На нем был коричневый свитер, джинсы и старые побитые ботинки, с уголка рта свисала сигарета. Он ничего не говорил, а я все думала, как же начать разговор — и каждый новый повод для диалога казался мне глупее предыдущего. Через несколько минут он сообщил, что у него «есть пара поручений», так что «ему нужно заскочить кое-куда».
«Кое-куда» оказалось огромным домом в Эрборсе, возле которого было припарковано, наверное, машин пятьдесят. Впрочем, Роджерсон остановился прямо на шоссе.
— Пойдем, — сказал он, выходя из машины, и я последовала за ним. Я не знала, чего ожидать, поэтому просто шла следом. В наших отношениях ничто нельзя было назвать обычным, я даже не была уверена, подходит ли сюда само понятие «отношения», поэтому вряд ли можно было рассчитывать на стандартный набор «кино-пицца-кола», как непременно было бы с Майком Эвансом.
Когда мы вошли в дом, я поняла, что мы пришли на вечеринку ребят из Perkins Day. Каждый, абсолютно каждый выглядел, словно только что сошел со страниц каталога «J. Crew», такими опрятными, красивыми и белозубыми были собравшиеся.
— Сюда, — Роджерсон провел меня мимо крытого капельного фонтана, стоявшего прямо напротив входной двери. Он выглядел уверенным, видимо, давно зная это место и людей, с которыми собирался встретиться. Проходя мимо группы девушек модельной внешности, я поймала на себе взгляд, которым девчонки в нашей школе обычно провожали Рину. Это что-то новенькое.
— Привет, Роджерсон! — сказала одна из них, и парень кивнул, даже не обернувшись и не потрудившись сказать что-нибудь в ответ.
— Кто это? — спросила я, просто чтобы сказать хоть что-нибудь, когда мы шли через гостиную, устланную пушистыми коврами.
— Никто, — коротко ответил он, подходя к небольшой двери в стене гостиной и постучав два раза, прежде чем открыть.
За дверью оказался кабинет — стены, обшитые деревянными панелями, множество фотографий на них, красный ковер на полу, большой письменный стол из красного дерева, уставленный дипломами в рамках, наградами и дорогими ручками на подставках, трюмо в таком же стиле. На столе сидел высокий светловолосый парень с сигаретой в руке, явно собиравшийся закурить. На трюмо стояла девушка с рыжими кудрявыми волосами в потертых джинсах. Она курила, покачивая одной ногой, на которой стояла пепельница.
— Роджерсон, — произнес парень, отложив сигарету на миниатюрный рисунок гор, лежавший тут же, на столе, и встал. — Мы тебя заждались.
— Ну что ж, теперь я здесь.
— Хорошо, — отозвался блондин. Он выглядел как типичный американец — высокий, с голубыми глазами и загорелый. — Что у тебя есть для нас?
Роджерсон сунул руку в карман, вытащил оттуда пакетик с белым порошком и помахал им в воздухе. Не знаю, почему это удивило меня, но я была… Если честно, то просто в шоке. Он говорил, что был исключен за «что-то», но я почему-то решила, что речь шла о превышении скорости или парковке в неположенном месте. Роджерсон положил пакетик на стол и щелкнул по нему, отправляя к парню, тот поймал его, внимательно изучил содержимое и достал кошелек из ящика стола.
— Сколько?
— Семьдесят пять. И для меня — как договаривались.
Парень кивнул, отдал Роджерсону несколько купюр и посмотрел на рыжеволосую девушку. Она неторопливо затушила сигарету, бросила её в пепельницу, соскользнула с трюмо и, вынув из заднего кармана пачку банкнот, протянула ему. Он отсчитал еще несколько купюр, сложил их и послал по столу к Роджерсону, как ранее тот послал ему пакетик. Роджерсон быстро пересчитал деньги, удовлетворенно кивнул и положил часть из них в один карман, а часть — в другой. Рыжеволосая девушка посмотрела на меня с улыбкой и произнесла:
— Я Лорен.
— Кейтлин. Привет.
— Роджерсон тако-ой вежливый, — насмешливо протянула она, ткнув его пальцем.
Немного присмотревшись к фотографиям, я заметила, что Лорен была на некоторых из них — вот она в хоккейной форме с мячом на коленях, вот сидит на траве в длинном белом платье, держа руках огромный букет роз.
— Извините, — хмыкнул Роджерсон. — Это Кейтлин. Кейтлин, это Лорен и Уолтер.
— Привет, — кивнул Уолтер, и я поняла, что уже видела его — пару недель назад, на одном из матчей, когда футболисты Perkins Day буквально размазали нашу команду по полю. Он тогда был в их числе.
Лорен зажгла еще одну сигарету, выдыхая дым в сторону фотографии, где она сидела с розами. Уолтер тем временем высыпал содержимое пакетика в какую-то чашу и вежливо предложил мне.
— Нет, спасибо, — я покачала головой.
— Ты уверена?
— Да.
Он приподнял бровь.
— Она в команде болельщиц, — пояснил Роджерсон. — Ей репутацию нужно поддерживать, ну и все такое.
— И она здесь с тобой? — поинтересовалась Лорен между затяжками.
— Да, дело в волосах, вероятно, — Роджерсон пожал плечами.
— Скорее всего, — согласилась с ним девушка. — Потому что все остальное… — она окинула его скептическим взглядом.
— Ха, — отозвался тот с каменным лицом.
