— Бабушка, а мы поговорим, когда я лягу спать? — спросил Алёшка в следующий вечер.
— Если мама с папой не заругают, чего ж не поговорить!
— Не заругают! Папа сам мне сказал. Только ты мне знаешь о чём расскажи?
— О чём?
— Какая ты была, когда с дедушкой встретилась. И про гражданскую войну. А я пойду скорее ложиться. Ладно?
Лёг быстро, не в пример другим дням, просит:
— Бабушка, теперь поговорим?
— Поговорим. А начну я так, с чего ты просил. Со съезда нашего первого комсомольского. Ленин был у нас почётным председателем. Нас тогда на съезд пришло и приехало совсем немного. Человек сто пятьдесят, может, побольше. А комсомольцев по всей России тоже немного было — двадцать две тысячи. Но по тем временам это и не так уж мало… Боевые все ребята и девчата… Вот хоть дедушка твой тогда. Молодой, а уже с врагами сражался. Он и со съезда прямо на фронт ушёл — бороться с белыми генералами. Тогда многие делегаты — комсомольцы — ушли на войну…
— А ты? — перебил бабушку Алёшка.
— А нас, девушек, не брали. Я на «Трёхгорке» ведь работала. Ткачихой. Старались мы, комсомольцы, фронтовикам чем можно помочь. Конечно, не только комсомольцы, а и все, но комсомольцы в первую очередь. Работали, на фабрике ткани выпускали, а после работы одежду шили для красноармейцев и ещё по вечерам выступали перед комсомольцами, которые на фронт уходили.
Разгромим мы всех буржуев,
Мировой пожар раздуем, —
так мы пели тогда.
И конечно, наш «Интернационал», партийный гимн:
Вставай, проклятьем заклеймённый.
Весь мир голодных и рабов!..
А через год и я ушла на войну. Белые генералы воевали против нас. Враги из многих стран посылали им на помощь свои войска.
Была я сестрой милосердия. Или, как сейчас говорят, медицинской сестрой. А ещё меня в нашем полку называли красной санитаркой. Это потому, что приходилось не только раненых перевязывать на поле боя, а и из пулемёта стрелять, и в разведку ходить по тылам белых, и многое другое приходилось.
Раз так случилось.
Неожиданно прорвались беляки в село, где стоял наш отряд.
Бились наши ребята отчаянно, но врагов было больше. Отступили наши, а мы, восемь красноармейцев и я, санитарка, отстали. Засели в доме и стреляем. Вдруг патроны стали кончаться. У меня уже нет, и у соседа моего. Только двое продолжают стрелять по белякам. А они наседают. Почти к самому дому подходят.
— Братцы, не стрелять! — шепнул Ваня Стрехов, отчаянный командир наш, комсомолец. — Я сейчас…
Мы поначалу даже не поняли: почему не стрелять? Лучше умрём, а в плен врагам не сдадимся.
А Ваня шмыгнул куда-то и вдруг тащит бидон. «Давай, сестрица, спички!» — шепчет.
Плеснул он из бидона керосин прямо перед окнами, у которых мы засели. Я — за спички. Вспыхнул огонь, взметнулось пламя.
Тут даже беляки растерялись, стрелять перестали. Что, мол, такое?
А мы тем временем через сени, коровник, задними дворами — и к своим! Перехитрили белых! А наутро собрались с силами и выбили их из села…
Потом послали меня, красную санитарку, на съезд комсомола. В Москву. Это уже Третий съезд комсомола был.
Тут на съезде и я Владимира Ильича Ленина увидела. Да так близко, что и сейчас вижу его словно живого.
Ленин на съезде с речью выступал. Говорил о наших комсомольских делах и задачах. И ещё тогда, хотя вокруг война шла, сказал, что надо молодым учиться. Без ученья, знаний коммунизм только пожеланием останется. Так говорил Ленин.
А съезд наш был как раз там, где сейчас Театр ленинского комсомола находится. На улице Чехова, знаешь?
— Конечно, знаю, — сказал Алёшка. — Рядом с кинотеатром, «Россия» и памятником Пушкину.
— После съезда опять мы, комсомольцы, разъехались по фронтам. И воевали, пока всех врагов не разбили…
А под конец гражданской я встретилась опять с дедушкой твоим…
И как встретились! Прямо в бою. Я раненых перевязывала. Одного, другого, третьего забинтовала, а тут командир кричит мне:
«Давай скорей сюда!»
У меня ещё — на очереди. На траве лежат.
«Не могу, — говорю. — Подождите чуток».
«Давай сюда! Срочно! Кому говорю!» — прикрикнул он.
Подбежала я.
«Перевяжи, — говорит командир и показывает на бойца в будёновке, в длинной такой шинели. — Сейчас садануло, видишь, в плечо. Посыльный из штаба…»
В горячке и не разглядишь, а тут стала я его перевязывать и глазам своим не поверила. Он! Дедушка твой…
Вот так и свиделись. Отлежался он у нас, поправился, а после его секретарём комсомольским избрали. В нашем полку.
А война закончилась — новые дела.
Где нас, комсомольцев, тогда не было.
Надо было восстановить страну после войны, после разрухи.
И не просто восстановить, а построить новую — новые заводы, фабрики, железные дороги, города, деревни.
