Скоро здесь будет полиция и ее арестуют. Пока она сидит на диване, они уже мчатся к дому!.. Впрочем, мысль о том, что остаток жизни она проведет в тюрьме, ее не пугала. В ужас приводило лишь понимание, что она никогда не увидит сына.
«Томми больше нет, – повторял голос в голове, доносясь из фиолетового тумана. – Томми больше нет. И это не изменить и не исправить».
Мысли все больше путались, ощущения расплывались и словно бледнели. В то же время фрагменты мозаики медленно, но верно вставали на свои места.
Когда она попадет в тюрьму, Гэри начнет вымещать свою злость на сыне, и ее милый мальчик превратится в жестокого и опасного человека.
Молнии продолжали раскалывать небо, гром гремел так, что заглушал шум проливного дождя. В доме становилось все более мрачно и страшно, но Беверли ничего не замечала. Будущее было подернуто черным флером, жизнь потеряла смысл, все, о чем она мечтала, рухнуло, и единственный выход – это забвение.
Томми…
Она никогда не увидит, как ее мальчик играет в футбол, не сможет восхищаться, как он бьет по воротам и забивает голы; она не будет любоваться им, одетым на вечеринку или выпускной бал. Она не сможет пережить вместе с ним его первую влюбленность и радость приближающегося Рождества. Она никогда не увидит, как он водит машину, как становится молодым человеком, как оканчивает школу и колледж. И никогда больше она не услышит его смех.
Все ее мечты и планы рассыпались в прах. Плакать бессмысленно. Сделать ничего нельзя.
Беверли долго сидела не шевелясь, не находя в себе сил ни двигаться, ни думать. Дыхание замедлилось, туман стал еще темнее и гуще, заполнив душу ощущением невосполнимой потери и безграничной печали. Прошлое терялось в безрадостном мраке, будущее сулило только боль, однако самым страшным было настоящее – переполненное тоской и отчаянием. Беверли встала с дивана, словно в трансе, медленно поднялась по лестнице. Обе руки и колено пульсировали от боли, но она ничего не замечала, движимая одной мыслью: «Как она могла так подвести своего мальчика?!»
На полу в комнате Томми лежал пластиковый мешок для мусора, с которым она искала по всему дому наркотики. Беверли включила лампу, присела на край кровати и стала рыться. Где-то там – на дне пакета, среди отравы для грызунов – должно быть нужное ей средство. Она вытаскивала одну за другой упаковки и бутылочки, читала этикетки и бросала на пол. Вот наконец и почти полная бутылочка «Амбиена». Отшвырнув ненужный теперь пакет, Беверли вышла из комнаты.
На кухне ее ждали запахи подгоревшей курицы и протухшего гамбургера, беспорядок на полу и кровь на столе. Ей было все равно. Она наполнила стакан водой из крана. Выглянув в окно, подумала, что скоро здесь будет Гэри вместе со своими приспешниками из правоохранительных органов. Но мысль о неминуемом аресте ее не волновала, ее вообще ничего не волновало, потому что волноваться было больше не о чем, да и выхода не было.
Поднявшись по лестнице, Беверли вернулась в комнату Томми и села на край его кровати. Она высыпала таблетки из бутылочки и начала глотать одну за другой, запивая водой. Потом легла, думая о том, что запах Томми почти пропал. Но это ничего, потому что скоро вообще все закончится. Причем ощущение завершенности было ослепительно ярким и заглушило все, что она чувствовала за последние несколько часов. Закрыв глаза, Беверли отдалась чувству приятного облегчения и покоя. А затем наступила тишина.
Часть седьмая. Колби
45
Я надеялся, что мы с Морган вместе позавтракаем, но из-за репетиции она отказалась. На то, чтобы поцеловать меня и собраться, у нее ушло несколько минут, и вот мы уже едем обратно в «Дон». В холле отеля нам встретилась семья с детьми, и я заметил, как Морган бросила на них взгляд, прежде чем поцеловать меня самым целомудренным из всех поцелуев, – причем я буквально затрепетал от желания. А потом с любезной улыбкой она пригласила меня присоединиться к их компании у бассейна, и, хотя мне никто, кроме нее, не был нужен, я согласился – успокаивая себя тем, что у нее с подружками последняя неделя совместного отдыха.
Моя утренняя пробежка вышла короче, чем обычно. По дороге в одном из киосков я купил на завтрак бурито и тут же на парковке съел. Мысленно я все время возвращался к тому, что произошло между мной и Морган. С утра в машине она была задумчивой и почти не разговаривала; и я, как никто, ее понимал. Так уж получилось, что мы полюбили друг друга буквально с первого взгляда; теперь нам требовалось время, чтобы поверить в свои чувства и понять, что делать дальше. Наверняка Морган также предвидела расспросы, с которыми набросятся на нее подружки, и ей нужно было подготовиться. Смогут ли девушки понять, если она сама не в состоянии разобраться в том, что между нами произошло?
А я постоянно считал в голове, сколько дней у нас осталось. А еще отчаянно боялся: вдруг Морган решит, что ничего ко мне не чувствует и все случившееся было ошибкой?
