– Перераспределение, – говорит Петер.
– Скверное слово, – отвечает Генрик и смеется. – Ты хочешь отобрать у меня мои деньги?
– Если вы не готовы что-то отдать, вы не должны становиться президентом.
– Я не настолько против, как ты, возможно, думаешь, – говорит Генрик. – Потому что какой смысл иметь все эти огромные деньги, если ты все время опасаешься, что какой-нибудь недовольный Ронни выстрелит тебе в голову? Мне уже однажды стреляли в голову. Это не очень приятно. Второй раз я бы не хотел испытать подобное. Это возвращает меня к моему исходному вопросу: почему люди здесь такие недовольные? И это несмотря на то, что они имеют явно больше, чем когда-либо прежде.
– Кто имеет больше, чем когда-либо прежде? – спрашивает Петер. – Все, вместе взятые?
Это мало что дает тому, кто находится у основания пирамиды.
Генрик кивает.
– Может быть, пирамида действительно очень высокая. Я читал исследования…
– Вы видели данные.
– Да. Это не абсолютное, но относительное богатство, которое делает счастливым или несчастным. Ты ведь знаешь старый анекдот. Отец говорит: «Сын, наша коза умерла. Быстро сообщи об этом соседу, чтобы у него тоже наконец был повод, чему-то порадоваться».
Петер устало улыбается.
– Частота социальных беспорядков, – продолжает Генрик, – вряд ли отражается на валовом национальном продукте, но существует отчетливая связь с неравенством, которое царит в стране. Во многих странах, которые менее благополучны, чем Страна Качества, люди ведут себя более мирно по отношению друг к другу. Не в последнюю очередь потому, что социальный разрыв не так велик.
– Вам надо выговориться! Но вы слишком увлеклись.
– Возможно. Но я не слепой. Я осознаю проблему. Есть прекрасная легенда о внуке Генри Форда. Тоже Генри. Генри Форд второй. Он показывал профсоюзному боссу новый автоматизированный завод и спросил его о роботах: «Уолтер, как ты собираешься заставить этих роботов оплачивать твои профсоюзные взносы?» На что профсоюзный босс ответил: «Как ты заставляешь их покупать твои машины, Генри?»
– И каково ваше предложение? – спрашивает Петер. – Базовый доход?
– Ты знаешь, что Джон Наш это уже пропагандировал? – спрашивает Генрик.
– Да, и люди его выбрали, или нет? – спрашивает Петер. – Даже я его выбирал.
– Я знаю, – говорит Генрик, – хотя у тебя была эта небольшая проблема. Проблема Петера. Это одна из причин, почему я тебя пригласил.
– Вот как? – удивляется Петер. – Разве идеи Джона о перераспределении не казались вам слишком радикальными?
– Ну да, он определенно перегнул палку. Но в принципе, я ничего не имею против Джона Наша. Напротив: я его создал.
– Вы его создали? – спрашивает Петер удивленно. – Я думал, что его создала QualityCorp.
– Да, QualityCorp отвечала за техническое обеспечение, а внутренности, т. е. программное обеспечение, мысли – это наша работа! – Генрик сделал небольшую паузу. – И, конечно, при участии Everybody, What-I-Need и еще нескольких других компаний. Ты наверняка можешь себе представить, какое политическое значение имел тот факт, кто получит право разрабатывать программное обеспечение Джона. Все хотели принять участие в акции. – Генрик смотрит в окно на свои обширные владения. – Но идея, идея в отношении Джона Наша исходила от меня. Ты этого не знал?
– Если бы я это знал, я бы его, вероятно, не выбрал.
Генрик смеется:
– Я тебе уже рассказывал о своем отце? Он был гением. Но, наверное, все сыновья так думают о своих отцах.
Петер качает головой:
– Я так не думаю…
– Когда мой отец был в таком возрасте, как ты, – говорит Генрик, – но, конечно, к тому времени он был уже значительно более успешным и честолюбивым…
– …и более богатым…
– Нет, я не думаю. Ну да. Может быть, немного. Во всяком случае, тогда он работал на небольшой, малоизвестной фирме под названием TheShop. Это не шутка. В то время TheShop действительно была мелкой, никому не известной фирмой, которая – ты не поверишь – производила кухонную технику. И шеф моего отца был недоволен своим тостером. Хлеб у него получался то слишком мягким, то слишком подгоревшим! Мой отец получил задание сконструировать умный тостер. Это было время, когда все руководители компаний верили, что искусственный интеллект – это тайный волшебный компонент, который можно добавить в любой продукт, чтобы получить огромные деньги. Выяснилось, что на самом деле удивительно сложно сделать тост идеальным. Все попытки со слабым искусственным интеллектом не приводили к желаемому результату. Возникло абсурдное количество проблем. Итак, мой отец начал разрабатывать самообучающийся, самосовершенствующийся, сильный искусственный интеллект.
– Машина для решения общих проблем, – говорит Петер.
– Хотя, конечно, очень несовершенная, – отвечает Генрик. – Но искусственный интеллект быстро освоился с трудностями. Он не только получил тосты с идеальной корочкой, которые ни разу не подгорели. Он предложил вскоре новый дизайн тостера, в котором хлеб поджаривался только за счет тепла встроенных в тостер и необходимых для вычислительной силы искусственного интеллекта процессоров. – Генрик делает паузу. – Мой отец дал тостеру даже имя. Он назвал его Том. Том-тостер.
