и статей всех этих психиатров и психологов она так и не нашла однозначного ответа на вопрос: всегда ли жестокий муж становится жестоким отцом.
Томми изменился. Она с ужасом наблюдала, как из смеющегося, веселого и общительного малыша он превратился в тихого, замкнутого мальчика. Хотя Томми не жаловался, Беверли все чаще видела страх на его лице при виде подъезжающей к дому машины отца. Мальчик улыбался через силу, когда Гэри звал его попинать мяч во дворе. Она также вспомнила, как Томми несколько месяцев назад учился кататься на велосипеде. Дополнительные колесики должны были уберечь его от падения, но не смогли, и Томми ободрал локти и колени, а потом горько плакал у нее на руках. В это время Гэри разглагольствовал о том, какая у его сына плохая координация.
Со временем Гэри стал проявлять все меньше интереса к Томми и относиться к нему скорее как к собственности, чем как к любимому сыну. Он упрекал жену, что та балует мальчика и растит из него маменькиного сынка. И в первый день пребывания Томми в детском саду Гэри ничего не волновало, кроме его пережаренной яичницы на завтрак.
И все это время Беверли мучилась из-за этих странных, необъяснимых синяков…
Гэри был отцом Томми, но Беверли была его матерью. Она выносила и родила его. Она кормила его грудью и баюкала. Она меняла ему подгузники, готовила еду, делала прививки и водила к врачу, когда у него поднималась температура. Она учила его одеваться, купала и… безумно любила – каждое мгновение. Сколько радости она получала, наблюдая за тем, как мальчик растет и развивается. И все это на фоне бесконечных сеансов насилия, которым она подвергалась со стороны Гэри. В часы, когда Томми уже спал.
В конце концов, у нее не осталось другого выбора, как сбежать. Ведь она не могла обратиться в правоохранительные органы, как, впрочем, и вернуться к себе домой. Все, что было связано с ее прежней жизнью, закрыто навсегда. Она должна была исчезнуть, и обязательно вместе с Томми. Если Беверли исчезнет, то на кого еще Гэри перенесет всю свою агрессию?
Ответ был очевиден. В глубине души Беверли точно знала, что могло случиться с Томми без нее. Поэтому, задумывая побег, она все планировала для двоих. Да, Томми пришлось оставить друзей, отказаться от любимых игрушек – ради новой жизни.
14
Несмотря на поздний час, Беверли не чувствовала усталости. Воспоминания о жизни с Гэри заставили ее сердце биться учащенно. Поэтому она встала с кресла и вернулась на кухню. Вид банок с грунтовкой и желтой краской поднял ей настроение. Когда она закончит работу, кухня станет жизнерадостной и красивой. Чтобы не разбудить Томми, она включила радио совсем тихо, но даже так музыка сотворила чудо – прогнала прочь все тяжкие мысли.
Мир за окном поглотила чернота, однако Беверли была счастлива – она вспомнила улыбку Томми, когда тот ловил головастиков, и сказала себе: «Все будет хорошо. Да, были трудности, но у кого их нет, и нужно не обращать внимания на мелочи. Сейчас у нас есть дом и еда. Мы в безопасности, и никто не знает, где мы. Томми учится в школе, а с деньгами я что-нибудь придумаю. Всегда есть люди, кому нужна помощница по дому, или няня, или, наконец, искусный чтец и собеседник. И Томми привыкнет и заведет новых друзей – мальчика или девочку, с кем можно поиграть на перемене. Ведь малыши должны играть, и им все равно, кто ты, откуда, и во что одет».
Но как же Пег? Вспомнив про нее и про свои магазинные страхи, Беверли начала смеяться. Надо же такому в голову прийти! Конечно, Гэри успел по всем государственным каналам распространить сообщение о розыске особо опасной преступницы, но не мог же он лично поговорить с каждым полицейским или шерифом в стране. В настоящий момент она всего лишь имя и лицо на фотографии, висящей на стене почтового отделения или где-то еще. Одна из многих террористов, беглых преступников, грабителей банка. В мире, где преступность процветала, а люди каждый день совершали ужасные поступки, сотрудникам правоохранительных органов просто не под силу отслеживать имена, лица и описания, поступающие из разных уголков страны. Им бы с местными нарушителями разобраться.
«Почему же я так испугалась? – спросила себя Беверли. – Просто мне нужно было удостовериться, что мы в безопасности».
Она снова пожалела, что не взяла с собой побольше одежды для себя и Томми из своего шкафа… Нет, это больше не ее шкаф.
В том шкафу у нее стояла пара туфель от Кристиана Лабутена на великолепных красных каблуках, какие надевают знаменитости на торжественные мероприятия или на премьеры фильмов. Гэри подарил их ей на день рождения, и это был один из немногих подарков, которые она получила без предшествующего ему сеанса насилия. Наверное, можно было бы их втиснуть в рюкзак, чтобы потом надевать и любоваться, как делала Дороти с рубиновыми туфельками в «Волшебнике страны Оз». Увы, эта сказка не про нее. Меньше всего Беверли хотела бы вернуться к своей прежней жизни. Теперь здесь ее новый дом, и она стоит на своей новой кухне. И уже завтра эти стены будут желтыми.
