Затем они выехали на 41-ю автостраду и по ней – на юг. После полуночи пересекли реку Калумет, где стояли два знака:
«Вы покидаете Чикаго»
и
«Добро пожаловать в Индиану!»
Повернули налево, выехали на пустырь между Индианаполис-авеню и пенсильванской железной дорогой. Грузовичок остановили на территории Иллинойса, а «даймлер» Летиша припарковала по другую сторону границы – в Индиане. Ключ оставила в замке зажигания. Аттикус с Монтроузом выволокли обмякшего Калеба из кузова и бросили рядом с его автомобилем. Как только Брейтуайт оказался за пределами Чикаго, силы стали возвращаться к нему, и меньше чем через минуту он уверенно стоял на ногах.
Ипполита достала из бардачка дорожный атлас, передала Аттикусу, а тот вручил его Брейтуайту.
– Хорас, к сожалению, не смог приехать попрощаться, зато специально для тебя нарисовал сувенир.
– На будущее тебе следует держаться подальше от мест, отмеченных красным, – объяснил Джордж.
– Впрочем, ничего страшного, – добавила Ипполита. – Почти вся страна по-прежнему в твоем распоряжении. Домой ты доберешься без проблем, главное – объехать по пути Детройт, Филадельфию и Гарлем.
Брейтуайт в неверии тряс головой.
– Вы не можете… не имеете права так со мной поступать.
– Можем и имеем, – сказал Аттикус. – Кстати, мистер Уинтроп передавал привет. Он был очень рад снова увидеть свои дневники.
– Кто? Вас этому научил Уинтроп?!
– Да, он самый. И скажи спасибо: папа желал для тебя другого исхода, и я, надо признаться, чуть было его не послушался.
– Спасибо?.. Я вам покажу благодарность, – пригрозил Брейтуайт и повернулся к Летише. – Ты со своими жильцами можешь собирать вещи и выметаться. Как только я доберусь до таксофона, то вызову строительную бригаду, и они сровняют дом Уинтропов с землей.
– О, мистер Брейтуайт, боюсь, вы опоздали, – сказала Летиша. – Этот дом вам больше не принадлежит.
– Ага, – подтвердил Аттикус. – Перед нашим предприятием я заехал в офис мистера Арчибальда и выплатил остаток суммы по договору наличными.
– Наличными. – Брейтуайт перевел взгляд на Джорджа. – Не теми ли деньгами, которые я вам дал?
– Ошибаетесь, мистер Брейтуайт, – сказал Джордж. – Это наши деньги.
Какое-то время Калеб, задыхаясь от гнева, только открывал и закрывал рот. Лицо у него налилось кровью, кулаки сжались. Впрочем, он быстро взял себя в руки.
– Ну хорошо. Берите дом. Берите деньги. – Он обратился к Аттикусу. – Но зачем вам книга?.. Отдайте «Книгу имен» мне.
– Увы. Впрочем… Абдалла?
– Ни за что, – отрезал Абдалла.
– Я заплачу, – сказал Брейтуайт. – Любую цену, только назовите.
– Ни за какие деньги мира. Ее ждет огонь.
– Вот и решили, – сказал Аттикус. – Не расстраивайся, все равно тебе эта книга ни к чему. Знаешь, что за метка теперь у тебя на груди? Она не просто мешает тебе попасть в определенные места. Она разрывает твою связь с Орденом.
– Как это?
– Ты больше не колдун. Да, твоя неприкосновенность все еще действует, пусть и в слегка ограниченной форме, но всех иных способностей ты лишен. А любые попытки восстановить их или овладеть новыми будут вызывать сильнейшее недомогание. Короче, на натурфилософию у тебя теперь аллергия.
Брейтуайт не поверил, однако прислушался к себе, попробовал воспользоваться чем-то… и неверие сменилось ужасом, а потом и отчаянием.
– Нет… Аттикус, нет! Ты не можешь, Аттикус! Не имеешь…
– Могу. И имею.
Он развернулся и пошел. Брейтуайт ухватил его за руку, но Аттикус легко высвободился. Брейтуайт пошатнулся от слабости и головокружения.
– Аттикус, вернись! Прошу!.. Ты без меня пропадешь!
Аттикус, стоя среди друзей и родных, удивленно вскинул брови.
– Пропаду? Мистер Брейтуайт, по-моему, вам нужно почаще заглядывать в словарь.
– Думаешь, все кончилось? Думаешь, ложи Ланкастера не стало, и вы свободны? Как бы не так! Есть еще много лож по всей Америке. И они все знают о твоем существовании. На тебя будут охотиться, и снисхождения не жди. Им плевать на твоих родных, близких, да и ты для них не человек, а вещь. Куда бы ты ни отправился, тебе не найти покоя. Ты…
Он вдруг осекся. Его не слушали. Аттикус расхохотался, к нему присоединились остальные: Летиша, Джордж, Ипполита, даже Монтроуз, который всю дорогу хмурился оттого, что Брейтуайта отпускали живым. Они аж согнулись пополам от хохота.
– Что такое?! – кричал Брейтуайт, глядя на них, как на сумасшедших. – Над чем вы ржете?
– Ах, мистер Брейтуайт… – произнес наконец Аттикус, утирая слезы. – Ты пытаешься меня запугать? Чем? Ты думаешь, я не знаю, в какой стране живу? Знаю. С самого детства. И все здесь знают. Сдается мне, кроме тебя.