И в деревне мы с кулаками боролись, а потом поехали на Магнитку — там знаменитый магнитогорский комбинат строили. Металлургический. Вторая комсомольская домна.
Тут уже мы всё время вместе с твоим дедушкой были, не как на войне.
С утра работаем, а вечером — концерты… Какие там концерты: кто во что горазд…
Я, конечно, в хоре. Дедушка твой — на гармонике. Он ещё в гражданскую научился…
И вот поём:
Наш паровоз, вперёд лети,
В коммуне — остановка.
Иного нет у нас пути,
В руках у нас винтовка…
Любимая комсомольская песня у нас была!
Вот там-то, на Магнитке, и родилась у нас дочка — твоя мама. Шутя, так и говорили все: «Папа — комсомолец, мама — комсомолка, место работы — Комсомольская домна, Комсомольская дочка!»
А после Магнитки — Дальний Восток. Комсомольцы в тайге первый свой город заложили — Комсомольск-на-Амуре…
Всю страну, всю жизнь переделывали тогда люди. И мы, комсомольцы…
Много потрудился комсомол в те годы. Вот и получили мы вторую большую награду — орден Трудового Красного Знамени. За революцию и гражданскую войну — орден Боевого Красного Знамени. А за то, что разрушенное хозяйство восстановили после войны и что построили новое, чего раньше не было, — орден Трудового Красного Знамени. Вот какие награды мы получили.
— И ты? — спросил Алёшка.
— И я, и все комсомольцы, — сказала бабушка.
РАССКАЗ ЧЕТВЁРТЫЙО папе и о том, о чём рассказал папа
Настала папина очередь.
— Давай поговорим?
— Поговорим, — сказал папа.
— Ты мне расскажи, как всё дальше было — о комсомольцах, — попросил Алёшка.
— В мои годы в комсомоле уже были не сотни, не тысячи, а миллионы людей. Если не изменяет память, почти пять миллионов молодых рабочих, пограничников, колхозников, студентов, лётчиков, моряков, строителей… Это они и заводы автомобильные строили — в Москве и Горьком, и Московское метро, и Сталинградский и Харьковский тракторные заводы.
И всё же я не с этого начну, а с другого, более позднего.
Двадцать второго июня сорок первого года началась война с Германией. Такой страшной войны ни у одной страны ещё не было.
Меня в комсомол приняли как раз перед войной, в Красной Армии. И вот в Таллине первая бомбёжка. Немцы с самолётов обстреливают нас, бомбы бросают. А наши ребята не только от фашистов отстреливаются, а и жителей спасают. На железнодорожной станции мы ребятишек в эшелон грузили, когда туда немцы налетели. Двадцать вагонов ребят. Женщины с ними, старики. Под немецкой бомбёжкой отправили мы эшелон в глубь страны. Спасли от фашистов.
И не только у нас в Таллине было так.
Четыре трудных года шла Отечественная война, и все четыре года люди наши, весь народ стоял насмерть, защищая Родину. А коммунисты и их младшие братья и сёстры — комсомольцы — были первыми в боях.
Они воевали под Киевом и Москвой, Ленинградом и Одессой, Севастополем и Сталинградом. Они воевали на фронте и в тылу врага — в партизанских отрядах…
Ты слышал о Зое Космодемьянской, Лизе Чайкиной, Александре Матросове, Викторе Талалихине, Тимуре Фрунзе, Марии Мельникайте, молодогвардейцах? Все они были комсомольцами.
— Слышал, — согласился Алёшка, — но не о всех.
— А ведь тебе надо знать обо всех, и даже о тех, о которых я не говорил, — сказал папа.
— Надо, — признался Алёшка.
— А о Саше Чекалине слышал? — спросил папа.
— Конечно, слышал! Мама Саши Чекалина у нас в, «Дружбе» работает, в кинотеатре. Она рассказывала нам про Сашу…
— Саша Чекалин жил и воевал в Тульской области. Правильно?
— Правильно, — сказал Алёшка.
— Так вот там же, под Тулой, и мы воевали. И Саша помогал нам, командирам и красноармейцам. Он в разведку ходил по немецким тылам и приносил нам важные сведения: где какая немецкая часть стоит, какие у немцев орудия, где расположены танки, где самые главные немецкие офицеры находятся. По этим сведениям, которые приносил Саша, наши бойцы уничтожали врага.
А я в то время уже комсоргом был. Комсомольским организатором. А в батальоне нашем почти все комсомольцы.
Бои за Тулу трудные были. Немцы рвались к Туле, а через неё к Москве.
Ночью перед боем проводили мы комсомольское собрание.
«Не пустим немца в Москву, — говорили наши ребята. — Умрём, но не пустим».
Сто шестьдесят комсомольцев из ста восьмидесяти семи погибли у нас в боях за Тулу, за Москву. И немцы не взяли Тулу. И к Москве враг не приблизился со стороны Тулы ни на километр!
Москву мы спасли. Ленинград от фашистской блокады освободили. А под Сталинградом нанесли такой удар немцам, что они уже опомниться не могли. И потом покатились назад, к своим границам.
А в Берлине, когда враг был разбит, помню такую надпись на стене рейхстага: «Рядовой Севрюков. Член ВЛКСМ». Заметь: «Член ВЛКСМ». То есть комсомолец, член Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодёжи…