Я молча сидел на диване, стараясь не мешать.
– Нет, мы там еще не были. Может, завтра или послезавтра. Зато мы ездили в «Буш Гарденс», это в Тампе. Народу было не много, и мы смогли покататься практически на всем. Нет, не сегодня. Думаем заказать еду в номер и посмотреть кино. Долгий был день, – сказала она, скорчив гримаску в мою сторону.
Я подавил улыбку.
– Да, видели, и даже сфотографировали, причем в первый же день. А еще я видела двух ламантинов – в одном из парков, не помню названия. Мы взяли напрокат байдарки, и там в мангровых зарослях… Нет, они не ездили. Я была с моим новым знакомым.
Я невольно стал прислушиваться.
– Да, мам. Он хороший. Фермер из Северной Каролины. Нет, я не шучу… Колби. Двадцать пять… Мы познакомились в баре у «Бобби Ти». Он там выступает во время своего отпуска.
Морган повернулась ко мне спиной и понизила голос.
– Нет, он не учился в колледже, но какое это имеет значение? Мама… Мам… Мы просто плавали на байдарках. Не делай из мухи слона. Ты не забыла, что я уже взрослая?
В ее тоне послышалось раздражение. Морган схватила и резко потянула прядь волос.
– У меня не было времени проверять. Позвоню управляющему, как только вернусь домой, хорошо? Я уверена, что будет не трудно подключить… Выясню. На это у меня тоже не было времени. Сколько раз я говорила тебе, что не хочу работать преподавателем музыки? Да… Я знаю… Извини, я устала. Девочки машут мне, что хотят смотреть фильм. Передай папе и Хэйди, что я их люблю. И тебя люблю.
Она нажала отбой, но как будто не могла прийти в себя. Я встал с дивана и подошел к ней. Нежно обнял за талию, погладил и спросил.
– Ты как?
– Иногда наш разговор больше походит на допрос с пристрастием, понимаешь?
– Она просто хотела убедиться, что у тебя все хорошо.
– И заодно проверить, не наделала ли я глупостей. – Морган вздохнула. – Не знаю, почему она так обо мне думает. Меня и сравнивать нельзя с некоторыми другими студентами. Никак не смирится с тем, что я уже взрослая и могу сама за себя отвечать.
– Родители должны беспокоиться. У них это заложено на уровне ДНК, – попытался пошутить я.
На ее губах появилась неуверенная улыбка.
– С папой мне гораздо легче разговаривать. Он, конечно, переживает из-за моего переезда в Нэшвилл и предпочел бы, чтобы я работала преподавателем где-нибудь поближе, но он понимает, почему я еду туда. К тому же он мой самый большой поклонник. А вот мама постоянно твердит о том, как жесток музыкальный бизнес, как тысячи людей мечтают о музыкальной карьере и ничего не добиваются.
Я убрал прядь с ее лица.
– Они хотят уберечь тебя от разочарований.
– Да все я понимаю! Но лучше бы я не снимала трубку, как не ответила на предыдущие два звонка. Она постоянно твердит о вакансии в одной из частных школ Чикаго. Сколько бы раз я ни говорила – нет, она не слышит меня. Трудно с ней.
Морган повернулась ко мне и легонько прижалась.
Я заключил ее в объятия.
– Понимаю.
Зазвучала следующая мелодия. Морган обняла меня за шею, и я прижал ее к себе, заметив при этом, как идеально совпадают наши тела. Я непроизвольно переступил с одной ноги на другую, и мы начали танцевать.
– Я помню, как ты пел эту песню, – прошептала она. – В тот первый вечер, в баре. Я была как зачарованная.
Снаружи продолжал завывать ветер, лил дождь. Свечи наполняли комнату золотистым сиянием. Я чувствовал запах духов Морган – нежный и одновременно дурманящий.
Морган подняла голову и посмотрела мне в глаза; в ответ я дотронулся до ее щеки. Наши лица сблизились, дыхание стало сбивчивым. И тогда я поцеловал Морган. Я чувствовал себя одновременно изголодавшимся и смущенным. Когда наши языки встретились, по мне будто ток прошел – наэлектризовав до предела. Ее рука пробежала по моему боку и спине: прикосновения были настолько легкими, что я их почти не чувствовал. Пальчики осторожно приподняли край рубашки и проникли под нее. Когда она коснулась моей кожи, у меня перехватило дыхание. Пока длился наш поцелуй, руки девушки гладили мою грудь и живот.
Волна чувственности захватила нас обоих. Морган не спеша расстегнула мою рубашку, стянула ее на плечи так, что я не мог пошевелиться. Как бы дразня меня, она выдержала паузу и только потом позволила рубашке упасть на пол. Затем прильнула ко мне и начала целовать мои грудь и шею. Ее горячее дыхание заставило мое тело затрепетать, и я потянулся к вырезу платья. Она нежно прикусила мою шею и снова прильнула к моему рту. Сначала я спустил с плеч ее платье, провел рукой по всему ее телу. Когда я чуть приподнял подол и провел пальцем по внутренней стороне бедра, то почувствовал, что она задыхается, и сразу же ее рука обхватила мой затылок. Она начала целовать меня с еще большей страстью, и я понял, что уплываю к незнакомым берегам – куда мне было предназначено судьбой попасть. Медленно расстегнув платье, я спустил его к ногам Морган и шагнул назад, чтобы насладиться ее красотой. Помог переступить через платье и, взяв за руку, молча повел в спальню. Никогда и никого я не хотел так сильно, как ее.
35
После мы лежали рядом: не разговаривая, лишь ощущая тепло и наполненность друг другом. Наконец Морган перевернулась на бок, еще теснее прижалась ко мне, и мы уснули.
