— Чтобы солнце в глаза не било, — сказал он.
Дейзи потрепала Скаут по холке, что-то шепнула кобыле на ухо. Джеймс сел на своего коня, и они отправились в путь.
Она любовалась природой, стараясь не спрашивать себя, зачем Джеймс взял ее с собой. Проезжая мимо ручья, Дейзи заметила, как вода, падая с небольшого возвышения, рассыпается облаком брызг, в котором играют маленькие радуги.
У осиновой рощицы Джеймс неожиданно свернул.
— Почему здесь? — удивилась Дейзи. Обычно они ехали по тропе дальше, а потом через каньоны поднимались в горы. Он начал что-то объяснять, но она уже сама догадалась: ему не хочется, чтобы она видела место, где исчез Джейк.
— Я этой дороги не знаю, — сказала она. — По-моему, мы с тобой никогда здесь не ездили.
— Там, где мы раньше катались, стали появляться какие-то чужие люди. К тому же я собираюсь кое-что тебе показать.
Дейзи кивнула. Лошади шли бок о бок, и несколько раз они с Джеймсом задевали друг друга коленями. Эти случайные соприкосновения пробуждали в ней, казалось, давно забытые чувства.
Но сейчас ей не хотелось ни о чем думать. Сидя в седле, она всегда испытывала странное ощущение — когда огромное послушное животное везет тебя по горной тропе, когда воздух пахнет полынью и хвоей, ты словно переносишься в иной, первобытный мир.
Тропа сворачивала и круто поднималась вверх. Дейзи услышала шум воды. К скалам жались корявые кедры, и сквозь их хвою она увидела водопад — небольшой поток низвергался со стометровой высоты, образуя почти вертикальный столб.
Они спешились, и Дейзи, подойдя к самому краю скалы, долго смотрела на водопад. Щеки у нее были мокрыми, но не от брызг, а от слез.
— Вашаки… — сказала она. — Помнишь, как мы учили детей произносить его имя?
— Помню.
Дейзи закрыла глаза и представила близнецов, которые, взявшись за руки, старательно выговаривают индейское имя: «Вашаки. Вашаки».
— Ты плачешь? — Он подошел и встал рядом. — А я надеялся, водопад тебе понравится.
— Я думаю о том, что потеряла, — глухо сказала она.
— Сейдж скоро приедет. Со дня на день…
— Я очень за нее волнуюсь.
— Наша дочь сильная. Она обязательно…
— Она беременна, — перебила его Дейзи.
— Беременна? — изумился Джеймс. — Ей же еще только шестнадцать.
— Уже шестнадцать.
Они молчали, слушая шум водопада.
— А меня не было рядом, чтобы ее уберечь, — сказал он.
— Ты был ей так нужен… Почему за все это время ты ни разу не приехал с ней повидаться?
— Я не мог. — Лицо у него снова стало непроницаемым. Дейзи видела, как тяжело ему дались годы одиночества.
— Ты должен мне объяснить.
Он схватил ее за локти.
— Я остался здесь, — как будто через силу произнес он, — чтобы убить того, кто лишил нас сына.
— Убить?
— Да, убить. Разорвать на куски.
— Но мы же не знаем…
— Я знаю.
— Откуда? У полиции не было оснований кого-то подозревать. Ни единой улики. Он просто исчез. Скорее всего, погиб.
— Но тела так и не нашли! — закричал Джеймс. — Мы даже не могли его похоронить! — У него был почти безумный взгляд. Он отпустил ее руки и уронил голову.
И снова они стояли, молча глядя на столб воды, а потом Дейзи позволила ему обнять ее, уткнулась лицом в его рубашку. Когда она снова посмотрела на него, в его глазах блестели слезы.
— Прости меня, Дейзи, — хрипло сказал он. — У тебя должно было быть двое детей. Но я ничего не мог сделать.
— Я никогда тебя не винила. — Дейзи тоже заплакала.
— Но их нет!
Переживать горе надо уметь, но Дейзи и Джеймса никто этому не научил. Стоя над водопадом, родители Сейдж и Джейка впервые плакали вместе — о том, что потеряли, о том, чего их лишили: возможности быть семьей.
Пол Марч отыскал Джеймса в конюшне. Он принес счета и чеки на подпись. Джеймс только что поставил лошадей в стойла и теперь наливал им воды.
— Хорошо покатались?
Джеймс в ответ лишь кивнул.
— Что я должен подписать?
Пол протянул ему документы. Так у них было заведено — Пол находил Джеймса на пастбище, в конюшне, в загоне и заставлял заниматься делами. Пол был хорошим помощником, а Джеймс терпеть не мог возиться с бумагами, и оба ненавидели делать это как положено — за столом в кабинете. Джеймс подписал, что требовалось, но Пол не уходил.
— Что еще?
— Я хотел… — начал Пол. Он смотрел на Джеймса, прищурив глаза, словно пытался прочесть его мысли. Наверное, хочет по-дружески подбодрить или дать совет.
— Давай не сегодня, — сказал Джеймс.
Дэвид и Сейдж уехали со стоянки дальнобойщиков, когда уже стемнело. Старая машина подпрыгивала на каждой колдобине, которых на грунтовой дороге было множество. Сейдж при свете фонарика пыталась разобраться в карте. Одно место Дэвид отметил крестиком, и чем ближе к нему они подъезжали, тем больше он злился и нервничал.
Ни слова не говоря, он остановил машину, вышел и открыл багажник. Сейдж обернулась посмотреть, что он там делает, но только услышала, как он расстегнул молнию на сумке, и увидела свет от фонарика. Вскоре он снова сел за руль, даже не взглянув на нее.
