– Пейдж с ней рядом?
– Я так и не смог с ней связаться.
В трубке повисло молчание, и я подумал, не прервалась ли связь.
– Колби, ты чего-то недоговариваешь?
Впервые за время нашего знакомства я солгал.
– Нет, – заявил я, сознавая, что она мне не поверит.
Морган помолчала.
– Держи меня в курсе, хорошо? Телефон будет рядом со мной всю ночь. Звони в любое время, как бы поздно ни было.
– Хорошо.
– Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, – машинально ответил я – мысли мои были далеко.
59
К юго-востоку от Роли я понял, что мне нужно принять решение: свернуть ли вскоре на дорогу, ведущую в Гринвилл и «Видант», или поехать сразу к нашему дому.
Вряд ли в этот час меня пустят в больницу. А самое главное, внутренний голос мне подсказывал, что сначала нужно заехать домой.
На всякий случай, проверить.
60
Я ехал по хорошо знакомой дороге, ведя автомобиль практически машинально. Вдалеке мерцали молнии уходящей в сторону грозы. В Вашингтон я добрался уже около одиннадцати, и усталость все больше давила мне на плечи. Несколько последних поворотов – и вот наконец проселочная дорога, покрытая гравием, разделяющая ферму на две части. Луна опустилась за горизонт, в темноте едва виднелись очертания дома. Подъехав ближе, я буквально чудом заметил слабый свет, едва пробивавшийся сквозь заросли кустов.
Подкатив к крыльцу, я резко затормозил. Грузовичок занесло, а я выпрыгнул прямо в грязь и помчался к дому. Машины Пейдж нигде не было видно. Распахнув дверь, я сразу понял, что подтверждаются мои худшие опасения. Я быстро обошел первый этаж, заглядывая во все углы, потом – охваченный ужасом – поднялся по лестнице.
Пейдж лежала на кровати, будто просто спала. Я громко позвал ее по имени, но ответа не последовало. Ледяной холод пробрал меня до костей, когда я увидел пузырьки из-под лекарств, разбросанные по полу.
И тогда я закричал.
61
Грудь Пейдж почти не двигалась, лицо было исхудавшим и мертвенно-бледным. Я начал проверять пульс: сначала запястье, потом сонную артерию. С трудом ощутил слабое биение сердца, схватил одну из бутылочек из-под лекарств, поднял Пейдж на руки и понес вниз и из дома. Не зная, дотянет ли она до приезда скорой, я поспешил к машине, кое-как усадил Пейдж на переднее сиденье и рванул в больницу.
Как только выехал на асфальт, стал набирать номер экстренной помощи. Надо сказать, диспетчер сразу же ответил. Я обрисовал ситуацию, назвал свое имя и фамилию сестры и попросил предупредить приемное отделение. Не обращая внимания на упреки женщины на другом конце провода – не вызвал помощь вовремя! – я дал отбой и сосредоточил все свое внимание на дороге.
Стрелка спидометра постоянно стояла на красной отметке, но, слава богу, в это время суток движение было небольшим даже в Гринвилле. На красных светофорах я лишь притормаживал – еще один пункт в списке нарушений правил дорожного движения не сыграет существенной роли. На протяжении всей поездки я звал Пейдж, пытаясь ее разбудить, но она сидела, безвольно свесив на грудь голову, и никак не реагировала.
Подъехав к приемному покою, я схватил Пейдж на руки и ворвался в двери, призывая на помощь. Через минуту мне навстречу выбежал санитар с каталкой.
Опустив Пейдж на каталку, я пошел рядом, рассказал подоспевшей медсестре детали случившегося и передал ей бутылочку из-под лекарства. Через мгновение каталка исчезла за закрытыми дверями, а мне велели вернуться в приемный покой.
Словно по щелчку выключателя, мир замедлился. Все, кто пришел в движение из-за устроенного мной переполоха, вернулись к состоянию спокойной жизни и работы. Мне пришлось отстоять огромную очередь, чтобы зарегистрировать Пейдж, заполнить массу бланков и анкет, а потом занять место среди других ожидающих.
Действие адреналина закончилось, и я буквально рухнул на пластиковый стул, чувствуя себя совершенно обессиленным. Вокруг сидели мужчины, женщины и дети всех возрастов, однако я никого не замечал: прокручивал в голове случившееся. Успел ли я довезти Пейдж? Смогут ли медики помочь ей? Пытался представить, какую помощь оказывают в этот момент сестре… Оставалось только ждать.
Я постоянно смотрел в телефон: когда мне казалось, что прошла вечность, оказывалось – всего пять минут. Тогда я решил отвлечься и открыл интернет, но и там стал искать информацию про передозировки препаратом, принятым сестрой. Ничего полезного, кроме призывов быть осторожными и немедленно обращаться за медицинской помощью, так и не нашел. Потом хотел позвонить Морган, но передумал, так как мне нечего было ей сказать.
Напротив меня сидела женщина и вязала. Ее движения гипнотизировали.
