– Она бы не сделала ничего плохого!
– Конечно, нет. Сама – нет, – кивнул Ноубл. – А если мистер Брейтуайт поручил ей…
– Я не знаю никакого мистера Брейтуайта! Не знаю…
– Спокойно, Хорас, спокойно. Мы тебе верим. Но видишь ли, в чем дело. Нам с детективом Берком нужны ответы. Мы, конечно, можем пойти к твоей маме и обо всем расспросить, но если она и в самом деле работает на мистера Брейтуайта, то начнет отпираться…
– И тогда нам придется прибегнуть к другим методам. Весьма неприятным, – сказал Берк.
– Увы, такова наша работа, – развел руками Ноубл. – Но вот мне подумалось: может, ты задашь ей эти вопросы? Как бы невзначай. Поинтересуешься, не нашелся ли комикс, узнаешь, что-нибудь про ту поездку в Миннеаполис.
– А когда узнаешь все, что сможешь, – добавил Берк, – попробуй упомянуть при ней имя Калеб Брейтуайт. Скажи, мол, случайно услышал от папы в каком-то разговоре. И посмотри, как она отреагирует.
– А после этого придешь к нам и все расскажешь, – закончил Ноубл. – Ну как, Хорас? Поможешь?
Он очень хотел сказать «нет». Мало того, что его заставляли шпионить за мамой, так он еще и понимал: это спектакль, и детективы уже все для себя решили. И если они задумали арестовать маму, им ничто не помешает, как бы Хорас ни ответил. Так что он мог спокойно отказаться, и пусть делают с ним, что хотят, зато совесть будет чиста. Но ему не хватало храбрости; одна только мысль перечить полицейским вызвала очередной предостерегающий спазм в легких.
– Я попробую… попробую поговорить с ней.
Детектив Ноубл погрустнел.
– Хорас-Хорас… Ты меня расстраиваешь.
– Мы же говорили тебе, что врать нехорошо, – сказал Берк.
– Я не вру! Я поговорю с мамой. Я все…
Затем он закашлялся. Посетитель с сигарой отошел от стойки и, окутанный едким сигарным запахом, двинулся к их столику.
– Ну что? – спросил он.
– Простите, капитан Ланкастер, – сказал Ноубл, – боюсь, Хорас не хочет сотрудничать с нами.
– Он думает, что может нас одурачить, – сказал Берк. – Пообещает помочь, мы его отпустим, а он побежит домой и расскажет все мамочке с папочкой.
– Хорошо, тогда поступим по-другому, – сказал капитан Ланкастер.
Он затянулся сигарой, ее кончик полыхнул. У Хораса задергался глаз.
– Поднимите его.
Хораса подхватили под руки, рывком подняли с дивана и перенесли через столик. Он отбрыкивался и пытался кричать, но в легких не хватало воздуха. А когда его поставили на пол, оказалось, что крики не помогут: официантка и все другие посетители куда-то испарились. Остались только Хорас, детективы, их капитан и пылающий кончик сигары.
Чтобы было труднее попасть, Хорас мотал головой из стороны в сторону, пока не поплохело, однако Ланкастер не собирался выжигать ему глаза. Правой рукой он вытащил сигару изо рта и смачно плюнул на левую ладонь. Потом снова вставил сигару в зубы, сложил ладони и начал быстро-быстро их растирать. Увидев, что от ладоней пошел дымок, Хорас даже прекратил дергаться.
– Подержите ему голову, – сказал капитан.
Хорас снова попытался вырваться, но детектив Берк вцепился пальцами ему в затылок. Капитан положил свои горячие, измазанные слюной ладони ему на волосы и начал втирать, как будто хотел выжать из него всю удачу до капли.
* * *
Ночью ему опять приснились головы.
Этот сон преследовал его с детства. Когда Хорасу было семь лет, дядя взял его с собой на склад в городке Гэри, штат Индиана – по сути, свалку списанного промышленного оборудования. Хозяева типографии отправили его туда за подержанным печатным станком.
Пока дядя Монтроуз занимался делами, Хорас ходил между полок с запчастями. Крупные детали были разложены на полках и на полу, а более мелкие хранились в деревянных ящиках. Сами ящики тоже были подержанные, и на некоторых даже остались этикетки. Разглядывая все это, Хорас придумал рассказ про продуктовый магазин для роботов, где продают салат из вентиляторных лопастей и груши в виде лампочек.
Под нижней полкой он заметил ящик с полустертой этикеткой «Негритянские головы из Джорджии». Ниже был нарисован мультяшный веснушчатый негритенок с большими передними зубами и в широкополой соломенной шляпе. Часть этикетки, где изображалось туловище, кто-то оторвал – видно, посчитав, что так забавнее.
Белый мужчина, рывшийся на том же стеллаже, увидел, что Хорас разглядывает ящик.
– Это арбузы, – подсказал мужчина. – Маленькие, прямо как твоя голова. Шкурка у них темная, и какой-то пушок у стебля, потому их называют «негритянскими головами». Еще у них семечки съедобные.
По дороге домой Хорас заснул в машине. Ему снилось, что он в овощном отделе крупного супермаркета и в зале стоит аккуратная пирамида из черных голов.
Сами по себе они не страшные. Не отрубленные, не оторванные – нет. Просто у них нет тел. А еще они живые и никакого дискомфорта вроде бы не испытывают. Некоторые спят, остальные зевают. Странно другое: покупателям нет до этого ровным счетом никакого дела. Они толкают тележки мимо, даже не оглядываясь, а если и смотрят, то с полным безразличием, как на обыкновенные арбузы. Хорасу хочется кричать, мол, смотрите, это же головы мальчиков, но он боится привлечь к себе внимание, как бы и с ним чего плохого не случилось.
