бегал туда-сюда от экрана к главе о каких-то периодах в развитии человеческой личности. В какой-то момент периоды развития были забыты, и я просто стала переключать каналы, и попала на «Скандалы Ламонта», как раз начавшиеся на MTV.
Тема выпуска была «Ты слишком толстая, чтобы быть всем!», и, как обычно, какая-то женщина вопила, время от времени оказываясь заглушенной писком сигнала цензуры. Я лениво смотрела на экран, уже собираясь переключить канал, как вдруг увидела сестру. Кэсс стояла возле стены, рядом с крайним рядом зрителей, прижимая к груди планшет, за её ухом торчал карандаш.
Шоу было низкобюджетным, так что в студии часто можно было увидеть снующих туда-сюда или просто наблюдавших за всем происходящим работников — осветителей, помощников режиссера, даже уборщиков.
Женщина, стоявшая посреди аудитории, кричала на сестру, тыкая в неё пальцем, а на заднем плане стояла Кэсс, наблюдая за ними. Вот она переступила с ноги на ногу, откинула с лица выбившуюся прядь волос. Я вскочила со стула, уронив книгу, и подошла ближе к экрану, неотрывно глядя на нее.
Она ничуть не изменилась, разве что, может быть, волосы стали чуть короче. Её ногти были выкрашены в бежевый цвет, одета она была в черную водолазку, которую когда-то позаимствовала из моего шкафа, да так и не вернула. Забавно, я и забыла об этом…
— Кейтлин? — мамины шаги раздались в коридоре. — Ты не могла бы сделать потише? Господи, что за ужасный шум…
Она замолчала посреди предложения, и, когда я обернулась, её лицо было белым, как простыня, глаза прикованы к экрану. Теперь мы обе смотрели на Кэсс, которая взглянула на свой планшет и кивнула высокому парню в наушниках, что-то сказавшему ей на ухо.
— Если бы ты обращалась с ним как следовало, он не пришел бы ко мне в поисках чего-то получше! — кричала теперь сестра героини программы. За этой тирадой последовал долгий писк, когда он закончился, аудитория выдала дружное «Оооо!»
— Это она, — произнесла мама, а её старшая дочь на экране в это время смеялась над какой-то шуткой того парня в наушниках. — Ты только посмотри. Это же Кассандра.
— Знаю.
— Ты только посмотри, — тихо повторила мама, и опустилась на колени перед телевизором, её лицо было, наверное, в дюйме от экрана. Кэсс снова отбросила волосы с лица, затем намотала одну прядь на палец, и я увидела, как дрожит мамин подбородок. — Боже мой. Боже мой…
Мама коснулась рукой экрана рядом с головой Кэсс. Сестра слегка улыбнулась.
— Мам, — позвала я, чувствуя свою вину за то, что она видит это, за то, что я вижу её, такую беспомощную, застывшую на коленях перед телевизором.
Лицо сестры исчезло, на экране появилась счастливая улыбка ведущего.
— Далее в программе: старшая сестра Джуди и Тамары, хранящая секреты об одном из своих мужей, поделится ими с нами, в этой студии! Не переключайтесь!
Началась реклама мятной жвачки, но мама всё еще стояла, приложив ладонь к экрану, как будто всё еще видела Кэсс перед собой.
— С ней всё хорошо, — бормотала она, и я не была уверена, что мама обращается ко мне, — она жива. С ней всё в порядке.
Наконец она поднялась и повернулась ко мне, вытирая глаза.
— Я просто… Я так счастлива, что с ней всё хорошо.
Мы досмотрели передачу до конца, снова и снова пытаясь поймать взгляд Кэсс, но она ни разу не взглянула в камеру. Третья сестра, та, что собиралась поделиться секретами, накинулась на одну из двух других, и на сцену выскочил Адам, оттаскивая их друг от друга. На мамином лице был написан ужас, когда она следила за дракой, но, даже несмотря на то, что подобные сцены были, пожалуй, основной частью «Скандалов Ламонта», у меня появилось предчувствие, что у нас дома эта передача отныне будет включаться регулярно.
Когда отец вернулся с работы, мама рассказала ему обо всём. Он устало кивнул, затем прошел в кабинет и закрыл за собой дверь. Мама смотрела ему вслед, затем пошла на кухню и, подняв телефонную трубку, стала набирать какой-то номер.
— Здравствуйте, я смотрела вашу программу сегодня, — сказала она официальным голосом, когда на том конце кто-то ответил. — Эээ… Что? О, да, она была очень хорошей. Захватывающей. Но я звоню, чтобы связаться с одним из ваших работников… Что? Да, конечно, я понимаю, но не могли бы вы передать ей кое-что, пожалуйста? Это, хм, важно.
Отец вышел из кабинета и остановился в дверях, наблюдая за мамой. Я вспомнила все буклеты из Йеля, лежащие на полке в его шкафу, и попыталась представить, что он чувствовал, узнав о том, что его старшая дочь работает на ужасном ток-шоу, делающем рейтинги на скандалах и драках в студии.
— Её зовут Кассандра О`Корин, — сказала мама, и я услышала, как дрогнул её голос. Отец внимательно смотрел на неё, а я затаила дыхание. Перед моими глазами стояла она, приложившая руку к лицу Кэсс на экране. — Если вы можете, передайте ей, пожалуйста, что её семья любит её и очень по ней скучает. Спасибо.
