Третья эскадрилья 58-го полка сражалась геройски. Потеряв в первой стычке одного, в обмен на двух японцев, они умудрились не только связать боем этих «топоров», но и атаковать тех, кто шли ниже (а это оказались все же «зеро»), заставив их смешать строй, и потерять темп. И закрутилась «собачья свалка», где на каждого из наших было четверо самураев, на западе это у нас считалось бы «нашим боем», не любили этого немцы — но япошки оказались в этом отношении противником куда опаснее. Тактически они немцам сильно уступали — но и 58-й полк в большинстве состоял не из фронтовиков, максимум, кто-то на стажировке был. И падали горящие «лавочкины» в волны, вместе с японцами — четверо их осталось, против более тридцати самураев, когда к месту боя подоспели «яки» 902 гвардейского, эскадрильи уже во «фронтовом» порядке, шесть-четыре-два, занимая эшелоны до шести тысяч. Тут японцам резко поплохело. Потому что североморцы по уровню были на голову выше 58-го полка, имея к тому же и численный перевес!
В эфире команды, ор и матюги. Тоном уже скорее азартным — не упусти, уходит! А японцев не слышно — у них режим радиомолчания, или раций на самолетах совсем нет? К чести самураев, никто из них не отвернул назад — упертые фанатики, слышали мы это! — нескольким удалось вырваться из свалки, и они устремлялись не на восток, откуда пришли, и не на юг, к японской части Сахалина, а на север, куда ушел «дракон». Вот только при этом им надо было прорываться мимо подходящих эскадрилий 58-го полка — поодиночке, максимум парами, что могут сделать даже два «зеро» против четверки Ла-11? «Танкам» почти ничего не осталось, приземлили (вернее, приводнили) лишь двоих. Пленных не было совсем — когда после на побережье нашли разбитый «зеро», то у мертвого пилота не было парашюта вообще! Еще одна фашистская штучка, знакомая нам по Европе (только там все же не у летчиков-истребителей) — смертники, наверное, самые оголтелые фанатики за своего фюрера, или как он тут зовется, микадо, или семью в заложники, и чтобы ты пошел помирать! Ни один не отвернул — все могилу себе и нашли! Но и мы потеряли тринадцать истребителей — правда, шестерых летчиков после спасатели нашли. Удобная машина вертолет, завис и плевать ему на волны — плохо лишь, что маленький, и поднимает всего, как У-2.
Кстати, на части этих машин, «колибри», летали немцы. Они же были, в основном, техсоставом этой единственной в советских ВВС эскадрильи, в десять машин Фи-282 — вопреки легенде, вертолетов советских марок в ту войну еще не было. Отмечу, что товарищи из ГДР, в большинстве отправившиеся на эту войну добровольно, свой воинский долг выполняли исправно и стойко, без малейших признаков нелояльности или саботажа, совершая вылеты в любую погоду, а иногда даже под огнем японцев, сколько наших тяжелораненых солдат, своевременно доставленных в госпиталь, фактически прямо с поля боя, обязаны вертолетчикам жизнью! Одна машина, по настоянию Лазарева, была поставлена на крейсер «Каганович» вместо катапультного разведчика Бе-4 — использовалась для связи, корректировки огня, и визуального поиска мин. Опыт был признан положительным — но все же «колибри» не слишком подходил для этой роли, тут нужна была более крупная и грузоподъемная машина, с лучшими летными характеристиками.
В эскадрилье 58-го полка, что первая вступила в сражение, в живых остались пятеро из двенадцати. Но если бы они не связали самураев боем, у тех был бы шанс все же настигнуть самолет командующего. Хотя тут уже эскорт вступил бы в работу, отборная гвардейская эскадрилья, и не факт, что кому-то из японцев удалось бы выйти на опасную дистанцию — но было бы очень неприятно. У меня и так от сердца отлегло, когда Ер-2 наконец приземлился в Охе. Когда в эфире уже смолкли крики — бой прекратился, последний самурай был обнаружен и сбит.
Лазарев же отнесся спокойно, узнав что стал персональным объектом охоты для самураев, в мирное время. Лишь сказал коротко — учту!
А японцы, надо думать, впечатленные нашим отпором, после издевательское объяснение прислали! Что будто бы все это было личным самоуправством командира их дивизии, у которого под Петропавловском погиб кто-то из родни. Объяснение откровенно бредовое — это где видано, чтобы в армии любой комдив мог устроить собственную войнушку? — но мы-то все понимаем, что «стрелочник всегда виноват»!
Командир кокутая, полковник Инэдзиро Итояма, стоял на берегу чужой земли. Это был остров, который северные гайдзины называют Сахалин — и который должен был весь целиком, а не только южная его часть, принадлежать Японии и называться Карафуто. Полвека империя Ямато шла от победы к победе, не зная поражений — и вот, наверное, боги сказали «довольно» и отвернулись от нее!