Сон потом часто повторялся, особенно когда он о чем-то переживал. Иногда на горке появлялась и его собственная голова.
Сегодня голова Хораса была на месте, а из кучи на него глядели лица Невилла, Кертиса и Реджа, сына преподобного Оксбау.
Магазин уже закрылся. Посетители разошлись, свет почти везде выключен. Такого сна Хорас еще не видел. Он испуганно поглядывал в дальний конец магазина. Там, в темноте, что-то шевелилось и шуршало. Что бы это ни было, Хорас знал: лучше с этим не встречаться. Нужно бежать.
Однако, посмотрев в сторону выхода, он увидел, что дверей нет – только молочно-белые, будто затуманенные окна. Свет снаружи выхватывал два мужских силуэта – на парковке поджидали детективы Берк и Ноубл. Если он разобьет стекло, его тут же поймают.
Главное хорошенько разбежаться и не останавливаться, тогда они не успеют среагировать. Хорас уже приготовился стартовать, но зачем-то оглянулся на головы. Невилл, Кертис и Редж умоляюще смотрели на него. «Не уходи! Не бросай нас!» – словно говорили они.
А темное нечто все приближалась, цокая по проходу между стеллажами с фруктами. Хорас лихорадочно искал, во что бы сложить головы. На полке под прилавком с персиками он увидел плетеную корзинку. Захотел схватить, но она выскользнула. Он наклонился пониже, уперся щекой в прилавок и вслепую шарил рукой.
Лампы погасли совсем. Сверху что-то шевельнулось, и на плечо свалился перезрелый персик. Следом посыпалась вся куча, Хорас от отвращения закричал и стал отползать. Что-то надвигалось на него из темноты, и он прикрыл голову руками. Потом почувствовал, как ему на плечо что-то давит – на оба плеча. Чьи-то сильные руки сжали ему голову и начали откручивать. Голова, как спелый плод, легко отделилась от тела. Хорас закричал и проснулся.
* * *
Когда он вышел к завтраку, родители о чем-то ругались. Мама ни с того ни с сего решила поехать в Нью-Йорк к бабушке на выходные, а папа рассчитывал, что она подменит Виктора Франклина, который уехал в Филадельфию к сестре на свадьбу.
Обычно Хорас не вмешивался. Но раз мама собралась уехать из города в одиночку – а к этому все и шло, – нужно было предупредить, что ее ищет полиция.
Накануне он уже пытался все рассказать. Когда детективы отпустили его, он побежал прямиком домой. Макушка горела, как будто ладони капитана были вымазаны в какой-то кислоте, поэтому Хорас первым делом сунул голову под холодную воду. Жжение сошло, остался зуд, снять который не удавалось ни водой, ни мылом.
Жгло также горло и легкие. За вечер Хорас убедился, что при любой попытке рассказать маме или папе о встрече с полицейскими жжение усиливается. Всего два слова, и мальчика начинал душить кашель. Чем сильнее он хотел что-то рассказать, тем сильнее кашлял, как будто кот, подавившийся шерстью.
Хорас надеялся, что за ночь все пройдет. Вместо этого зуд перешел в новую стадию: теперь одной только мысли хватало, чтобы напал кашель.
– Почему именно я? Не понимаю. Что, Аттикуса нельзя попросить? – говорила мама.
– Аттикус сейчас в Мичигане, вернется только завтра утром. И, наверное, захочет выспаться.
Кхе.
– Ну, а Квинси?
– Квинси мне нужен в Дугласе. Потерпи до вторника. Виктор вернется, и поедешь к матери.
– На следующей неделе обещают плохую погоду. Если начнутся метели, я никуда не смогу поехать.
Кхе, кхе. Хорас потянулся за стаканом.
– Джордж, мне очень нужно куда-то уехать, развеяться. Ты знаешь, со мной такое бывает. В последнее время я чувствовала себя будто взаперти.
– Да, ты какая-то странная в последнее время, – сказал папа. – По-моему, ты что-то недого…
Хорас кашлянул так мощно, что забрызгал молоком яичницу и половину стола.
– Господи! – ахнула мама.
– Хорас, с тобой все хорошо? – спросил папа
Нет, нехорошо. Но говорить об этом нельзя.
* * *
После уроков Хорас с еще тремя ребятами подрабатывал в бакалее Ролло Дэнверса: разносил заказы. Трудился он три, иногда четыре дня в неделю и зарабатывал чистыми по пять центов за доставку плюс чаевые. Обычно он старался прибежать пораньше, чтобы получить первый вечерний заказ, однако сегодня пропустил остальных вперед, а сам доделывал проект, который начал в школе.
Родители пришли к компромиссу: сегодня и завтра мама посидит в офисе на Гранд-бульваре, а потом поедет в Нью-Йорк. Папа тем временем подыщет кого-нибудь, кто сможет выйти в понедельник. Хорас все думал, как предупредить маму об опасности, не прибегая к словам, и придумал: нарисовать комикс. Оставить записку было бы проще, но Хорас привык к такой форме общения.
Полный выпуск он сделать не успевал, поэтому сосредоточился на одном развороте. На переднем плане по центру была Орития Блу: она летела по пустынному космосу, погруженная в свои мысли (он нарисовал облачко, но пока не придумал, что туда вписать). У нее на хвосте висели двое охотников за головами. Их лица Хорас прорисовал особенно тщательно.