В назначенный час я приехал в гостиницу и прошел в зону бассейна. Морган и ее подружки, одетые в разноцветные купальники, уже были там и нежились на солнце. На маленьком столике лежали тюбики с солнцезащитным кремом, стояли стаканы с каким-то зеленым напитком и большая бутылка воды. Для меня они предусмотрительно заняли шезлонг рядом с Морган. Холли первой заметила меня и приветливо поздоровалась, остальные, включая Морган, лениво помахали, словно ничего не случилось и Морган, как обычно, провела ночь в отеле. Я не стал при всех целовать Морган – чтобы не смущать ее, но от одного взгляда на нее в бикини у меня начала кружиться голова. В течение нескольких минут мы молча загорали – как совершенно незнакомые люди, случайно оказавшиеся рядом у бассейна.
«Наверное, я ошибался, и Морган ничего не обсуждала со своими подругами», – подумал я.
Но тут Мария со значением кашлянула и спросила:
– Колби, а как ты ночь провел?
При этих словах все начали весело смеяться. Только теперь я смог повернуться к Морган и тихонько спросить:
– Все хорошо?
В ответ она одарила меня солнечной улыбкой.
– Просто замечательно.
46
К счастью, к теме предыдущего вечера мы больше не возвращались. Судя по деликатному молчанию девушек, Морган все им рассказала. Впятером мы замечательно провели время: болтали обо всем, иногда прыгали в бассейн, чтобы освежиться, перекусили закусками из бара. А потом мы с Морган прошлись по пляжу. Я держал ее за руку, думая о том, насколько ее ладонь идеально подходит к моей. После обеда все решили немного отдохнуть. Морган заявила, что ей нужно поспать. Пока девушки одевались, я собрал использованные полотенца, облачился в футболку и шлепанцы.
– Может быть, поужинаем вместе? – спросил я девушку. – Как насчет пикника на пляже?
Морган погладила меня по лицу и нежно поцеловала.
– Отличная идея.
47
Мы договорились встретиться за отелем в половине седьмого. Я чувствовал себя вконец измотанным, и потому заснул, едва голова коснулась подушки. Зато проснулся на удивление бодрым, как только прозвенел будильник, принял душ и оделся. После чего заказал два греческих салата в ресторане в соседнем квартале: один с лососем, другой – с креветками на гриле. По дороге в «Дон» купил пакет льда, холодный чай и бутылку воды. Выбрал удобное место за дюной недалеко от отеля и расстелил покрывало, которое прихватил из дома. Не успел я открыть бутылку воды, как появилась Морган. Я вскочил, чтобы обнять ее, и усадил на складной шезлонг, который заранее приготовил.
– Что ты принес? – нетерпеливо воскликнула девушка. – Я умираю с голоду.
Я достал из холодильника салаты, и мы буквально набросились на них, а потом, покончив с едой, устроились так, чтобы дюна служила нам опорой и убежищем. Я обнял Морган за плечи, и она уютно устроилась в моих объятиях. Мы стали наблюдать за волшебством, творившимся над морем: голубой цвет постепенно стал уступать место желтому; розовые блики прочертили длинные полосы в сторону воды; небо сначала стало оранжевым, а затем совсем красным. Как по заказу, ровно в тот момент, когда скрылось солнце, начала всходить луна.
– Я хочу попросить тебя кое-что сделать для меня завтра, – произнес я.
Морган повернулась ко мне.
– Все что угодно.
Когда я озвучил свою просьбу, она ничего не ответила, и я воспринял это как знак согласия. А потом мы поехали ко мне домой. Стали сбрасывать одежду и целоваться, не дойдя до спальни. В этот раз наша любовь отличалась какой-то страстной нежностью. Морган никак не хотела отпускать меня; так и уснула – обхватив руками и положив голову на грудь.
Я осторожно высвободился, встал и, завернувшись в простыню, прошел в гостиную. Комната была залита серебристым светом, проникавшим через стеклянные двери балкона. И глядя на луну, поднимающуюся над деревьями, я думал о любви к Морган и о своей жизни, оценивая ее через призму новых ощущений.
Вот и еще один день прошел, приближается день отъезда Морган и время, когда я должен буду принять решение, которое, возможно, разобьет мне сердце. Вернувшись в спальню, я лег и прижался к Морган.
Даже во сне она почувствовала мое присутствие и откликнулась всем телом. Я вдыхал ее запах, чувствуя себя абсолютно счастливым. И в момент погружения в сон, и во сне мои мысли были только о ней.
48
Когда мы проснулись, Морган уговорила меня пойти в музей Дали, куда они собирались сразу после репетиции.
Выставка мне очень понравилась: мы постоянно держались с Морган за руки; Мария оказалась хорошим гидом и увлекательно рассказывала о творчестве художника, о сюжетах и значимости отдельных картин. Большинство экспонатов было не совсем в моем вкусе, но к некоторым я по несколько раз возвращался, чтобы внимательнее их изучить.
Потом мы отправились на пляж Клируотер, чтобы насладиться белоснежным песком и поплавать в теплой воде залива. Чтобы успеть на свое выступление, мне надо было уйти пораньше. На прощание я напомнил Морган о своей просьбе, но она вновь дала уклончивый ответ. Не обращая внимания на подружек, я позволил себе долгий поцелуй и признание в любви на ушко Морган.