Тогда он поднял лампу повыше и прокричал чье-то имя. Подумав, видимо, что напарник решил вернуться в Висконсин, он подошел к порталу и заглянул в пультовую комнату. Когда Ипполита набрала в грудь воздуха, чтобы предостеречь его, Ида вцепилась ей в руку и прошипела:
– Замри!
Мужчина с лампой тем временем двинулся к шару.
Теперь сцилла была не так быстра. Он даже успел развернуться и побежать. Щупальца, тянущиеся за ним, были похожи на плотные канаты, которые змеями ползли по песку. Запутавшись в них ногами, мужчина упал.
Сцилла подтягивала добычу к себе; отчаянные вопли эхом гуляли среди утесов. Наконец шар захлопнулся, и крик смолк. Через секунду из недр сциллы вылетел какой-то предмет, похожий на обросший мхом камень, и, расплескивая на ходу масло, покатился к воде. Огненный след погорел немного и потух.
На пляже снова стало тихо. Покой ночи нарушал только прибой, звезды и тусклое свечение портала на Землю.
– Все, тебе пора, – сказала Ида.
Они вернулись в домик. Ида сунула недоеденную манну вместе с подносом и фольгой в отверстие с табличкой «Переработка материи».
– За ними придут еще, – сказала старуха. – Ты должна закрыть дверь навсегда. Вернись и выброси ключ.
С этими словами она отправила в переработчик и «Реестр» вместе с космическими координатами Земли Хайрама.
– Не пойду я на этот пляж, – заупрямилась Ипполита, и тут на глаза навернулись слезы. Как же так, застрять здесь навечно? Прощай, Хорас?!
– Сцилла уже поужинала, – сказала Ида. – Судя по тому, как было с Джеймсом, она отползет куда-нибудь подальше и будет мучиться желудком. Нас, людей, трудно переваривать.
Старуха сполоснула руки под краном и поднесла к сушилке.
– Я провожу тебя и прослежу, чтобы ты дошла до портала.
– Вы со мной не пойдете?
Сушилка прекратила дуть, но Ида все смотрела в стену.
– У тебя есть ребенок?
– Есть.
– Ты ее любишь?
– Да, люблю. Только у меня сын.
– Ты – мать, ты меня поймешь. Я очень хочу снова увидеть Перл, узнать, что с ней все хорошо. И будь Хайрам Уинтроп мертв окончательно и бесповоротно, я бы не раздумывала. Но если он, даже будучи на том свете, по-прежнему разыскивает своего сына, мне лучше не показываться на Земле.
– Уинтроп ведь и так знает, где вы.
– Нет, он знает только, где меня оставил. – Ида повернулась. – Он не знает наверняка, здесь я или уже нет. А если ты ему не расскажешь, то так и останется. Конечно, он может отправить сюда кого-нибудь еще, но раз за девятнадцать лет, кроме тебя, послать было некого, то мне ничего не грозит. Это моя планета.
Она помолчала и, посмотрев на Ипполиту каким-то странным взглядом, добавила:
– Надо только, чтобы ты наконец ушла.
Ида на несколько минут удалилась в дальнюю комнату и принесла оттуда пальто Ипполиты, а также потертую холщовую сумку.
– Револьвер я оставлю, – сказала она. – Мало ли кто еще пожалует.
Ипполита не спорила, только неприятно защекотало спину, когда Ида приказала идти впереди.
Они спустились на пляж. Как старуха и предполагала, сцилла укатилась, обратившись в едва различимое пятнышко где-то вдалеке. Но Ипполите все равно было не по себе; пляж теперь казался минным полем.
По дороге к порталу их никто не съел. Ида достала из сумки металлическую шкатулку примерно пять на пять дюймов, обмотанную стеблями осоки, – прощальный подарок.
– Это чтобы ты молчала.
По спине Ипполиты снова пробежал холодок. То есть про Рождество старуха забыла, а подарок приготовила? Для кого же?
– Не стоит. Я и так буду молчать.
– Возьми, – настаивала Ида.
Шкатулка оказалась необычно тяжелой для своего размера – и, видимо, чем-то плотно набитой. Ипполита неуклюже приняла подарок, чуть не выпустив его из рук.
– Откроешь, когда вернешься, – сказала Ида. – Как отключишь портал, избавишься от ключа и уберешься на безопасное расстояние, тогда и открывай… Ты все поймешь.
– Ида, – снова обратилась к ней Ипполита, – вы не обязаны тут больше оставаться. Давайте я…
– Нет! – Ида извлекла из сумки револьвер. – Ты вернешься одна. Вернешься, закроешь портал, а я буду считать, что ты мне приснилась… Все, иди!
Ипполита все же хотела переубедить старуху, но тут сцилла громогласно рыгнула на весь пляж. Другого сигнала не требовалось: развернувшись на месте, Ипполита нырнула в проход.
Резко ударил мороз. Сила тяжести изменилась, и Ипполита, потеряв равновесие, едва не свалилась в бассейн. Спас парапет.
Она повернулась. Буквально в двух шагах – и в бессчетном числе миль – от нее стояла Ида. Старуха махала рукой: мол, поторапливайся.
