Тарутино, Березино, Париж. В Ленинграде 1952‐го все было иначе: на карте не могло быть упоминаний о городах Центральной Европы, освобожденных нами от нацистов: Будапеште, Варшаве, Праге, Вроцлаве и многих других. Только города СССР!
Барочная улица (названная по имени популярного кабака «Барка») стала Кишиневской;
Шуваловская – Чистяковской;
Гарднеровский переулок – Евпаторийским;
Лафонская улица – улицей Диктатуры пролетариата.
Улица великого изобретателя Томаса Альвы Эдисона – улица Эдисона – стала улицей Яблочкова: Павел Яблочков (1847–1894) предложил свой вариант электрической лампочки, назвав ее «свечой Яблочкова». Послевоенная тенденция была проста: закон не Лавуазье, а Лавуазье – Ломоносова, радио изобрел не итальянец Маркони, а наш Попов, и так далее.
Резвую улицу (по названию острова, на котором она находилась) соединили с Глухим переулком (он же Пекезский), обозначив их как Невельскую улицу. Среди сотни замен заслуживает внимания новый одиннадцатикилометровый проспект Обуховской обороны, в память о стачке 1901 года на сталелитейном заводе Обухова, Путилова и Кудрявцева. Этот мемориальный топоним стал самой большой магистралью города, поглотив сразу шесть старых улиц: проспект Деревни Мурзинки, Шлиссельбургский проспект, проспект Села Смоленского, проспект Крупской (бывший Поселка Михаила Архангела), проспект Села Володарского (бывший Села Фарфорового завода) и уже существовавший проспект Памяти Обуховской обороны. Интересно отметить, что таким образом на карте города сохранилась память о Павле Обухове – русском инженере, ученом-металлурге, основателе завода. Получилась двойная коммеморация.
Из всех утраченных названий жаль сладкую парочку Резвую и Глухого и загадочную Мурзинку (интересно, какой-такой мурза оказался увековечен на карте Петербурга?). Очевидно, что главным для властей в 1952 году было уничтожение уникальных имен с ассоциативным фоном, с характерной привязкой к местности и богатой историей. По сравнению с мажорными названиями, которые давали деревням и поселкам в Крыму и на Кавказе после войны – Урожайными и Счастливыми, – новые ленинградские улицы эмоционально анемичны, подчеркнуто неинтересны фонетически и не имеют отношения к реалиям города.
О Мурзинке – деревне и усадьбе – в современном Петербурге уже ничто не напоминает. В 1793 году Мурзинку унаследовала Анна Александровна Вяземская. В 1788 году она вышла замуж за неаполитанского посланника Антонио Мареска д’Оннорсо герцога Серра-де-Каприола, с которым они там счастливо жили. Герцог Серра-Каприола. Герцогиня Анна Александровна Серра-Каприола, урожд. княжна Вяземская. Портреты из книги «Русские портреты XVIII и XIX столетий. Т. 2. С. LXVIII
Кстати говоря, Барочной улице было официально возвращено прежнее название уже 4 января 1954 года. Было бы интересно узнать подробности этого возвращения: кто за нее попросил?
В те же годы с карты УССР исчезло село с гордым именем Нью-Йорк. Этот чудесный топоним появился в Российской империи в 1890‐е годы недалеко от немецкого поселка на реке Кривой Торец. По одной версии, имя селу дал хозяин местной паровой мельницы Унгерн, который бывал в США. По другой – немецкий инженер и промышленник Яков Нибур, который выстроил там фабрику для изготовления земледельческих машин. Своей второй жене – американке Мэри – Яков подарил на день рождения название, данное поселку в честь самого знаменитого города ее родины – Нью-Йорка.
Этот топоним пережил антинемецкие выступления 1914‐го и депортацию немцев в годы Великой Отечественной войны. Лишь в 1951 году Верховная Рада УССР переименовала Нью-Йорк в… Новгородское. Вроде остроумно, поиграли в семантику: Новый Йорк – Новый Город, но ведь здесь был Нью-Йорк… Соседние Горловка, Нелеповка и даже страшноватое для железнодорожной станции название Фенольная звучат живее! Недавно появилась информация, что политики якобы предлагают вернуть селу знаменитое название, хотя немецкого населения тут уже не осталось.
Глава 19. ОТТЕПЕЛЬ-1. ОТ ФЕСТИВАЛЯ ДО МАНЧЕСТЕРСКОЙ
Москва – Ленинград – Волгоград – Воронеж – Ковентри – Рязань – Челябинск
Елисейские Поля! Приятно гулять по улице, названной в честь Элизиума, где, согласно греческим мифам, обитают любимые богами герои. Там вечная весна, нет ни болезней, ни страданий. Это редкое название из драматичной эпохи Французской революции, которое парижане решили сохранить. В советской топонимике большей частью господствовала красная и революционная монохромность. Мечта о светлом будущем тоже была в центре официальной картины мира, но коммунизм в советском исполнении совсем не был похож на беззаботную жизнь.