Рядом слегка дымился верный «зеро», закончивший здесь свой последний полёт, сбив шасси, подломив крыло, смяв винт и мотор — но Инэдзиро отделался ушибами. И это казалось не милостью судьбы и богов, а откровенной издевкой. Все было кончено, боги отвернулись — и сражение было проиграно. Герои погибли напрасно, не сумев смыть пятно со своей чести, подобно легендарным сорока семи ронинам, ценой собственных жизней отомстив за своего даймё. Да, они дрались храборо, и сбили десяток русских гайдзинов — но что от того? Этот бой не воспоют в стихах и песнях, и красивейшие девушки Японии не выткут картины этого боя на шёлке. Наоборот, их проклянут, как отступников, навлекших на страну Ямато тайфун новой войны. Ведь русские гайдзины мстительны, они не прощают обид!
А может быть он сам, верный слуга Божественного Тэнно, навлек гнев богов, сам того не желая? Поскольку долг самурая — делать то, что должно, и умереть, когда должно. Но не было ли его решение, принятое в последний момент, лично возглавить отряд мстителей — вызвано трусливым желанием легкой смерти? Если, как было задумано в случае успеха — из числа заговорщиков, оставшихся на базе, он, командир, должен был уйти последним, а значит, у него бы не было кайсяку.[62] И он, полковник Инэдзиро Итояма, по малодушию решил, что гибель в воздушном бою более легка — тем самым нарушил рисунок совершенства, и возмутил богов?
Ведь они все сделали правильно! Сорок восемь (тогда, в столовой, Инэдзиро не включил в названное им число себя) великолепно обученных пилотов — несмотря на войну, курс подготовки летчиков Флота не претерпел изменений, оставшись и по содержанию, и по объему точно таким, какой проходил Инэдзиро, пятнадцать лет назад — с беспощадным отсевом неумелых, и не менее чем двухстами часами налета. Они вылетели в точно рассчитанное время, и шли по графику. Если бы демоны не принесли этих русских! Действия на этот случай были обговорены заранее — быстро уничтожить, и следовать дальше! Но боги послали навстречу целую эскадрилью гайдзинов — должно быть, совершающую учебный полет.
А может быть, боги отметили, что и русские дрались как настоящие самураи, и оттого заслуживали милости небес? Сумев увернуться от первой внезапной атаки «райденов» — плохо согласованной, поскольку он, Инэдзиро, сам перед вылетом отдал приказ о радиомолчании — в итоге, ударная группа сама попала под огонь другого русского звена, затем началась свалка — и тут четверка русских, вывалившись вниз, атаковала строй «зеро». Этого отважные самураи не стерпели, да и не могли, согласно уставу, «групповой бой, состоит из суммы столкновений, исход которых решают одиночки. Залогом успеха в воздушном бою является сохранение инициативы и свободы действий каждого лётчика-истребителя». И русским было плохо, даже очень плохо, в маневренном бою, будучи вчетверо меньше числом — будь против них одни «зеро», еще оставался шанс выскочить на вертикаль, но на малой высоте «райден» разгонялся вверх не хуже. И бой смещался все ниже, потому что русским оставалось набирать скорость лишь пикированием, и переходил в горизонталь, где у «зеро» были все шансы. Но русские огрызались, очень умело, сумев сбить еще шестерых «ронинов». А после подошли другие гайдзины, и начался ад.
Уже нельзя было набрать высоту, потерянную при добивании упрямой русской эскадрильи! Оставалось лишь встать в оборонительный круг, а остроносые истребители клевали сверху — причем стреляли они гораздо лучше японцев. «Зеро» и «райдены» рушились вниз, с хвостом дыма, или взрывались, рассыпаясь на обломки. И никто не выпрыгивал — поскольку они летели умирать, то все парашюты были оставлены дома. Еще немного, и перебьют всех! И тогда Инэдзиро повел всех уцелевших на прорыв.
Но они не прорвались, поскольку русские «яки» были быстрей. А еще их было больше, и они действовали слаженно, как хорошая футбольная команда, поддерживая и прикрывая друг друга. И очень метко стреляли, и уходили наверх, не позволяя навязать себе бой на виражах. Вот очередь сверху ударила по самолету Инэдзиро — по капоту мотора, каким-то чудом не задев кабину! Основной бензобак «зеро», непротектированный, был прямо под креслом пилота, и в центроплане рядом — при попадании истребитель взрывался, не оставляя летчику ни малейшего шанса. А пока что Инэдзиро сумел каким-то чудом выровнять «зеро» над самой водой, даже нырнув в дымку тумана, который в это время года часто стоит над волнами Охотского моря. Был риск при малейшей ошибке врезаться в волны — но все получилось удачно, русские его потеряли, или решили, что он сбит.
Итэдзиро летел на запад. Судя по времени полета, он был уже недалеко от цели. Если вдали покажется самолет русского адмирала — придется ставить все на одну стремительную атаку, у него в лучшем случае будет всего лишь несколько секунд до того, как вмешаются истребители эскорта. Несмотря на русские снаряды, мотор работал как швейцарские часы — те, что подарил отец, когда еще лейтенант Инэдзиро закончил знаменитую флотскую авиашколу Цутиура. Ну и конечно, у командира кокутая должен быть самый лучший механик — старый Кисабуро начинал службу двадцать лет назад, на «Хошо», самом первом авианосце Императорского Флота, он знал о самолетах и моторах абсолютно все, держал самолет Инэдзиро в идеальном состоянии. Что ж, теперь это пригодится — в последние минуты жизни. Даже если его подобьют, он пойдет на таран — только бы «зеро» не взорвался! Русский адмирал должен умереть!