После проведенного вместе вечера, я ожидала, что Роджерсон покажется на следующей игре, или на вечеринке, или просто подъедет к моему дому, медленно, чтобы я успела узнать его машину и спуститься вниз. Но он ничего этого не сделал. Сначала я была удивлена, затем огорчена, а после — очень, очень зла. Рина сказала, что это нормально, практически классика. Она делилась со мной бесконечными шоколадными батончиками, говоря, что я прохожу через «фазу Восстановления». Я уже успешно преодолела фазу «Отпусти и двигайся дальше», когда снова встретила его.
Группа поддержки участвовала в одном из мероприятий, проводимых центром внеклассной работы для страшеклассников, на этот раз это был фестиваль искусств. Мы представили публике нашу новую программу для выступлений, и теперь заняли свои места в зале среди других команд, принимавших участие в фестивале. Моя спина болела, так и не привыкнув к весу тех, кто теперь опирался на меня (меня переставили на центральную позицию в пирамиде), Рина была словно с похмелья, а Келли в очередной раз поссорилась с Чедом. Мы определенно были не в самой лучшей форме.
— Думаю, им не понравилось, — констатировала Рина, вспомнив нашу тряску шимми под «My Girl» и пожилых людей, пришедших посмотреть на выступления. Они следили за нами вежливыми, но скучающими взглядами, некоторые прикладывали руки к ушам, даже не пытаясь скрыть раздражения от того, какой громкой была наша музыка. Всё выступление Келли шмыгала носом, а Мелинда снова забыла совет нашего тренера — «Притормози и не выполняй движения так резко» — и размахивала руками и ногами в своем обычном, более чем энергичном, темпе, явно напугав зрительницу с кислородным баллоном, сидевшую в первом ряду.
— Мне уже всё равно, — отозвалась я, и эти слова прекрасно выражали всё, что я чувствовала последнюю неделю. Мне уже казалось, что всё, что произошло между мной и Роджерсоном, было просто сном, та пятница вообще уже виделась мне чем-то нереальным. И это вполне могло быть правдой, вот только теперь я страдала из-за того, что отвергла Майка Эванса. Рина злилась на меня за поспешный уход всего лишь пять минут, а вот Майк неприязненно косился и поджимала губы при виде меня всю неделю. Не то что бы это сильно меня беспокоило, но из-за него я не могла забыть и Роджерсона, а значит, и всё, что произошло в его машине тем вечером.
На сцену поднялся босой мужчина с бородой, державший в руках подушку. Он бросил ей на середину помоста и сел, скрестив ноги. Я огляделась вокруг: Боу и Стюарт учили всех желающих рисовать фрукты с натуры, мама вместе с членами Ассоциации родителей помогала раскладывать на столах печенье, снуя туда-сюда от наспех устроенной в одном из помещений кухни до зала, где стояли столы с угощением. Всю последнюю неделю она была поглощена «Скандалами Ламонта», живя буквально от выпуска до выпуска, и всё, о чем она могла думать — лицо Кэсс на экране, так что никаких перемен во мне она не заметила.
Мужчина на сцене прокашлялся в микрофон. Я вздохнула. По-видимому, нас ждало его выступление, и шестое чувство подсказывало мне, что особенно захватывающим оно не будет.
— Всем привет, — мягким, густым голосом сказал мужчина в микрофон. — Меня зовут Уэйд, и я хочу, чтобы прямо сейчас каждый из вас сделал глубокий вдох, потому что за следующие полчаса мы с вами окажемся чуточку ближе к познанию самих себя.
Женщина с кислородным баллоном в первом ряду, напуганная выступлением Мелинды, теперь была не просто обескуражена — она встала, взяла плащ, легко подхватила баллон и шустро направилась подальше от сцены. Уэйд у микрофона даже не заметил поспешного бегства слушательницы.
— Я художник, писатель, танцор — и выживший. И сегодня я собираюсь доказать вам, что даже один шаг может приблизить вас к счастью и исцелению.
— О господи, — покачала головой Рина. — Пожалуй, мне нужно выкурить сигаретку-другую.
— Я с тобой, — отозвалась Элиза Дрейк, перебрасывая ремень сумки через плечо.
— Ты идешь? — подруга глянула на меня, явно торопясь покинуть площадку.
— Через минуту.
Уэйд внимательно смотрел на аудиторию со сцены, словно не видя, как она постепенно редеет, и люди подтягиваются к угощению, разложенному на столах в другом зале.
— Первое, что я хочу, чтобы вы сделали: задержите дыхание и обхватите голову руками, вот так.
Если до начала выступления художника, писателя и танцора толпа возле Боу и Стюарта была относительно небольшой, сейчас к ним присоединилось гораздо больше желающих научиться рисовать фрукты с натуры.
Через большие окна я видела Рину и Элизу, сидящих на улице, курящих и смеющихся над чем-то. Не раздумывая, я направилась к ним. В проходе мне встретилась мама с подносом, полным чашек и блюдец.
— Привет, милая, — сказала она. Её лицо раскраснелось, мама улыбалась. Ничто она не любила так же, как дела, в которых могла бы раствориться и отстраниться от происходящего. Она пекла печенье и кексы всю неделю для этого фестиваля, постоянно созванивалась и договаривалась о чем-то с остальными тридцатью членами Ассоциации родителей — от украшения залов до порядка выступлений. — Не сделаешь мне одолжение?.. — она глазами показала на поднос.