Новый весенний взгляд на мир: послевоенная Европа распахивает окна, отчуждение, недоверие уступают взаимному интересу. Песня Василия Соловьева-Седого на слова Михаила Матусовского «Подмосковные вечера» в исполнении оркестра Кенни Болла занимает вторую строчку хит-парадов в начале 1962 года в Великобритании. Она разносится по свету благодаря Всемирному фестивалю молодежи и студентов в Москве. С 28 июля по 11 августа 1957‐го десятки тысяч иностранцев увидели столицу совершенно закрытого прежде государства. Что не менее важно – и сами москвичи впервые увидели иностранцев. Филолог Александра Суперанская рассказывала, как в день открытия фестиваля на ее глазах под тяжестью зевак рухнула крыша одного из домов на Сретенке: всем хотелось увидеть колонну участников фестиваля, прибывших в Москву со всего света. Общались жестами – советская молодежь не знала иностранных языков, а среди гостей немногие освоили великий и могучий – хотя теоретически могли бы: все-таки фестиваль собирал исключительно левую молодежь.
Сталинградская мадонна, 1942. Рисунок углем немецкого солдата Курта Ройбера теперь выставлен в соборах Берлина, Волгограда и Ковентри. Мемориальная церковь кайзера Вильгельма, Берлин
Возвращение глобальной повестки немедленно отразилось и на политике в области топонимики; в жизнь горожан стали возвращаться иностранные названия, которые после революции уничтожали вместе с носившими их заведениями. В 1954 году вновь открыли «Прагу» – в 1920‐е годы этот популярный ресторан, в котором Чехов праздновал успех «Чайки», был разжалован в столовую Моссельпрома.
Под занавес уходящего 1955 года в Москве открылся новый ресторан «Пекин». Дело было на Садовом кольце на пересечении с улицей Горького; огромный ресторан до перестройки был единственным местом в Москве, где можно было отведать блюда китайской кухни. Вернули и название центральной гостинице «Берлин» (ныне «Савой»), дальше начали открываться национальные представительства нового типа – рестораны, магазины и гостиницы: «Лейпциг», «Бухарест», «Будапешт», «Ядран». До Нью-Йорка, правда, было еще далеко: тогда воспевали только союзников по Варшавскому договору.
На окраинах также происходили изменения. В 1964 году в ленинградском Купчине, которое застраивалось пятиэтажками, появились пять имен столиц социалистических стран – Софийская, Бухарестская, Будапештская, Пражская и даже посвящение столице титовской Югославии, с которой у СССР не было однозначно дружественных отношений, – Белградская. Но самым модным топонимом этих лет, безусловно, стоит признать Манчестерскую в Выборгском районе. Один из центров капиталистической Великобритании удостоился такой чести – стать побратимом Ленинграда. В духе брутального промышленного города большую часть улицы в его честь занимали цеха. Но это же Англия! Так и до битловского Ливерпуля недалеко!
Улица Манчестерская на карте Ленинграда 1988 года © Дарья Серебрякова
Тренд на имена дальних стран продолжался в Ленинграде даже в мрачную эпоху всесильного первого секретаря обкома Григория Романова, правда, без особого размаха: например, в 1978 году в Купчине появился Альпийский переулок. Мотивация стопроцентно советская: «Альпы – горная система, пересекающая территории социалистических стран». Ну правильно, если бы не было рядом с ними соцстран, об Альпах бы и говорить не стоило. Любопытно, что был выбран термин «переулок», хотя его длина – 1,5 километра, и до этого он именовался Южным шоссе. Короче, всячески показывали Альпам их место!
Долгожданные таблички с именем Ковентри перед установкой в Волгограде на ЧМ-2018. К слову, в Ковентри Volgograd space тоже не так просто найти: это брутальное пространство под виадуком на White street. Фотография Марии Часовитиной
Рязань стала побратимом Мюнстера лишь в 1989 году, и в городе уже есть Мюнстерская улица – с имитацией ганзейского стиля, одна из туристических достопримечательностей. Фотография Сергея Бабушкина © Бабушкин С. М. (babs71.livejournal.com)
Другим городам также дозволили иметь родственников за границей. История городов-побратимов в СССР началась с постановления мэрии разбомбленного английского Ковентри, который в 1944 году решил породниться с советским Сталинградом, переименованным позднее в Волгоград. В монументальном центре Волгограда, на пересечении с Советской улицей появились в самом начале оттепели улицы Пражская, Ковентри и Порт-Саида. Перед чемпионатом мира по футболу в 2018 году случился конфуз: британский журналист, приехавший делать репортаж про город, не смог отыскать ту самую улицу, «так как не нашел на обшарпанных стенах зданий никаких опознавательных знаков». Держать ответ пришлось главе Волгограда, которого Грэм Филипс «выловил» и в лоб спросил про отсутствие табличек. Таблички были срочно изготовлены. К слову, Ковентри в Волгограде посвятили маленькую улицу с монументальными домами, а столица братской социалистической Чехословакии удостоилась полноценной магистрали.