Проснувшись первым в серых сумерках рассвета, я нежно поцеловал ее и прошептал ей на ухо:
– Я люблю тебя, Морган. – Слова родились сами собой, я не в силах был их сдержать.
Еще не открыв глаза, она с улыбкой потянулась, чтобы меня поцеловать. И сказала:
– О, Колби. Я тоже тебя люблю.
Часть шестая. Беверли
36
Человек на пикапе вернулся. Увидев его, Беверли спряталась за угол сарая и попыталась собраться с мыслями. А если бы он приехал на десять минут раньше, когда она была в доме? Если бы увидел ее через окно? Попытался бы он открыть дверь? А если бы он застал ее в сарае?
От прилива адреналина свело живот. Беверли прислонилась к дощатой стене и закрыла глаза, возблагодарив Бога за свою предусмотрительность: как вовремя она остановила себя, чтобы не зайти в сарай.
– Нужно успокоиться и подумать, – сказала она себе. Незваный гость ее не заметил; сейчас развернется и уедет до появления школьного автобуса…
О боже, Томми…
Снова выглянув из-за угла, она наблюдала, как мужчина на крыльце оглядывается по сторонам; потом спускается по ступенькам и идет к сараю. Беверли отпрянула и вжалась в стену, стараясь не выдать своего присутствия.
Скрипнула дверь сарая. Беверли представила, как мужчина осматривает помещение, проверяет, что внутрь никто не заходил. Скорее всего, и накануне, когда они с Томми были у ручья, он приезжал для проверки. А вдруг он попросил рабочих в поле следить за ней? Откуда он знает ее режим дня?
Томми… Пожалуйста, пусть автобус сегодня опоздает!
Сжав кулаки, она ждала, когда скрипнет, закрываясь, дверь, и продолжала прятаться в надежде, что мужчина не станет обходить сарай. Был момент, когда от ужаса она чуть не бросилась бежать к ручью. Наконец хлопнула дверца автомобиля и завелся мотор. Захрустел гравий, и пикап вывернул на дорогу.
Казалось, целую вечность Беверли боялась шелохнуться, стараясь замедлить дыхание и успокоиться. Когда она, набравшись смелости, выглянула из-за сарая, пикапа не было, и, насколько она могла судить, никто не ждал в засаде. Тогда она побежала к дому, распахнула дверь, оставив ее открытой, и бросилась вверх по лестнице.
В комнате Томми ружья лежали на месте. Быстро оценив ситуацию, Беверли поняла, что нести в руках и оружие, и коробки с патронами не удастся. Она сняла с подушки Томми наволочку, засунула внутрь нее коробки с боеприпасами, а затем осторожно подняла с пола оба ружья, держа их стволами вниз.
Сейчас главное не торопиться, даже если автобус уже подъехал. Она вышла из комнаты и медленно спустилась по ступенькам, похвалив себя за то, что не закрыла входную дверь. Аккуратно – чтобы не споткнуться – прошла к ручью, к той яме, которую ранее вырыла.
Беверли положила в нее одно ружье, за ним второе, высыпала из наволочки патроны. Быстро руками засыпала яму, похлопала по ней, потопталась. Получилось, конечно, не идеально: любой, кто прошел бы этим путем, сразу бы заметил, что здесь что-то закопали. Но Беверли было все равно: в самое ближайшее время они отсюда уедут.
37
Вернувшись в дом, она пошла мыть руки и терла их до тех пор, пока кожу не начало саднить. Но все равно от земли на ладонях остались коричневые следы, похожие на пятна от морилки. Окинув взглядом беспорядок на первом этаже, Беверли решила, что должна до отъезда все убрать. Не из-за хозяйки, а из-за мужчины на пикапе: пусть он думает, что в доме продолжают жить. Так удастся выиграть немного времени.
А сейчас нужно разморозить и приготовить гамбургер, курицу и рис, замочить и сварить фасоль. Конечно, без холодильника еда через день испортится, и дальше в пути придется есть сэндвичи, яблоки и морковные палочки. Бог знает, сколько дней продлится их путешествие. Да, и еще нужно собрать вещи, чтобы уйти ночью, пока все спят. С другой стороны, тогда и подвезти их будет некому… От мыслей о том, сколько всего предстоит сделать, Беверли стало нехорошо. Страх уступил место отчаянию, и она горько разрыдалась. Как такое могло случиться? Избежать одной опасной ситуации, чтобы тут же попасть в другую – не менее опасную?
Она не знала, как жить дальше, однако четко понимала: сил на то, чтобы сделать еще одну попытку изменить свою жизнь, у нее нет. Утерев слезы, Беверли глубоко вздохнула, спустилась по ступенькам крыльца и направилась к дороге. Там она села на бревно и стала ждать, чувствуя, как улетучивается адреналин. Сколько дней она спит урывками? За отсутствие сна надо расплачиваться. Бешеная энергия, которая раньше била фонтаном, постепенно сменялась непреодолимой усталостью. Тело стало постепенно неметь. Беверли пыталась сосредоточиться, не думать о наркотиках, оружии, о секрете в сарае и мужчине из пикапа. Она чувствовала себя странно спокойной, как будто наблюдала за собой со стороны. Где-то в глубине души она понимала, что пора уезжать, но ощущение опасности притупилось, даже отступило, как вода при отливе. Мир вокруг стал терять яркость и четкость контуров. Тело переставало слушаться, ей нужно отдохнуть. Больше всего на свете хотелось закрыть глаза и хотя бы на несколько минут погрузиться в сон. Иначе не выйдет укрыться, когда снова приедет мужчина на пикапе.