– Серьезно? – бормочет Айша.
Она размышляет недолго и передает свою сумочку сотруднику президентской охраны.
– Храните эту сумку, даже ценой вашей жизни, – говорит она и входит в дамский туалет.
Одна из двух кабинок закрыта. Из нее раздается голос:
– Привет, Мисси!
– Привет, девочка, – отвечает Айша.
Из кабинки доносится звук спускаемой воды.
– Ты находишься там, потому что тебе действительно нужно было в туалет? – спрашивает Айша. – Или у нас конспиративная встреча, чтобы обменяться информацией?
Лусия выходит из кабинки, выплевывает жевательную резинку в мусорный контейнер и говорит:
– Для обмена вам тоже надо иметь информацию для меня.
– Умница.
Айша замечает, что звук из смывного бачка продолжается.
– Значит, тебе удалось найти что-нибудь в сети военных? – спрашивает она.
– Да, – отвечает Лусия. – Только вам это не понравится.
– Тем не менее я хотела бы это услышать, – говорит Айша.
Лусия подходит к зеркалу и поправляет волосы. Между тем звук раздается не только из смывного бачка, но и из водяных кранов.
Лусия четыре раза дергает себя за мочку уха и вопросительно смотрит на Айшу.
Айша качает головой:
– Я всегда вынимаю уховертку перед конспиративными встречами в туалете.
Лусия кивает.
– Корова, – говорит она.
– Что?
– Корова, – повторяет Лусия.
– Корова? – переспрашивает Айша. – Это пятнистое животное с противоестественным розовым выменем, из которого идет молоко? Такая корова?
– Да. Корова со склонностью к нелегальному переходу границы.
– В самом деле?
– За несколько секунд до того, как началась Третья мировая война, одна корова забрела в демилитаризованную зону между Кван 6 и Кван 7.
– Да, но это все же не причина, чтобы объявлять войну.
– Это так, но никто и не объявлял войну. Как я предполагала, сработал только один триггер, хотя его никто не провоцировал. После чего вверх поднялись дроны. Это спровоцировало триггеры на противоположной стороне. И так далее. Костяшки домино уже давно выстроились в цепочку. Не было только глупой коровы, которая бы толкнула первую костяшку, вы понимаете?
– Я не понимаю, – говорит Айша. – Или более того – я не хочу понимать.
– В начале атомного века, по официальным оценкам, предполагалось, что максимально опасная авария будет происходить один раз в миллион реакторо-лет, – говорит Лусия. – Вы это знали? Эта цифра была, конечно, нереальной. Чтобы получить приемлемое показание времени, сначала нужно разделить его на количество всех реакторов. Если это сделать, то одна крупная авария будет происходить каждые две тысячи триста лет. Конечно, это звучит уже не так потрясающе, но две тысячи триста лет тому назад в Риме считалось шиком ходить в простыне. Это было так давно.
– Я надеюсь, что это отступление в какой-то момент окажется необходимым, – говорит Айша.
– Нет, не думаю. Но я думала, что мы просто здесь болтаем. Я не знала, что у вас мало времени.
Айша закатывает глаза. Потом она вздыхает и улыбается.
– Продолжай.
– Итак, предположительно, каждые две тысячи триста человеческих лет будет происходить одна максимально опасная авария, – говорит Лусия. – К сожалению, в течение первых шестидесяти лет произошло четыре аварии с оплавлением активной зоны.
– Похоже, кто-то просчитался…
– Да.
– И как, черт подери, это связано с Третьей мировой войной?
– Знаете ли вы, что стало причиной аварии на атомной электростанции «Три-Майл-Айленд»? Негерметичная прокладка. Крошечная проблемка. Об этом не стоило бы упоминать, если бы выходящая влага не попала в смежную систему, которая, в свою очередь, ошибочно отключила водяные насосы. Но они были очень важны для охлаждения реактора. Поэтому были включены аварийные насосы. К сожалению, по неизвестным причинам был закрыт основной клапан. Но операторы в реакторном отсеке не знали этого, так как контрольная лампочка клапана была закрыта табличкой о ремонте другой системы, которая, опять же, не имела к этому никакого отношения.
– То есть ты, весьма окольными путями, пытаешься дать мне понять, что в сложных, тесно взаимосвязанных системах ошибки очень быстро перескакивают с одной подсистемы на другую и что даже малейшие проблемы могут стать причиной глобальной катастрофы?
– Да. А знаете ли вы, какие системы также являются сложными и тесно связанными друг с другом?
– Автономное вооружение.
– Верно. Даже в тех областях, где безопасности уделяется самое большое внимание, например в космосе или на атомных электростанциях, то и дело происходят аварии. Разумеется, системы тестируются в достаточной степени, но…
– …многие ошибки обнаруживаются только в процессе эксплуатации, – говорит Айша.
– Каждая отдельная ошибка очень маловероятна, но возможных ошибок так много, что одна из них, скорее всего, произойдет[30]. Очень сложно предугадать, какие проблемы могут возникнуть в нестандартной ситуации.
– А война – это крайне нестандартная ситуация.
– Да.
– Значит, корова, – говорит Айша.
– Да.
Айша хватается за голову:
– Неудивительно, что военные мне ничего об этом не рассказывали.