— Если ты не желаешь со мной разговаривать, я не буду тебе помогать, — заявила она. — Что у тебя за дело?
Она посветила ему в лицо и ахнула: Дэвид нарисовал на щеках семь черных точек, на лбу и подбородке — круги с точками посередине, а на шее — четыре тонкие линии. Все это выглядело как индейская татуировка.
— Зачем ты это сделал?
— Это традиция. Так положено. — У него был чужой, незнакомый голос. Сейдж стало не по себе.
— Положено? — переспросила она шепотом.
— Ты знаешь про посланников из иных миров?
Она кивнула. Мама часто говорила о таких вещах. Делая украшения из кости, она призывала духи умерших.
— Точки, — показал он на щеки, — означают спасенных. Сколько раз я сумел спасти. Одна из них — ты.
Сейдж робко дотронулась до лица Дэвида. Все это было более чем странно, но она почему-то не испугалась. Про остальные шесть точек она догадалась без объяснений.
— Мы едем в собачий питомник?
— Да.
— А меня ты с собой возьмешь?
Он не ответил.
Котята, свернувшись клубочками, дремали у Сейдж на коленях. Собаки тихо лежали на заднем сиденье.
Через полчаса впереди показались огни. Дэвид остановился, выключил фары и достал из-под сиденья ножовку.
— Можешь пойти со мной. Только тогда тебе тоже надо кое-что нарисовать.
— Что?
— Сову.
Дэвид вынул из бардачка кожаный пенал с разноцветными фломастерами. Послюнявив коричневый, начал рисовать. Кончик фломастера щекотал Сейдж руку.
— А почему сову?
— Она видит.
Сова получилась идеальная: маленькая и свирепая, точь-в-точь такая, как на запястье у самого Дэвида.
Сейдж вздохнула. У нее возникло желание прочесть молитву или произнести какое-нибудь заклинание. Она пыталась вспомнить индейское слово, которому научила ее мать, имя, означающее «храбрость». Но оно никак не приходило на память, было неуловимо, как подхваченное ветром перышко, и Сейдж ограничилась тем, что скрестила пальцы.
Возле дороги стоял щит: охотничья собака, у ног которой лежит мертвый фазан. Надпись гласила: «Чистокровные английские сеттеры». Сейдж разглядела старый дом, грузовую машину и несколько сараев. Громко лаяли собаки. В доме было темно, лишь в кухне тускло горел свет, а в окне гостиной виднелся голубоватый отблеск работающего телевизора.
Послышался сердитый женский голос, ему ответил мужской. Заплакал ребенок, к нему присоединился другой. Раздался звук шлепка, хлопнула дверь, и все стихло.
— Ненормальные, — прошептал Дэвид. — Все, кто держит собачьи питомники, ненормальные. Мужья бьют жен, родители издеваются над детьми. Пошли.
Они пробрались через грязный двор. Дэвид перепилил висевший на сарае замок. Внутри повизгивали собаки.
Постепенно глаза привыкли к темноте. Сарай был большой — метров десять в длину и пять в ширину. Вдоль стен ряды тесных клеток. Дэвид начал открывать дверцы.
Собаки испуганно жались к дальним стенкам. Многие были со щенками. В некоторых клетках валялись мертвые щенки — их даже не удосужились убрать. Вонь стояла ужасная.
— Бедняжка! — Сейдж протянула руку к одной из собак. Та зарычала и оскалила зубы. Сейдж поспешно отдернула руку.
Дэвид ходил взад-вперед по проходу, как будто что-то искал. Часть собак, осмелев, выскакивали из клеток.
— Так нельзя! — воскликнула Сейдж. — Куда они пойдут? Чем будут питаться?
— Это охотничьи собаки. Они выживут.
— Они не умеют жить на воле. Они умрут!
— А жить вот так, думаешь, лучше? — прорычал он.
Сейдж обвела взглядом сарай. Собаки одна за другой выпрыгивали из клеток. Многие вытаскивали своих щенят, хватая их зубами за шкирку.
Взяв на руки одну из собак, Дэвид укрыл ее своей курткой и направился к выходу. Когда он распахнул дверь сарая, собаки вышли во двор. Несколько собак остановились и обнюхивали траву, но большинство затрусили в сторону гор.
— Пошли! — сказал Дэвид. Проходя мимо грузовика, он проколол ножом все четыре колеса.
Собаки наконец разбежались, их лай стих вдали. Непривычная тишина насторожила хозяина, и он заподозрил неладное, но Дэвид и Сейдж уже сидели в машине. На крыльце зажегся свет, хлопнула входная дверь. Дэвид завел двигатель, но с места не трогался.
Мужчина закричал. Во двор выбежала его жена, следом за ней двое детей. Дэвид передал Сейдж собаку, которая лежала, завернутая в куртку, у него на коленях, опустил стекло и нажал на гудок.
— Эй, ублюдок! — крикнул он. — Гореть тебе в аду!
— Что? Так это ты украл моих собак? — взвизгнул хозяин питомника и кинулся к грузовику. — Я тебя сейчас прикончу! — Он включил зажигание, но обнаружил, что не может сдвинуться с места. Выскочив из кабины, он с ружьем в руках побежал к дороге.
Дэвид рванул вперед. Им вслед гремели выстрелы, но Дэвид и Сейдж были уже далеко.
Она думала, Дэвид поедет обратно по тому же пути, по которому они приехали, но метров через восемьсот он свернул направо. Дорога была грунтовая, указателей никаких. Ветви сосен, росших у самой обочины, царапали крышу.