— Ха-ха, — парировала Лорен.
Я улыбнулась, не уверенная, что это была шутка — или что шутили надо мной.
Позже, когда мы вышли из дома и сели в машину, я сказала:
— Значит, Уолтер — футболист, да? Давно ты его знаешь?
Он взглянул на меня и улыбнулся своей вечной полуулыбкой, затем вытряхнул сигарету из пачки.
— Знаешь, — задумчиво произнес он, — ты задаешь много вопросов.
— Вовсе нет, — возмутилась я. Можно подумать, это я вела себя так, словно его здесь не было! — Ты, как бы, вообще не говорил со мной с тех пор, как я села в машину!
— Не говорил? — повторил он, щелкнув зажигалкой.
— Именно.
Он поднес огонь к сигарете.
— Хорошо. О чем ты хочешь поговорить?
— Я… Я не знаю, — вопрос меня обескуражил. — Я имею в виду, не то что бы я рассчитывала на какой-то супер-потрясающий диалог, но…
Он изогнул бровь.
— Но, — продолжала я чуть более твердым голосом, — мне интересно, зачем ты вообще позвал меня с собой, если теперь ты ведешь себя так, словно меня здесь нет.
— Хм, — казалось, он обдумывает мой вопрос. Уже неплохо. — Не обязательно, — он постучал сигаретой по краю пепельницы и повернулся ко мне. — Хочешь, чтобы я отвез тебя домой?
Я посмотрела на дом, возле которого мы все еще находились. Он был огромным, каждое окно сияло, фигуры двигались в ярком свете, и, прислушавшись, можно было даже уловить музыку. Обычная субботняя вечеринка — я могла бы быть на такой же вместе с Риной сейчас. Стояла бы, как всегда, чуть позади нее, неловко флиртуя с мальчиками и ожидая чего-то необычного. Я покачала головой.
— Нет. Всё в порядке.
— Ладно, — спокойно отозвался он, заводя машину. — Мне нужно съездить еще в одно место, так уж вышло. Не против?
Я снова покачала головой. Не то что бы у меня был какой-то особенный выбор.
— Ну и хорошо.
Его рука снова легла на мое колено, и машина двинулась к шоссе.
Следующим местом был трейлер где-то за городом. Мы проехали мимо озера, миновали радио-вышки и несколько пастбищ, свернули на грязную ухабистую дорогу, и Роджерсону пришлось включить фары, чтобы видеть, куда едет. Когда нас снова тряхнуло, он покачал головой.
— Я так свою выхлопную трубу потерял где-то здесь прошлой весной. Эти кочки — настоящая заноза в заднице.
Я молча кивнула, украдкой вытерев брызнувшие из глаз слезы (на очередной кочке нас подбросило, и я сильно прикусила язык). Наконец мы остановились где-то посреди дороги у высокого грязного трейлера. На траве перед ним валялся сдутый и вывернутый наизнанку детский бассейн.
— Подожди здесь, — сказал Роджерсон, когда я потянулась, чтобы открыть дверь. — Я буду через секунду.
— Хорошо, — согласилась я, выглядывая из окна. Уже стемнело, и я видела только деревья вокруг трейлера, в небе уже поднялась полная луна, тускло освещая трейлер. Роджерсон поднялся по ступенькам, дверь распахнулась, и я увидела высокую светловолосую женщину с ребенком, сидевшим в рюкзаке-кенгуру. На ней были джинсы и футболка с надписью «Гуччи». Увидев Роджерсона, малыш потянулся к нему, женщина, не заметив этого, отошла в сторону, давая парню зайти внутрь. Лицо ребенка скривилось, и он начал плакать, когда Роджерсон оказался вне досягаемости, но она лишь захлопнула дверь за гостем, даже не попытавшись успокоить малыша.
Я сидела в машине восемнадцать с половиной минут. Откуда мне это было известно? Часы на приборной панели были единственным развлечением, вот откуда. Я снова начала задаваться вопросом, зачем я понадобилась Роджерсону сегодня, если все это время просто сидела на пассажирском сиденье или молча ходила следом за ним, когда он, наконец, вернулся.
— Извини за это, — сказал он, садясь в машину. — Пришлось задержаться.
— Ничего страшного, — ответила я, — но, думаю… — я замялась. — Я бы хотела вернуться.
Он потянулся ко мне и поцеловал меня. Поцелуй был жестким, рука Роджерсона сильно обхватила мою шею сзади, притягивая меня ближе, его губы были сладкими и хранили запах сигаретного дыма. Мы снова целовались в его машине в свете полной луны, время как будто застыло, хотя часы на приборной панели продолжали хладнокровно отсчитывать секунды и минуты.
Мы снова вернулись в Эрборс, но на этот раз подъехали не к тому дому, где была вечеринка, а остановились перед другим особняком, не менее шикарным и не менее громадным. Роджерсон припарковал свою машину за серебристым Лексусом, затем мы вышли наружу, и он стоял какое-то время, внимательно оглядывая машины на подъездной дорожке, слегка нахмурившись.
— Бинго, — тихо пробормотал он, сунул руку в карман и достал еще один пластиковый пакетик, такой же, как тот, что он вручил Уолтеру. Быстро взглянув на меня, он вопросительно показал глазами на пакетик.
— О, — только и могла сказать я. — Хм, нет, спасибо. Репутация — и все такое, — я попыталась обратить дело в шутку.