– Насколько я знаю, корова, впрочем, еще жива, – говорит Лусия.
– Ну, слава богу.
– И что вы будете теперь делать? – спрашивает Лусия. – Вы скажете об этом в своей речи?
– Ты с ума сошла! – говорит Айша. Она вздыхает. – Я объясню людям, что эта война была необходима.
– Поэтому вы напишете что-то туманное о жестокости наших противников и необходимости защищать демократию, свободу и права человека.
– Совершенно верно.
– Я тоже могу подготовить для вас отчет, – говорит Лусия, – но я подумала, что вам не нужна эта писанина.
– Да, лучше не надо.
Лусия щелкает пальцами, и вода во всех водяных кранах и в смывном бачке тотчас перестает идти.
Шум уступает место неприятной тишине.
– Отличный прием, – говорит Айша.
– У меня их еще много. Вам надо однажды прийти на мое большое шоу.
ОТ ЗВЕЗДЫ ДО ГАНГСТЕРА! КАК МОГ ЦУКО СУТЕНЕР ТАК НИЗКО ПАСТЬ?
За Цуко Сутенером сложно угнаться. Кики заставила своих поисковых агентов прочесать сеть в его поисках. В третий раз она просматривает полученное досье. Оно слишком длинное, чтобы прочесть его целиком. Она, конечно, может навести справки через одного из алгоритмов, которые составляют такие досье. Но эти пустышки имеют очень упрощенное понимание значимости. Чем больше доступ к той или иной информации, тем она важнее. Но для Кики гораздо интереснее малоизвестная информационная точка где-то на заднем плане. Но даже беглый просмотр досье дает довольно ясную картину. Цуко – грязная свинья. Ему можно доверить действительно все, включая убийство ублюдочных детей членов клуба 90-уровневых. Но зачем мерзкому гангстеру иметь альтер эго, которое, в свою очередь, тоже является мерзким гангстером? В этом нет никакого смысла.
Кики закрывает свой айпад. Ее взгляд падает на неподвижную М.А.М.А., расположившуюся в углу.
– Что мне только с тобой делать? – бормочет она.
В соседнем кабинете раздается какой-то звук. Кики берет электромагнитное ружье и встает возле двери так, чтобы она ее закрывала, если кто-то войдет. Сразу вслед за этим дверь действительно распахивается. Кики уже хочет нажать на курок, но тут в комнату вваливается Петер.
Кики вздыхает и опускает ружье.
– Извини, – бормочет Петер. – Я перепутал двери…
Кики в шоке смотрит на него. У Петера на лице два синяка и несколько ссадин и, похоже, сломан нос.
– Боже мой! Что у тебя с лицом? Тебя кто-то избил?
– Нет. То есть да. Но главным образом я споткнулся.
Петер протягивает ей руки, которые все еще сковывают наручники.
– Когда я споткнулся, мои руки были за спиной.
– Ух, – произносит Кики и корчит гримасу. Она достает из ящика несколько небольших металлических предметов и начинает ими колотить по замку на наручниках.
– Так что случилось? – спрашивает она.
– Это парень… – говорит Петер, все еще не отдышавшись. – Это парень, который хочет меня убить. Он опять появился!
– Я знаю, – говорит Кики. – Я даже знаю, кто его нанял.
Петер в изнеможении опускается на стул рядом с Кики.
– Ты уже это знаешь?
– Да. Мой отец.
– Нет, я имел в виду, что ты знаешь, что он опять появился?
– Понятно. Разве я тебе не рассказывала? Он уже второй раз пытался меня убить, но потом с безоблачного неба упал робот-пылесос и убил его.
– Твой отец? – переспрашивает Петер ошеломленно.
– Мне кажется, ты постоянно заменяешь актуальный предмет разговора вопросом, – говорит Кики. – Да, мой отец. Он шеф MyRobot.
– Подожди, – говорит Петер и начинает ерзать на стуле. – Ты только что сказала, что робот-пылесос упал с неба?
– Да, – отвечает Кики. – Просто так. Бумм. Цак.
– Шеф MyRobot? – переспрашивает Петер. – Кстати, это я выбросил робот-пылесос из дрона.
– Да, шеф MyRobot. Длинная история. Если ты перестанешь так волноваться, я все тебе расскажу.
Петер усаживается поудобнее.
– Все в порядке, – говорит он. – Я внимательно слушаю.
– Подожди, – говорит Кики. – Ты только что сказал, что выбросил робот-пылесос из дрона?
– Да, я выбросил робот-пылесос из дрона, – говорит Петер. – Если это не новый тренд, то это, должно быть, пылесос моих родителей.
– Зачем ты это сделал? Это антиобщественный поступок – бросать что-то из дрона.
– Я не хочу об этом говорить.
– А теперь честно, – говорит Кики. – Ты выбросил из дрона пылесос, который раздавил циклопа?
– Предположительно.
– Черт подери. Я бы с удовольствием поставила на это, шансы, наверное, были бы астрономическими.
Наконец раздается щелчок, и наручники открываются.
– И твой отец является шефом MyRobot? – спрашивает Петер и опять сползает на своем стуле вперед. – Так кто из нас двоих из светского общества, гм?