ием соседей начнет заниматься белый человек, это будет омерзительно. Поэтому комсомольские вожаки из родных осин вызывают такие чувства, а местные ничего не вызывают, кроме снисходительной усмешки.
Вот с таким настроением я и заявился на прием к первому секретарю Лениноранского райкома ВЛКСМ.
Товарищ с говорящей фамилией Багиров сначала встретил меня холодно и настороженно. Но обладая от природы веселым и общительным характером, мощным аппетитом и необъятной талией, он быстро проникся ко мне симпатией на почве интереса к импортному алкоголю. Нащупав нужную тему, я с упоением начал рассказывать о сортах виски, о тонкостях разлива односолодового скотча, о секретах купажа, о традициях ирландского самогоноварения и его отличии от шотландского. Не сказать, что я большой ценитель виски, всегда отдавал предпочтение сухим винам, но однажды махнул в Таиланд, забыв взять электронную читалку, и поэтому всю дорогу изучал рекламный журнал, посвященный этому благородному напитку. В Пхукет я прибыл уже настоящим экспертом в можжевеловом самогоне. Ибо раз шесть прочитал весь журнал от корки до корки. Кто бы мог подумать, что это знание мне пригодится в советском прошлом!
Когда же я дошел до описания послевкусия от американского бурбона, секретарь не выдержал и извлек из потайного шкафчика бутылку пятизвездочного коньяка.
Из вежливости я немного пригубил агдамского нектару, напиток оказался зело приятен и достоин всяческой похвалы, но водитель и рюмка – не совместимы согласно Уставу и ПДД, поэтому пить пришлось одному товарищу Багирову.
Зато я от души выдавал развесистую клюкву, рассказывая истории о годовом абонементе в магазин «Березка», где этих бурбонов, как гуталину у дядюшки кота Матроскина.
По легенде, на гражданке я секретарем комитета комсомола института числился, но ради карьерного роста отправился на границу, где и преуспел, о чем свидетельствуют нагрудные знаки отличия аж двух цветов: красного и зеленого.
Минут через сорок товарищ Багиров возлюбил меня, аки близкого родственника своего, стал приглашать в гости, на охоту, в санаторий и еще куда-то. И все это ради возможности отведать в будущем заветного бурбона с послевкусием кукурузы. Пришлось пообещать. Сроки не уточнил, так что и не обманул даже.
В обмен на обещание был вызван в кабинет секретарь по идеологии и культуре, здесь эти сферы курирует один человек. Зам оказался полной противоположностью своего начальника. Худой, молчаливый и необщительный. Наверное, его смутила моя военная форма, а может, просто КГБ боится.
Найти нормальных музыкантов оказалось непросто. Фольклорный ансамбль песни и пляски меня не устроил, хор вообще обнаружить не удалось – похоже, он только на бумаге существует.
Взамен советник по культуре предложил вокальное трио, но в доме культуры, где они должны были репетировать, их не оказалось. Пришлось ехать в ресторан, где они обычно выступают. Подозреваю, что товарищ из райкома с самого начала знал, где их искать, но зачем-то морочил мне голову. Видимо, надеялся, что я просто устану или отстану?
Глава 23
Как только зашли в ресторан, так сразу стало понятно, зам по культуре меня нагло кинул. Ибо заранее знал, что ничего у меня не выгорит, и просто морочил голову, имитируя кипучую деятельность для начальства.
Музыкальное трио оказалось в наличии, вот только никто не предупредил, что это мейханщики. Проще говоря, исполнители фольклорного рэпа на свадьбах. Мейхана – это типа древнего литературного батла, когда поэты состязаются в чтении коротких стихов собственного сочинения под музыку. Из инструментов у них имеется: барабан, саз – непонятная помесь гитары и балалайки, да и все, пожалуй.
Представил, как это трио величаво и торжественно исполняет песню «Офицеры» под такой аккомпанемент, и чуть от смеха не помер.
Вторая подстава: граждане музыканты оказались талышами. По говору их можно отличить сразу. В данный момент времени это гарантированно люди с промытыми националистами мозгами.
Собственно, по их хмурым физиономиям сразу стало понятно, что сотрудничать с «имперской властью» им неохота.
Тощий тип комсомольской наружности сделал вид, что огорчен, но в серых глазках отчетливо читалось ехидное злорадство.
Уговаривать их бесполезно, это понятно, поэтому можно было уходить сразу, хотя секретарь райкома попытался их заинтересовать какими-то бонусами и обещаниями. Но делал он это вяло и неубедительно, чисто для отчета перед начальством.
