Допив чай, мы отправились на экскурсию. И начали с посещения «фургонов переселенцев», где нас встретило громкое квохтанье кур, а затем прошли в цех переработки яиц. Я показал Морган теплицу, затем помещения, где готовили к отправке помидоры, и склад, где сушились табачные листья. Мы заглянули в главный офис, который я называю центральным терминалом бумажной работы; прогулялись по полям. Морган таки сняла видео, как я управляю трактором. По дороге мы встретили многих людей, которые приветливо здоровались или махали нам руками, и все бросали в наши стороны любопытные взгляды. Никто и никогда не видел меня на ферме ни с одной женщиной, кроме тети и сестры. Мишель не интересовалась моими повседневными делами.
Рано пообедали в ресторанчике недалеко от набережной. Хотя еда была восхитительной, мы почти к ней не притронулись: я ничего не мог проглотить от волнения, Морган тоже лишь рассеянно поковырялась в салате. Затем, взявшись за руки, мы прошлись по набережной, откуда открывался великолепный вид на реку Памлико, сверкающую под безоблачным небом. Посреди водной глади медленно плыл парусник, олицетворяя собой тишину и покой.
Морган остановилась, повернулась ко мне и спросила:
– Скажи, ты подумал над моим предложением поехать вместе в Нэшвилл? Понимаю, тебе понадобится время, чтобы все уладить. Но ты так и не ответил на мой вопрос.
При ярком солнечном свете я разглядел точечки орехового цвета у нее в глазах, которых я раньше не замечал.
– Я не могу уехать, когда тетя и сестра так во мне нуждаются. Здесь все рухнуло всего за три недели моего отсутствия.
Говоря это, я чувствовал себя вконец подавленным.
– Да, так я и думала, – промолвила Морган, и на ее глазах заблестели слезы. – Но ты ведь будешь изредка приезжать ко мне, правда? Когда я устроюсь?
Сожаление и отчаяние навалились одновременно. Больше всего на свете я хотел бы сейчас обсуждать с Морган планы нашей будущей жизни! Вместо этого я выдавил:
– Вряд ли так будет правильно.
– Но почему? Ведь ты же любишь меня?
– Конечно, люблю.
– У нас будет любовь на расстоянии. В наше время это не проблема. Мы можем общаться по «Фейстайм», ездить друг к другу, звонить, посылать сообщения.
Она повернула меня к себе, заставив посмотреть ей прямо в глаза. В ответ я нежно убрал прядку волос ей за ухо.
– Ты права. Все это мы можем делать. Но стоит ли?
– О чем ты говоришь?! – воскликнула Морган.
Я знал, что слова, которые я собираюсь сказать, больно ее ранят. И все же я был обязан это сделать.
– Я много думал в последнее время. Но сколько бы я ни пытался представить наше будущее, мои мысли снова и снова возвращались в одну точку – с этого момента мы будем жить в двух совершенно разных мирах.
– И что?
– Наши миры никогда не пересекутся, Морган, мы всегда будем жить на расстоянии. Ты поедешь в Нэшвилл, а я не могу оставить тетю и Пейдж. Да что говорить, я не смогу бросить ферму.
– У тебя талант певца и сочинителя песен! Люди в восторге от твоего творчества, на твоих концертах во Флориде… – Голос Морган задрожал и сорвался от волнения.
– Даже если так, сейчас не это главное. Мне нужно заботиться о моей семье. Мы с тобой разные, и со временем будем ощущать это все больше. Сможем ли мы примириться с тем, что живем раздельно и редко видимся? Сколько времени продлятся такие отношения? Год? Отношения на расстоянии возможны, если это ненадолго, а в нашем случае со временем ничего не изменится. Я застрял здесь, застрял навсегда, а у тебя вся жизнь впереди. Целый мир открыт перед тобой. И, самое главное, разве о таких отношениях ты мечтаешь – когда мы практически не будем вместе? Тебе всего двадцать один год.
– Значит, ты меня бросаешь? Ты хочешь все закончить? – В глазах Морган застыли слезы.
– Все должно было быть по-другому, – сказал я, стараясь казаться спокойным, когда душа выла от тоски. – Твоя жизнь изменится, моя – нет. И это неизбежно приведет к разрыву. Но знай: я больше жизни люблю тебя и никогда не забуду ту неделю, которую мы провели вместе.
Впервые с момента нашего знакомства Морган выглядела растерянной.
– Как же ты не прав! Почему ты не хочешь хотя бы попробовать? – воскликнула она сердито.
Причем я знал, что она понимает меня, как никто другой. Морган скрестила руки и уставилась на воду. В этот момент я достал из кармана лист бумаги, на котором записал текст.
– Я не имею права просить тебя ни о чем, но, пожалуйста, возьми нашу песню и сделай ее популярной.
Морган стала читать, с трудом сдерживая слезы:
Есть место на земле – мир грез, страна мечты,
Где были мы вдвоем, лишь я и ты.
В этой чудо-стране, вдали от невзгод,
Звездами вспыхнул любви небосвод.
Мы там научились вместе жить и мечтать,
Во сне улыбаться, всей грудью дышать.