По-прежнему смеясь, они погрузились в грузовичок и уехали. Калеб Брейтуайт остался на морозе и тупо смотрел им вслед, даже когда машина скрылась за горизонтом. Полчаса спустя его заметил патрульный из Индианы: Брейтуайт стоял на обочине и глядел куда-то в одну точку, сжимая в руке дорожный атлас, как заблудившийся водитель, который никак не может понять, где же он свернул не туда.
Эпилог
Здравствуй, год тысяча девятьсот пятьдесят пятый! Прежде всего, как заведено, мы должны отметить достижения года минувшего: справедливое решение Верховного суда по делу Брауна против Совета по образованию[51], завершение десегрегации в вооруженных силах, пусть и с опозданием, и другие победы, не столь громкие, но от этого не менее значимые. Мы надеемся, что не за горами то время, когда подлинное равенство воцарится и среди водителей и путешественников. Но пока этот светлый день еще не настал, мы будем продолжать наш путь, невзирая на испытания, что готовит нам дорога…
– Да, конечно, я поговорю с ним, – сказала Летиша, – но ничего не обещаю.
– На всякий случай, намекни, что я готова оказать ответную услугу, – сказала Ипполита. – В разумных пределах, конечно.
Стоял ранний март, было утро, они сидели на кухне у Берри. Между ними лежал лист бумаги, который Ипполита расчертила сеткой восемь на восемь клеток. В некоторые она карандашом вписала числа, остальные пустовали.
Летиша ткнула пальцем в таблицу.
– Вам это точно нужно? Все-таки старуха хотела вас убить.
– Она защищала свою дочь.
– И вы думаете, она скажет вам спасибо, узнав, что с ней стало?
– Ты права, не скажет, – согласилась Ипполита. – Но оставлять ее там одну тоже неправильно.
– Ну, возможно.
Летиша окинула взглядом другие бумаги на столе: заявки на обучение и брошюры Чикагского университета, а также еще нескольких вузов в других штатах, где читали лекции по астрономии.
– А вот скажите: вы уверены, что это единственная причина? Может, вам просто хочется еще раз поиграться с тем аппаратом?
Ипполита усмехнулась.
– Ну, знаешь, если бы у меня прямо тут, дома, был портал да без охраны… – Она не договорила, вспомнив раскаленное красное солнце. И сциллу. – Да, тогда я бы попутешествовала. А ездить в такую даль… Едва ли это войдет у меня в привычку. Еще разок, и все. Что в этом плохого?
Летиша неоднократно слышала подобное от других людей, поэтому недоверчиво покачала головой.
– Ладно. Я постараюсь спросить у мистера Уинтропа координаты.
– Спасибо. И, пожалуйста, не говори ничего Джорджу.
– Само собой.
Ипполита налила себе еще кофе.
– Как там дела у Руби?
– Сама хотела бы знать.
– А вы разве не видитесь?
– Ну, она приходила в церковь в прошлое воскресенье, но до конца службы не досидела. Я даже поздороваться с ней не успела. Мне почему-то кажется, что она на меня в обиде.
– За что?
– А я почем знаю? Думаю, ей просто нравится страдать. К тому же, когда мы избавились от Брейтуайта, она лишилась очередной работы. То есть вроде как она сделала нечто нужное, но при этом себе же во вред.
– Это точно. Зато тебе целый особняк достался.
– А я что, ее не звала? Руби, давай жить вместе!.. Нет, мы, видите ли, гордые, – буркнула Летиша. – Моя сестрица просто сама не определилась, чего хочет. Я-то тут при чем? Что поделать, жизнь вообще несправедлива.
Полдень. Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу в фойе, рыжие волосы подстрижены почти под Амелию Эрхарт. На этот раз она была в чулках, новеньком платье и туфлях, купленных специально по этому случаю. В сумочке лежали новое удостоверение личности и документы, которые она за кругленькую сумму оформила через бывшего делового партнера отца.
Из лифта вышла женщина.
– Мисс Лайтбридж, здравствуйте! Прошу прощения, мисс Лайтбридж…
Джоанна Лайтбридж с опаской посмотрела на незнакомку, которая улыбалась ей, как старой подруге.
– Простите, что-то я вас не узнаю, мисс…
– Хайд. Хиллари Хайд. Да, правда, мы незнакомы. Извините, что так, без предупреждения. Я хотела договориться о встрече, но секретарь сказала, что может записать меня только к кому-нибудь из ваших ассистентов. А я хотела переговорить именно с вами. – Она открыла сумочку и достала вырезку из газеты. – Я прочитала ваше интервью газете «Трибюн» в прошлом месяце. Очень мотивирует.
– Неужели, – ответила мисс Лайтбридж, поморщившись. – У меня даже язык не повернется назвать это интервью.
– О да, репортер вел себя очень грубо. Все эти вопросы о том, почему вы не замужем, – просто верх бестактности. Зато ваши ответы… Уверена, вы хотели сказать – и наверняка сказали – гораздо больше, чем в итоге попало в газету.
В фойе вошел почтальон с большой тележкой посылок, и женщинам пришлось отойти в сторону, чтобы его пропустить. Теперь они стояли совсем вплотную друг к другу.
– Мисс Лайтбридж, год назад я потеряла мать, и с тех пор в моей жизни произошло много перемен. Не буду утомлять вас