– Том-тостер? – спрашивает Петер удивленно. – У нас есть такой.
– Они есть у каждого, – говорит Генрик. – Это был первый успешный продукт фирмы TheShop. И не будет преувеличением сказать, что Том-тостер сделал TheShop всемирно известным концерном.
– Успехи вашей семьи в хлебном бизнесе заслуживают похвалы, но почему вы мне об этом рассказываете?
– Искусственный интеллект, который тогда разработал мой отец, мы, конечно, внедрили и в другие продукты. И он был также и зародышевой клеткой…
– Джона! – воскликнул ошеломленный Петер. – Джон Наш базируется на искусственном интеллекте, который ваш отец написал для тостера?
– Это был чертовски хороший тостер.
– Но это ведь означает, что если бы Джон остался жив…
– …он мог бы взять на себя контроль над всеми нашими тостерами? – спрашивает Генрик. – Да, это очень вероятно. Но что можно сделать с армией тостеров? Даже умный тостер – это всегда всего лишь тостер. Как он может быть опасным? У него нет ног, и он не может прыгнуть тебе в ванну, когда ты в ней лежишь. – Генрик улыбается. – Может быть, Джон мог заставить тостеры бастовать. Тогда нам пришлось бы пару дней есть на завтрак неподжаренный белый хлеб.
– Тостер, – произносит Петер все еще с ноткой недоверия в голосе. – Если бы Конрад Повар знал, насколько близок он был к истине со своими оскорблениями…
– Джон Наш был неплохой идеей, – говорит Генрик. – Но время андроида в роли президента еще не пришло.
– А вы думаете, – спрашивает Петер, – что люди предпочли бы иметь в качестве президента какого-нибудь миллиардера?
– Хорошо, Петер, давайте дадим людям то, что им знакомо, – говорит Генрик. – Кроме того, я не миллиардер.
– Да, да, я знаю, – говорит Петер. – Вы биллионер.
– Верно. Кстати, ты вовсе не должен обращаться ко мне на вы, Петер. Среди друзей это ведь совершенно не принято.
– Возможно, ты и прав, – говорит Петер. – Может быть, мне даже придумать для тебя кличку. Я мог бы называть тебя Рикки. Или Рикки-Бой. Или Трикки-Рикки.
– Пожалуйста, не надо, – говорит Генрик.
Он щелкает пальцами, и слуга-хамелеон отделяется от стены.
– Что вы желаете?
– Как зовут этого датского шахматного гроссмейстера, которого я так люблю цитировать? – спрашивает Генрик.
– Ян Хейн Доннер, – отвечает слуга.
Генрик кивает и делает знак слуге, чтобы тот вернулся на место.
– Яна Хейна Доннера однажды спросили, как бы он готовился к партии против шахматного компьютера, и тот ответил: «Я бы взял с собой молоток». Генрик смеется. – Но ты знаешь, что в течение всего времени было единственным, что могло обыграть компьютер в шахматной партии? Человек, которого поддерживал компьютер. Так что еще более правильный ответ на вопрос: «Как бы вы готовились к партии против компьютера?» звучит так: «Я бы принес с собой компьютер!»
– Вы считаете, что нами должен руководить не искусственный интеллект, а человек, которого поддерживает искусственный интеллект?
– Точно, – говорит Генрик. – Такой человек, как я. Повар и его враждебность к технологиям – это анахронизм. – Генрик задумался. – Ты веришь, что Третью мировую войну можно было бы предотвратить, если бы в цепочку решений о ее развязывании был вовлечен человек?
– Да, это зависит от человека, – подтверждает Петер. – Кроме того… если человек принимает решения с помощью искусственного интеллекта, на основе данных, которые искусственный интеллект указывает ему, если он видит при этом только мир, который искусственный интеллект подготовил для него, не решается ли он тогда почти неизбежно на то, что предлагает искусственный интеллект? Вы понимаете, что я имею в виду?
– Ты полагаешь, что необходимо дополнительное устройство ввода данных. Устройство, которым искусственный интеллект не располагает.
– Да.
Генрик улыбается.
– А как ты думаешь, почему мы разговариваем друг с другом?
Петер кивает.
– От какой партии вы, собственно говоря, хотите баллотироваться?
– Ну, конечно, от «Партии прогресса», – говорит Генрик. – Ты знаешь, за все эти годы я пожертвовал «Партии прогресса» такое количество денег, что не было бы слишком большой дерзостью утверждать, что она вообще-то принадлежит мне.
– Но ведь «Партия прогресса» как раз выдвигает президента. Я не понимаю…
– Ах, Тони – это совершенный нуль. Аппаратчик. Если бы не успех его отца, он никогда бы не дошел до этого уровня.
– У вас есть что-то общее, – говорит Петер.
Генрик улыбается:
– Внешность.
ЭКСКЛЮЗИВНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ОТ КОМПАНИИ «ЗОЛОТОЙ СЛИТОК»
СОРОК ДВА
Мартин спускается вниз по ступенькам. Через некоторое время он догоняет робота-уборщика лестницы и, недолго думая, дает ему пинок. Робот делает несколько кувырков и приземляется на свои маленькие ножки. Потом он снова издает этот звук, напоминающий вздох. Мартин смеется, пока его уховертка не включает знакомую мелодию: ДИ-ДЁ-ДИ-ДЮ.