Кобыла повернулась. Шагнула, шурша сеном, к Дейзи. Дейзи протянула руку, и ладонь обдало горячим дыханием.
— Я не ошиблась. Это ты… — прошептала Дейзи.
Огромные карие глаза смотрели на нее, и Дейзи поняла, что лошадь узнала свою хозяйку. Дейзи вошла в стойло и обняла кобылу за шею. Скаут вздрогнула, словно просыпаясь ото сна. Она не первый раз видела, как ее хозяйка плачет. Когда Джейк не вернулся домой, Дейзи проревела всю ночь, уткнувшись в ее гриву. Скаут узнала ее запах, и ее голос, и ее слезы. Дейзи вывела лошадь из конюшни на залитый солнцем двор. Остановившись у загона, она воспользовалась его забором как лесенкой, чтобы залезть Скаут на спину.
Старая кобыла пошла ровным шагом. Дейзи ухватилась за длинную гриву, и они направились к заднему пастбищу, за которым начинались горы. Сначала Дейзи хотела повернуть назад, но передумала и, ненадолго забыв о своих тревогах, позволила лошади везти ее, куда ей заблагорассудится.
Сейдж уже пересекла границу штата Небраска, когда у велосипеда спустило колесо. На небе сгущались сизые тучи.
Накануне вечером она несколько часов проехала в хлебном фургоне, пока он не остановился у какой-то больницы. Водитель понес в здание последний ящик с булочками, и тогда Сейдж вылезла из-под полки, сунула в рюкзак коробку кексов, вытащила велосипед и опустила его на землю.
Приковав велосипед к стойке, она вошла в больницу. На первом этаже было несколько туалетов. В одном из них, предназначенном для инвалидов, имелся душ, и Сейдж с наслаждением помылась.
После душа у нее словно прибавилось сил. В больничной столовой она впервые за последние дни досыта наелась, взяв за три доллара тушеную говядину с лапшой и фруктовое желе.
Сейчас она опять была одна на пустынной дороге. Наверное, где-то напоролась на гвоздь. Она все время боялась, что рано или поздно это может случиться. Теперь придется добираться до Вайоминга на попутках.
Но машин почти не было. Сейдж спрятала велосипед недалеко от дороги под кустом можжевельника. К горлу подкатил комок: половину денег на этот велосипед ей дала мать, остальное она сама заработала, сидя с маленькими детьми и убирая снег. Ей было жалко его бросать.
Проехала машина, но Сейдж лишь посмотрела ей вслед. Сунув руку под куртку, она нащупала амулет, который подарила ей мать. Хоть этот медальон останется с ней. Ее пальцы коснулись лица мальчика, потом лица девочки.
Ребенок пошевелился.
— Скоро приедем, — сказала Сейдж, заметив вдали свет фар. — Мы уже почти добрались.
Глубоко вздохнув, она вышла на дорогу и подняла руку.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Уже почти сутки, как Дейзи приехала на ранчо, а Джеймс с ней еще и словом не перемолвился. Искал себе дела подальше от дома.
На пастбище его глазам предстала унылая картина, словно у природы не осталось иных красок, кроме серой. Далтон, похоже, опять оказался прав: зима обещает быть ранней и суровой. Коровы щипали пожухлую траву. Скоро предстояло сдать пятьсот голов скота, а значит, им с Полом пора начинать перегонять стада в большие загоны. Джеймс попробовал сосчитать телят, но никак не мог сосредоточиться. Мысли все время возвращались к Дейзи.
Он постоянно ощущал ее присутствие. Вспоминал ее голос, обращенный к ночному небу крик — первобытный, яростный, молящий. Джеймс понимал ее как никто — в его душе творилось то же самое.
Предупредив Пола, он отправился взглянуть, не оставил ли следов тот, кто застрелил теленка. Пока мало что удалось найти: несколько пивных банок, кострище, отпечатки сапог в грязи.
Когда он подъехал к каньону, сердце забилось быстрее. Именно здесь все и случилось, здесь пропал его сын. Джеймс не мог сюда не завернуть. На всякий случай. Он обвел взглядом бурые стены каньона, прочерченные оранжевыми полосами. В расщелинах росли кустики полыни.
Сверху свалился камень, ударившись о скалу, увлек за собой другие. Джеймс насторожился.
— Кто там?
Он поднял глаза к кромке каньона. Тишина. Черные тени казались живыми. У него было ощущение, что за ним наблюдают. По склону скатился еще один камень, и опять все стихло. Там, наверху, кто-то шел по самому краю.
— Эй, покажись! — Ему казалось, он сходит с ума — как в тот год, когда исчез Джейк. Тогда он снова и снова возвращался на это место, осматривал каждую расщелину.
Опять упал камень. На кромке каньона закаркала ворона, и Джеймс подумал: может, это она столкнула камень. Спланировав вниз, ворона полетела вдоль каньона. Джеймс стукнул коня пяткой по крупу, и тот послушно двинулся вперед.
Возле груды камней лежали чьи-то кости. В горах все время находишь то мертвого кролика, то лося, то корову. Однако, увидев останки именно здесь, Джеймс занервничал. Присмотревшись, он разглядел клочья шерсти, серой с коричневатым отливом. Волк.
Медленно спешившись, он склонился над скелетом. Запаха не было — до него здесь уже побывали вороны и канюки. Обычно он до падали не дотрагивался, но на сей раз достал нож и отрезал левую переднюю лапу, от которой остались лишь голые кости да когти. Он был рад, что это оказался дикий зверь. Работая ножом, он думал о волках, об их свирепом нраве, и его больше не тревожила мысль, что кто-то за ним подсматривает.