А пока их нужно еще раз почистить. Взяв тряпку, она снова принялась оттирать – тщательно и не спеша, чтобы грунтовка получше схватилась.
Было очень поздно, когда она закончила. Или рано, как сказали бы те, кто встает на рассвете. И Беверли решила лечь на диване в гостиной, чтобы услышать, как проснется Томми. Она провалилась в сон – как будто ее мозг мгновенно отключился, но проснулась еще до того, как услышала шаги Томми на лестнице.
Легкость, которую она ощущала накануне, куда-то исчезла. Внутри появился и нарастал страх, и, как муха об стекло, билась мысль: «Во время побега я упустила из вида что-то очень важное!»
Гэри должен был найти ее удостоверение личности и телефон и сразу сделать несколько выводов. Во-первых, она намеренно лишила себя связи. Во-вторых, без удостоверения личности она не могла никуда улететь, значит, воспользовалась поездом или автобусом. Именно поэтому потребовались предосторожности на автовокзале – туда первым делом он и бросился. В тот день в разные концы страны отправились десятки автобусов, и отследить выбранное ею направление было сложно. Каков был бы его следующий шаг?
Опросить продавцов билетов. Что те могли сказать? Никто не видел путешествующих мать с сыном, никто не вспомнит длинноволосую блондинку. Потом он, вероятно, возьмется за водителей, но, поскольку вариантов выбранного ими маршрута было достаточно много, на это потребуется время. В конце концов, Гэри может найти ее водителя, однако что тот сможет рассказать? Ведь в его автобусе не ехали мама с мальчиком. Позже за руль сел другой водитель, и он тоже не смог бы вспомнить женщину с ребенком, путешествующих вместе. Даже если бы кто-то из водителей в зеркале заднего вида заметил Томми, то вряд ли запомнил, где и когда они сошли. Да и какой нормальный человек по прошествии стольких дней смог бы вспомнить – с таким количеством остановок и таким число пассажиров, которые садились и выходили на каждом шагу?
«Мы в безопасности, – решила Беверли. – Я все продумала и предусмотрела заранее и точно знала, как поступит Гэри».
И все же чувство тревоги не отпускало, а, наоборот, все больше разрасталось. И вдруг неожиданно и страшно – как удар Гэри в живот – обрушилась мысль: «Камеры! О боже! На всех автобусных станциях должны стоять камеры».
Часть третья. Колби
15
Как всегда во Флориде, утро было ясным, и я отправился на пробежку. Воздух буквально загустел от влажности, и, когда я добрался до пляжа, мне пришлось снять рубашку и использовать ее в качестве банданы, чтобы пот не заливал глаза.
Я бежал по плотному песку у самой кромки воды: мимо бара «Бобби Ти», мимо прибрежных отелей, включая «Дона», а затем развернулся и затрусил домой. Рубашка, шорты и носки были хоть выжимай, поэтому сразу отправились в стиральную машину, а я залез в душ. Только после двух чашек кофе я был готов начать новый день. Взял в руки гитару и следующие два часа провел за доработкой песни, которую исполнял Морган накануне. Я чувствовал, что есть в этой песне что-то особенное – какая-то музыкальная тема; еще чуть-чуть – и она зазвучит. В процессе работы я постоянно задавался вопросом: увидимся ли мы с Морган снова?
После обеда я еще раз прогулялся по пляжу, а затем продолжил работать над песней, пока не пришло время отправляться к «Бобби Ти». Поскольку было воскресенье, я не ожидал большого скопления народа. Тем не менее в баре все столики были заняты. Оглядев посетителей, я понял, что Морган среди них нет, и, честно говоря, расстроился.
Я отыграл первый сет, состоявший из популярных мелодий и своих собственных песен; следующий; перешел к третьему, после которого начал принимать заявки. К середине выступления толпа увеличилась. Она еще не достигла размеров пятничной, но все больше людей заходили с пляжа и слушали стоя.
За пятнадцать минут до окончания концерта появилась Морган с подругами. Каким-то образом, несмотря на большую толпу, им удалось найти места. Я поймал взгляд девушки, и она помахала в ответ. Перед тем как исполнить последнюю песню, я объявил:
– Всем, кто наслаждается отдыхом на пляже или в зоне бассейна, посвящается. – И подмигнул Морган.
Как только я начал «Margaritaville», публика зааплодировала и стала подпевать. Вскоре и Морган с подружками присоединились. На этой ноте шоу завершилось.
16
К тому времени, когда я отложил в сторону гитару, солнце уже село, превратившись в желтое пятнышко на горизонте. Пока я собирал вещи, несколько человек из толпы подошли к сцене с привычными уже комплиментами и вопросами, но я сократил общение до минимума и сразу направился к Морган.