Субботняя ночь – или, точнее, утро воскресенья – в отделении скорой помощи выдались напряженными, вокруг без конца сновали люди. Прождав, как мне показалось, нестерпимо долго, я снова подошел к окошку справочной и стал расспрашивать дежурную о состоянии Пейдж. В моем воображении она лежала, сплошь опутанная трубками, и над ней колдовали врачи. Медсестра обещала навести справки и мне сообщить. Пришлось вернуться на место. Измученный ожиданием, злой, я почувствовал, как подкатывают слезы. А в следующее мгновение мне захотелось что-нибудь сломать, выбить окно или дверь. А потом вдруг снова захотелось плакать.
Почему я поверил Тоби, сказавшему, что моя сестра в больнице с тетей? Почему я не отправил его еще раз проверить наш дом? Возможно, он нашел бы Пейдж раньше и быстрее доставил бы ее в больницу. Почему он перестал отвечать на мои звонки?
62
Я остановился в ближайшем отеле: слишком устал, чтобы осилить дорогу, а главное – не был готов видеть хаос, устроенный Пейдж дома. Разбираться со всем этим не было ни физических, ни моральных сил.
Я задернул шторы и провалился в сон.
Проснулся как от удара.
«Пейдж! – подумал я. – Тетя Энжи!»
Принял душ, переоделся в чистую одежду и поехал в больницу. В приемном покое на мои расспросы про Пейдж никто не смог дать никакой информации. Дежурные сменились, и мне потребовалось полчаса только на то, чтобы узнать, в какой палате находится сестра.
В справочной я выяснил, где можно найти тетю, однако решил все-таки сначала проведать сестру. Когда я наконец добрался до палаты Пейдж, то увидел, что она интубирована, подключена к множеству аппаратов и капельнице и находится без сознания. Я поцеловал ее, пообещал вернуться и поспешил в другое крыло и на другой этаж больницы.
Тетя Энжи находилась в сознании, под капельницей. Левая сторона ее лица обвисла, вся левая сторона тела плохо слушалась. Увидев меня, тетя оживилась и постаралась улыбнуться. Я придвинул стул к ее кровати и, стараясь говорить легко и непринужденно, стал рассказывать о своей поездке во Флориду, о Морган. Тетя внимательно меня слушала – при этом пальцы ее левой руки периодически непроизвольно вздрагивали, – а потом тихонько задремала.
В палате Пейдж ничего не изменилось. Я смотрел на приборы и гадал, что означают все эти цифры. Медсестры мне ничего объяснить не смогли, а на просьбу позвать кого-нибудь из врачей дали ответ, что утренний обход закончился, и никого уже нет. Тишина в палате угнетала, и я стал рассказывать сестре те же истории, что и тете. Пейдж лежала без движения и никак не реагировала.
63
Выйдя из больницы, я с парковки позвонил Морган. Она ответила после первого же гудка и выслушала мой отчет о визите к тете. Говорить про Пейдж я не стал – не хватило мужества. Да Морган и не спрашивала; каким-то образом она почувствовала, что я не готов говорить про сестру.
– Как ты сам? – с искренней заботой спросила она. – Держишься?
– Еле-еле, – признался я. – Совсем мало спал.
– Мне приехать?
– Ты ведь сегодня должна домой лететь?
– Да. Я уже почти собралась, через час мы должны выехать в аэропорт.
– Вот и отлично, – пробормотал я.
– Вчера вечером я заходила к «Бобби Ти», – добавила Морган. – Рассказала Рэю о том, что случилось. Вряд ли ты о нем вспомнил.
– Спасибо, ты права, я совсем забыл. Он, наверное, расстроился?
– Я думаю, это сейчас наименьшая из твоих проблем. Рэй сказал, что все понимает.
– Хорошо.
После длительной паузы Морган спросила:
– Колби, с тобой все в порядке?
64
Поговорив с Морган, я вернулся в палату тети. Она все еще спала, и я не стал ее будить. Когда она проснулась, я помог ей сесть и осторожно вложил в правый уголок ее рта несколько кусочков льда – чтобы она могла их проглотить. Язык плохо слушался тетю, и все же, пусть с трудом, она смогла рассказать о случившемся.
Вернувшись в тот день в офис, она заметила, что пальцы на левой руке странно онемели, а затем перед глазами все стало расплываться. По ее словам, комната начала качаться из стороны в сторону. В этот момент вошел Ксавье. По какой-то причине он не мог понять, что она говорит. Вскоре пришел Тоби, затем Пейдж; они тоже не могли разобрать ее речь. Тетя заподозрила, что у нее инсульт – про схожие симптомы рассказывали в одном из фильмов по телевизору, – но объяснить она это не могла и чувствовала себя совершенно беспомощной. Все время, пока ее переносили в скорую и везли в больницу, она переживала, насколько серьезными могут быть последствия.
Я ободряюще сжал ее левую руку; она попыталась ответить.
– Скоро будешь как новенькая, – весело заверил ее я.
– Боюсь остаться парализованной, – пробормотала она, и последнее слово прозвучало совсем невнятно.
– Ты обязательно поправишься.
Тетя опять задремала, а я вернулся в палату Пейдж.
Затем снова визит к тете. Так я провел весь день – переходя из одной комнаты в другую.
Пейдж в сознание не приходила.
65
Перед тем как покинуть больницу на ночь, я наконец-то смог поговорить с врачами. Невролог моей тети, с которым я разговаривал по дороге из Флориды, еще раз повторил, что инсульт был серьезным, но все могло быть гораздо хуже.