Когда-нибудь снова вернемся туда,
Не на день, неделю, а навсегда.
Я в мыслях все время в страну грез улетаю
И лишь об одном тебя умоляю:
О том, как живешь, одному мне пропой
И музыкой сердца ты душу открой.
Когда-нибудь снова вернемся туда,
Не на день, неделю, а навсегда…
Она замолчала на полуслове, сунула листок в сумочку, и долгое время мы просто стояли с ней рядом – два потерянных человека посреди маленького городка. Я обнял Морган, наблюдая, как над волнами парит скопа. И полет этой красивой и сильной птицы в моем сознании слился с образом Морган – начинающей новую прекрасную жизнь.
А потом мы поехали в аэропорт Гринвилла. Перед небольшим терминалом царила суета: подъезжали и уезжали машины, спешили пассажиры. Я припарковался, взял ее чемоданчик, и мы проследовали в аэропорт.
Когда мы прощались, я привлек к себе Морган и зарылся лицом в ее волосы. Внутри что-то оборвалось. В голове стучал все тот же вопрос: «Правильно ли я поступаю?»
Ответ был однозначным: «Правильно».
Неважно, какие планы мы строили и как сильно хотели быть вместе, рано или поздно Морган все равно уйдет от меня. Впереди ее ждет блестящая музыкальная карьера, и она найдет кого-то с более созвучной жизнью. А что могу предложить ей я?
И все же я понимал, что причинил ей страшную боль. Когда она в отчаянии прижималась ко мне, я знал наверняка, что никогда не смогу полюбить другую женщину так, как любил ее. Однако просто любить – недостаточно.
Морган наконец отстранилась и подняла на меня глаза.
– Ненавижу тебя. Но все равно тебе позвоню. – Ее голос звенел от скрытых слез.
– Хорошо, – смог выдавить я в ответ.
Морган поправила сумочку, через силу улыбнулась и пошла на посадку. Какое-то время я смотрел ей вслед, а затем повернулся и направился к своему грузовичку.
Что я чувствовал? Боль. Страшную боль.
Сев за руль, я вспомнил слова Пейдж: любовь и боль – две стороны одной медали. И наконец понял, что она имела в виду.
По дороге я пытался переключиться на мысли о Пейдж и тете, на предстоящие планы и дела. Но тяжелым грузом на сердце давила тоска: два близких и любимых человека отныне и навсегда стали для меня тюремщиками.
Эпилог. Колби
Февраль
Как мы с Морган ни старались поддерживать контакт, постепенно мы созванивались и списывались все реже. Первые несколько недель после отъезда Морган были для меня очень тяжелыми: приходилось и на ферме работать, и устраивать жизнь Пейдж и тети Энжи. Но потихоньку – к концу осени – у нас все как-то наладилось. В это время карьера Морган раскручивалась с космической скоростью. Ее жизнь стремительно менялась, задавая свой стиль и ритм; доходило до того, что на мои звонки и сообщения Морган иногда не отвечала по два-три дня. Меня все это не удивляло – я предвидел, что отношения на расстоянии неизбежно закончатся. Но было грустно. Когда мы наконец связывались, она часто оказывалась в аэропортах, между встречами или во время перерывов на записи. Я с интересом и гордостью слушал рассказы Морган о последних событиях ее стремительного профессионального взлета.
Даже в самых смелых мечтах она не могла себе представить, как все будет развиваться. Приехав в Нэшвилл, Морган в профессиональных студиях долго готовила демозаписи, после чего отправилась на встречи с продюсерами, о которых мне рассказывала. Все они проявили достаточно серьезный интерес к ней, а один сразу поддержал ее идею выложить в сети видео выступления Морган на моем концерте. К этому времени ее подруги как раз смонтировали ролик, удачно сочетая кадры записи песни в студии со сценами из ресторана «Бобби Ти» и фрагментами танцевальных номеров с Морган в «Тиктоке». Интерес к песне был подогрет хвалебными отзывами нескольких звезд и популярных блогеров и потому взлетел до небес. Ролик быстро собрал десятки миллионов просмотров. Вслед за этим Морган выпустила видео с нашей балладой «Страна грез», которая взорвала интернет. Свой интерес проявили самые известные в музыкальной индустрии продюсеры и звукозаписывающие компании. Морган стали называть новой Тейлор Свифт, сравнивать с такими мегазвездами, как Оливия Родриго, Билли Айлиш и Ариана Гранде.
Продюсер, с которым она в итоге подписала контракт, был, по всеобщему признанию, гением маркетинга и сумел развить первоначальный успех: он представил Морган так, что она стала казаться уже состоявшейся звездой. Ее песни звучали по радио, в рамках запущенной рекламной кампании она ездила из города в город, выступая на ток-шоу в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе. Ее фотографии красовались в журналах, а в ноябре на шоу «Субботним вечером в прямом эфире»[15] Морган представили как музыкальный феномен, о котором знает весь мир. Каким-то образом при такой занятости ей удалось найти время, чтобы начать запись альбома, куда вошли как ее собственные песни, так и созданные в сотрудничестве с самыми популярными звездами хип-хопа, поп-музыки и ритм-энд-блюза.