Ипполита заспешила к пульту. Взялась за ключ, однако вытаскивать не торопилась. Отчетливо шевеля губами, чтобы ее слова можно было разобрать с другого края Вселенной, она сказала:
– Ида, вы уверены? Точно не…
Старуха вскинула револьвер. Несмотря на то, что портал отсекал все звуки, Ипполита отчетливо услышала, как щелкает курок. Она вырвала ключ из отверстия. Купол почернел, и фоновое гудение стихло. Наступила полная тишина. Одна за другой зажглись лампы, следом послышались щелчки: барабанчики с числами сбрасывались, автоматически возвращаясь к значению 001.
В одной руке Ипполита держала ключ, в другой – шкатулку. На мгновение ее посетила мысль выкинуть их в бассейн, но она все-таки заставила себя спрятать ключ в карман и, прижимая шкатулку к груди, пошла к машине.
За время ее отсутствия над Чародейским холмом сгустились тучи. Снаружи купола было хоть глаз коли, и Ипполита осторожно пошла вниз по склону. Она пересекла мостик, миновала опустевшую сторожку, и тут в фонарике сели батарейки. К стоянке пришлось идти почти вслепую, закрывая лицо от летящего в глаза снега.
Цепь оказалась ближе, чем думала Ипполита. Вдруг стало светло, как днем. Зажглись фары: у въезда стоял еще один грузовичок «шевроле», а рядом толклись трое белых мужчин. Один – по виду фермер-сторож – копался в бардачке «бьюика», другие два стояли поодаль в ожидании. Выглядели они более респектабельно: седовласые, в дорогих длинных пальто.
Ипполиту заметили.
– Эй ты! – крикнул седовласый и вскинул пистолет. Его спутник тоже вытащил оружие, а фермер высунул голову из машины.
– Не стреляйте!
Ипполита бросила в снег бесполезный фонарик, шкатулку и подняла руки.
– Ты кто такая и что здесь делаешь? – спросил первый.
– Не стреляйте, пожалуйста! – повторила Ипполита и, держа руки на виду, перешагнула через цепь.
Седовласый схватил ее за воротник, как собачку за ошейник, прижал к «бьюику» и приставил ствол ей к лицу.
– А ну говори, что ты тут забыла!
– Я просто еду домой! – взмолилась Ипполита. – Прошу вас, сэр… Я заблудилась, свернула куда-то не туда и ходила спросить, как вернуться на трассу…
Было видно, что ей не верят, однако кого бы они тут ни ловили, Ипполита под описание явно не подходила.
Фермер перемахнул через цепь и подобрал брошенную шкатулку. Поднес ее к уху, потряс, потом достал ножичек и перерезал стебли осоки.
– Подождите, не надо, – вмешалась Ипполита.
– Заткнись! – сказал мужчина и надавил стволом ей на щеку.
Фермер поддел крышку и, сощурившись, рассмотрел содержимое. В шкатулке лежал некий черный шар. Вспомнились слова Иды: «Это чтобы ты молчала», – затем ее ответ: «Не стоит. Я и так буду молчать». И тут до Ипполиты дошло: на что готова пойти мать, лишь бы защитить свое дитя, и на что могут толкнуть годы одиночества на чужой планете.
Фермер, которому это было невдомек, поднес шар к лицу и понюхал.
– Что там такое? – спросил второй в пальто.
Фермер пожал плечами и ткнул «подарочек» кончиком ножа.
Тот буквально взорвался: вылетел из шкатулки и вывернулся наизнанку; крошечные щупальца устремились фермеру в глазницы. Он упал на спину, пытаясь отодрать присосавшуюся к лицу тварь.
– Дьявол…
Седовласый в пальто ослабил хватку и, опустив пистолет, шагнул к лежащему в снегу фермеру. Ипполита оттолкнулась от машины и с силой пихнула его. От неожиданности он выпустил ее воротник и, споткнувшись, налетел на спутника. Следом раздались два громких хлопка, и оба мужчины отвалились в стороны. Полуоткрыв рты и не мигая, они смотрели в небо, будто не в силах оторваться от какого-то астрономического зрелища.
Фермер тем временем издавал хриплые стоны и отчаянно месил снег.
Ипполита села в машину и уехала, а фермер продолжал биться в конвульсиях, но все слабее и слабее.
Через три дня, дома.
– Хорас, а тебе не попадался тот комикс? – спросила Ипполита у сына.
– Который? – уточнил он, отвлекаясь от лежащих под елкой подарков.
– Новый выпуск про Оритию Блу. Одиннадцатый.
– Нет. Ты ведь брала его с собой.
– И ты не забирал его из машины, когда я вернулась?
– Нет, – сын мотнул головой. – А что такое, мам?
– Да просто подевался куда-то…
– Ты успела его прочитать? – Хорас бегло оглядел, что ему досталось: коллекционные машинки, целая коробка принадлежностей для рисования, робот по имени Роберт на дистанционном управлении.
– Да, отличный комикс. – Ипполита вымучила улыбку, а сама успокаивала себя: документы в бардачке, все остальное тоже на месте… мало ли куда он мог подеваться. – Жалко просто.
– Ничего страшного, еще один нарисую, если хочешь. – Хорас подхватил игрушечный лондонский автобус и с жужжанием пронес его над головой: получился эдакий двухэтажный космолет.
– Здорово, – сказала Ипполита. – Кстати, а как ты его подписал?
Узнав, что доктор Сьюз на самом деле немец и зовут его Теодор Гейзель, Хорас начал выдумывать себе псевдонимы. Джорджу это не особо нравилось: он считал, что фамилия Берри тоже весьма неплоха, и нет ничего постыдного в том, чтобы ее увековечить. А вот Ипполита защищала право Хораса подписывать свои