– Ну, что ты думаешь? – спросила Морган.
– Фантастическое начало. Мне очень нравится.
– Ты просто так говоришь.
– Нет, правда. Теперь скажи, над чем ты сейчас работаешь: над музыкой или текстом? – спросил я.
– Вот тут-то я и застряла. Я много чего перепробовала, но ничего не получается. Как будто из-за того, что я не знаю, каким должен быть текст, музыка не приходит, и наоборот.
– Так всегда на начальном этапе.
– А что ты делаешь, когда такое случается?
– Я просто пробую разные варианты, ничего не редактируя и не оценивая. Мне кажется, что важно зафиксировать каждую идею, которая приходит в голову, даже самую дурацкую, – сказал я. – Давай попробуем, хорошо?
Раза три или четыре я прослушал музыку, повторяя под нее слова песни и перебирая струны. Затем выключил запись и стал играть на гитаре, перестав контролировать свои чувства. Морган сидела молча, пока у меня в голове рождались образы и накладывались на разные варианты мелодии. Пришло несколько новых аккордов для припева, но я отмел их, сочтя слишком банальными. Еще одна попытка – и опять неудачная. Я продолжал пробовать и экспериментировать, забыв о присутствии Морган. В конце концов я нашел сочетание звуков, которые изменили ритм и сделали мелодию более яркой и запоминающейся. Я сыграл еще раз и вдруг понял, что песня может получиться очень интересной и стать популярной. Поймав взгляд Морган, я повторил мелодию – уже более уверенно. Прежде чем я успел спросить ее мнение, она захлопала в ладоши, слегка подпрыгивая на месте.
– Вау! Потрясающе!
– Тебе нравится? – улыбнулся я девушке.
– Очень. Но самым интересным было наблюдать за тобой в процессе творчества.
– Я ведь только начал…
– Ты в курсе, что играешь уже почти двадцать минут?
Как обычно, когда я сочиняю музыку, время останавливается.
– Тебе действительно нравится?
– Потрясающе. У меня сразу столько новых идей текста родилось!
– Рассказывай.
На моих глазах она погрузилась в историю, которую хотела бы рассказать, и в чувства, которые хотела бы передать. Морган с ходу придумала пару фраз, которые показались мне достаточно оригинальными и смелыми, чтобы сделать песню запоминающейся. Я даже ревниво подумал, почему сам не нашел ничего подобного. Мы вместе поэкспериментировали с темпом и ритмом, и в процессе мозгового штурма я понял, насколько она талантлива. Причем сама не сознает этого. У нее было неоценимое качество – чутье на коммерческую музыку. И когда она придумала текст и начальную музыкальную фразу, как будто шлюзы открылись – песня зажила своей жизнью.
Незаметно пролетели два часа. По мере того как мы работали, я чувствовал, как возрастает ее волнение.
– Да! – восклицала Морган. – Именно так!
Или:
– А давай вот так попробуем! – напевая при этом пару тактов.
Или:
– Как тебе вот такой текст?
Время от времени она заставляла меня спеть песню с самого начала. Морган сидела рядом со мной, буквально прижав свою ногу к моей, и накидывала текст в тетрадку, одновременно вычеркивая неудачные слова и фразы. Постепенно мы подошли к финалу песни, закончив ее в том же минорном ключе, в котором она начиналась. За это время небо за стеклянной дверью из голубого сделалось белым – пронизанное насквозь розовыми бликами. Когда Морган повернулась ко мне, она вся светилась от радости.
– Не могу поверить!..
– Здорово было.
– Хочу еще раз прослушать с самого начала. А потом записать все в один присест – чтобы ничего не забыть.
– Поверь, ты не забудешь.
– Говори про себя. А я не стану рисковать. – Она сфотографировала текст песни, затем приготовила телефон для записи. – Итак, давай все еще раз послушаем.
– Может, на этот раз ты сама будешь петь? Это ведь твоя песня.
– Это наша песня! – запротестовала Морган. – Без тебя ничего бы не получилось.
Я покачал головой.
– Вот тут ты не права. Я помог сформулировать твои мысли, но идея твоя, твоя история и, по большей части, твоя музыка. Эта песня жила в тебе уже давно. Я лишь помог ей родиться.
Морган смотрела на меня с недоверием.
– Прочитай текст, – настаивал я, указывая на тетрадь. – Покажи мне хоть одну мою строчку.
И это была правда: я подсказал слово или два, но в основном я занимался редактированием. Именно Морган принадлежали все оригинальные повороты песни и главный, цепляющий мотив.
– Музыка ведь твоя, – запротестовала девушка.
– Все это было заключено в тебе, я лишь помог разгрести завал. Каждая музыкальная фраза, как и вся мелодия, – твои. Морган, я никогда раньше не писал песни в стиле кантри-поп. Это не мое. Поверь, это песня твоя, и только твоя. И мы оба знаем, что я никогда не смог бы написать такую песню, хотя бы потому, что я мужчина.
– А вот с этим придется согласиться, – сказала она со смехом, а потом совсем тихо добавила: – До сих пор не могу поверить. Я работала над этой песней на протяжении нескольких недель. И уже готова была сдаться, и вдруг сегодня…
– Со мной такое происходит постоянно, – признался я. – Я уже смирился с тем, что песня приходит в свое время, а не тогда, когда тебе хочется. И я счастлив, что сегодня смог поучаствовать в ее появлении на свет.
Морган улыбнулась и положила руку мне на колено.
– Спасибо тебе, – сказала она чуть хрипловатым голосом.
От волнения или восторга? Кто знает.
– Это был… лучший урок творчества в моей жизни.
– Не за что. А теперь я хочу услышать, как ты поешь.
– Я?!
– Это твоя песня, и ты сама должна ее спеть.
– Я устала, и мой голос будет плохо звучать…
– Хватит отнекиваться.
Пока мы пререкались, Морган продолжала держать руку на моем колене, и я чувствовал ее тепло.
– Ну ладно, – согласилась она наконец и, убрав руку, потянулась за блокнотом. – Только не торопи меня.
Затем поднялась с дивана и встала посередине комнаты.
– Нажми на запись, когда я скажу.
Она сцепила руки перед собой, пытаясь собраться с мыслями. Раскрыла тетрадь и кивнула, а я включил запись. Как только прозвучали первые звуки музыки, Морган изменилась: ее плечи расслабленно опустились, лицо как будто засветилось изнутри. Уже под конец первой музыкальной фразы я сидел весь словно электризованный.
Ни у Адель, ни у Тейлор, ни у Мэрайи не было такого голоса, как у этой хрупкой юной девушки, стоявшей сейчас передо мной: ее диапазон был невероятным, а звучание – божественным. Она пела как оперная дива на вершине своего таланта. Я был просто ошарашен. Мне приходилось буквально заставлять себя сосредоточиться и аккомпанировать на уровне. Морган же, напротив, пела так легко, как будто исполняла эту песню уже много лет. Она вносила правки на ходу, меняя текст и завершая припев трелями и вибрато, которых раньше не было. Ее голос заполнял собой комнату, но при этом казалось, что поет она только для меня.
Люди часто задаются вопросом, что нужно, чтобы стать звездой, у каждого успешного музыканта есть своя секретная формула. В тот момент я осознал, что передо мной талант мирового уровня.
– Ты просто потрясающая, – буквально выдохнул я, когда голос Морган затих.
– Спасибо, конечно, – отмахнулась она. – Я то же самое сказала про тебя, помнишь?
– Честно говоря, у тебя голос, какого я никогда в жизни не слышал.
Она положила тетрадь, подошла к дивану и, взяв меня за подбородок, нежно поцеловала в губы.
– Спасибо тебе. За все.
– Ты станешь звездой, – сумел пробормотать я.
В ответ она улыбнулась.
– Ты голоден?
Смена темы вернула меня на землю.
– Да.
– Ты случайно не знаешь местечка со вкусными чизбургерами?
Пока я смотрел, как девушка обходит журнальный столик, мне вспомнился весь день, что мы провели вместе. Как мы плыли на байдарках. Как солнце светилось в ее волосах. Вкус ее губ во время поцелуя за столиком для пикника. Ее глаза – во время исполнения песни. Когда я встал с дивана, у меня дрожали колени. Кажется, я влюбился. Да что там кажется! Просто влюбился.
Нервно откашлявшись, я выдавил:
– Да, знаю одно местечко.
21
Выйдя из дома, мы пошли в сторону пляжа, пытаясь пересечь забитый машинами бульвар Галф.
Небо постоянно меняло цвета, сотни людей сновали мимо нас, плескались у кромки прибоя, не спеша собирали свои вещи. Я шел рядом с Морган и любовался ярко-красными бликами, которые солнце высвечивало на ее темных блестящих волосах. Меня не покидало ощущение, что за короткое время нашего с Морган знакомства мой мир сильно изменился. Я вроде бы сумел как-то разобраться со своей жизнью – и вдруг эта встреча, перевернувшая во мне все.
– Ты о чем-то думаешь? – поинтересовалась Морган.
– Водится за мной такой грех.
Она игриво толкнула меня в плечо – как тогда, в отеле.
– Расскажи!
– Думаю про песню, – отговорился я.
– Я тоже, – кивнула она и повернулась ко мне. – Не хочешь ли ты поработать со мной над другими песнями? Я уже обращалась к некоторым авторам, но никогда не получалось так, как у нас сегодня.
Я смотрел на стремительную и гибкую фигурку девушки – легкий ветерок играл ее одеждой. Как я мог отказаться?!
– Я бы очень хотел работать с тобой. И вообще, я бы хотел делать что угодно, если бы это означало проводить время с тобой.
Мои слова, казалось, застали ее врасплох. Глядя на воду, она молча шла вперед, и я понятия не имел, о чем она в этот момент думает. Уже через секунду, явно стараясь скрыть смущение, Морган воскликнула:
– Итак, где же твое замечательное местечко с чизбургерами?
Я указал вперед, где за дюнами на пляже виднелась соломенная крыша.
– Вон там, смотри.
– Думаешь, мы сможем найти свободные места? – Она наморщила лоб. – Или в это время там будет слишком много народу?
– Ты, как всегда, задаешь вопросы, на которые у меня нет ответа.
Морган засмеялась, откинув назад голову. Посмотрев на ее загорелую шею, я опять вспомнил вкус и прикосновение ее губ.