Джеймс убрал нож, сложил кости в висевшую на седле сумку. Ему вспомнилось, что неподалеку отсюда полтора столетия назад сошлись в смертельной рукопашной схватке вожди племен шошонов и кроу, решая, кому должна принадлежать эта земля. Победа осталась за вождем Вашаки, и он, воздавая дань храбрости поверженного врага, вырезал из груди мертвого противника сердце и съел его.
Дейзи любила этот рассказ о силе, полученной от других. Эта легенда и ей самой придавала смелости, когда им доводилось ночевать в горах. Дейзи научила детей произносить слово «Вашаки», если им вдруг станет страшно. Джеймс знал, что, когда она вырезала свои медальоны, ее, среди прочего, вдохновляла вера в могучих духов здешних мест.
Удар ногой, и вниз покатился камень, за ним — еще один. Страж отошел от края обрыва. Он называл себя Стражем, потому что его задача — охранять то, что по праву всегда принадлежало ему.
— Покажись! — крикнул ему ковбой.
Вот что я тебе покажу, подумал Страж и сложил пальцы в фигу. Он постоял еще, глядя, как ковбой отрезает лапу у мертвого волка, а когда тот поехал дальше, собрал свои вещи и тоже тронулся в путь.
Сейдж подвозили женщина, возвращавшаяся с работы домой, водитель грузовика, который вез кур, страховой агент на «форде». Останавливалась примерно одна машина из десяти.
Страховой агент показался ей странным: строгий костюм, явно неуместный, учитывая, что все его потенциальные клиенты ходят в рабочих комбинезонах, и волосы крашеные — Сейдж обратила внимание на их необычный оттенок, а на висках и в проборе была видна седина. Его старания выглядеть моложе вызывали у нее смех и в то же время жалость.
Но от жалости не осталось и следа, когда Сейдж увидела, что он ведет машину одной рукой, а другую держит между ног. Она поняла: это один из тех извращенцев, о которых предупреждала мать. В панике она схватилась за ручку, и дверца распахнулась на полном ходу. Тут уже испугался водитель. Сейдж попросила высадить ее у следующего дорожного указателя, сказав, что туда через десять минут подъедет отец.
И вот теперь она стоит одна на обочине. Восемь часов вечера, а на дороге ни единой машины. Холодно, у нее замерзли ноги и руки. Ребенок пошевелился, пнул ножкой прямо по мочевому пузырю. Ей нужно срочно где-то присесть.
Сейдж огляделась в поисках куста или дерева и заметила неподалеку несколько тополей и полуразвалившийся сарай, рядом с которым стоял старый, ржавый автомобиль. Но в ту же секунду поняла, что не добежит. Хорошо еще, что уже стемнело.
Не успела она подтянуть джинсы, как рядом притормозила машина. Сейдж сразу догадалась, что это тот самый крашеный тип.
— Не смог бросить тебя здесь одну, — сказал он, опустив стекло, и улыбнулся, обнажив безукоризненные зубы. — Давай лучше я отвезу тебя в более подходящее место.
— Спасибо, не надо, — вежливо ответила Сейдж. — Папа точно знает, где меня искать.
Он вышел из машины. Сейдж кинулась бежать, но он успел схватить ее за руку. Она закричала, попыталась ударить его ногой, но он уже крепко держал ее обеими руками.
И тут послышался шум мотора. Продолжая отбиваться, она оглянулась. Мужчина настойчиво тянул ее к «форду».
— Отец сейчас приедет, — сквозь слезы сказала Сейдж и снова попробовала вырваться. — Папа!
— Заткнись, — прошипел мужчина.
По полю к ним приближалась большая черная машина с выключенными фарами, та самая, которую, как думала Сейдж, бросили ржаветь возле сарая. Выехав на дорогу, водитель выпрыгнул прежде, чем машина остановилась, но споткнулся и упал.
Автомобиль прокатился еще несколько метров и замер, а водитель, вскочив на ноги, подбежал к Сейдж и мужчине, который тут же отпустил девушку.
— Небольшая семейная ссора, — заявил он.
— Ничего подобного, — сказала Сейдж, но парень ее не слушал. Он с размаху двинул извращенцу в челюсть так, что хрустнули зубы.
— Мыизуууы.
— Придется сделать новые.
— Мыизуууы, — снова простонал страховой агент, плюхнулся за руль и нажал на газ.
Сейдж обернулась к своему спасителю, но тот уже бежал по дороге к своей машине. Ростом немного выше ее, он был худой, темноволосый, в потрепанных джинсах. Сейдж услышала лай и поняла, что у него в машине собаки. Когда парень вернулся, она увидела, что он примерно ее ровесник.
Она хотела его поблагодарить, но не могла выдавить из себя ни слова.
— Как ты?
— Вроде ничего.
— Этот тип сделал тебе больно?
— Пытался, — все еще дрожа, ответила Сейдж.
— Я слышал. — Парень показал на сарай: — Я там сидел, а ты так завопила, что всех птиц распугала.
— Это твой сарай?
— Не-а. — Он полез в нагрудный карман, достал пачку сигарет. — Будешь?
Сейдж отрицательно помотала головой. Он чиркнул спичкой, и Сейдж увидела его глаза — светло-зеленые, а взгляд, какой бывает у человека, которого жестоко обидели или который прячется от людей.