– Интигам, подумай мал-мала. Уважаемый люди просит!
В этот момент меня как током ударило. Довольно редкое имя в Азербайджане, рифмуется хорошо с Инстаграмом, поэтому сразу вспомнил, кому оно принадлежит. И чуть не заржал в голос, слишком невероятной показалась мне эта встреча.
Да это же звезда несуществующего пока Ютуба! Автор нетленного шедевра: «Давай, до свиданья!» Точно, и рядом с ним его брат, он же соавтор. Третьего участника не припоминаю, что не удивительно, он всего лишь барабанщик.
– Интигам? Хочешь покажу, что такое настоящая мейхана? После этого дашь ответ. Согласен?
Если бы заварочный чайник заговорил человеческим голосом, присутствующие удивились бы меньше. Секретарь райкома с тревогой заглянул в мое лицо, боясь обнаружить признаки буйного помешательства.
Интигам презрительно фыркнул, ничего не ответив. Молчание – знак согласия, рассудил я и приступил к делу. Музыкальный слух у меня на уровне того чукчи, который живет с медведями в тесном чуме. Честно говоря, потоптались медоеды на моих ушах знатно. Но в мейхане мелодия – не главное, достаточно чувства ритма и хорошего текста. А у меня шедевр, а не текст. Миллионы просмотров говорят сами за себя, и это не тот случай, когда вспоминают про миллион мух и их правильный выбор.
Задав ритм барабанщику, привлек к участию и второго брата – Ехтирама, дал же бог имечко.
Ехтирам выступил в качестве бэк-вокалиста, исполняя одну и ту же строчку, но на полтона ниже «ты кто такой, давай до свиданья».
После чего выдал нетленное произведение публике.
Ты кто такой, давай до свидания,
жизнь такой жить надо осторожно…
Секретарь райкома побледнел, затем позеленел и чуть не рухнул в обморок.
Интигам растерянно хлопал глазами, не понимая, что происходит.
Мой бэк-вокалист начал запинаться от волнения, и лишь барабанщик держался на уровне, хотя взгляд его, обращенный на Интигама, напоминал взгляд краба, выглядывающего из кипящей кастрюли.
Дело в том, что мейхана – это исключительно местная разновидность искусства, и все популярные исполнители известны в республике наперечет.
И каждому из них присущ свой стиль, манера исполнения, и даже «словарный запас» узнаваем. Поэтому мейханщик с рязанской физиономией, исполняющий такое?! Это за гранью реальности, в их понимании. Тем более когда исполнение строго по канону, да еще и с хорошо узнаваемым почерком.
Не удивительно, что все тут же уставились на Интигама, подозревая его в тайном соавторстве или тайной двойной жизни с другим творческим коллективом.
Лишь комсомольский работник волновался совсем по другому поводу. Текст явно отдает антисоветской пропагандой, а это очень печально лично для него и райкома в целом.
Между тем я продолжил:
У нас эта русский язык эта жи мода,
Наши места, наши сад, живет огорода…
Если у кого и были сомнения, в чьем стиле исполнилось произведение, то после этих строчек они рассеялись. Комсомольский функционер схватился за сердце, предчувствуя недоброе.
– Ну что, будем петь про офицеров?
Можно ли было спасти Советский Союз при наличии качественного попаданца? Этот вопрос волновал всю прогрессивную российскую, и не только, общественность на протяжении десятилетий.
Вопрос некорректный со всех точек зрения. Качество попаданца может быть очень разным.
Хорошо быть компьютерщиком – у них непаханное поле для применения своих знаний, наступающая эпоха Интернета и всеобщей цифровизации дает им огромное преимущество в этом времени. Также неплохо быть геологом или каким-нибудь химиком-технологом перед «уходом» в прошлое – знания в этих сферах всегда пригодятся. Открывай месторождения, оформляй патенты да греби деньги лопатой. Высоко котируются музыканты – на обычном плагиате можно стать миллиардером, не сильно напрягаясь.
Мне не повезло сразу по всем параметрам. Ни глубоких научных познаний, ни прорывных технологий в моих мозгах обнаружить не удалось. Высшее образование после армии я все же получил, но было оно обычным среднестатистическим, по факту еще советским, хоть и пришлось на время распада страны. В девяностых, после окончания универа, мне было не до науки, хотя была возможность остаться в аспирантуре. Однако зарплата в размере десяти долларов в месяц не прельстила молодого ученого, и я свалил на вольные хлеба.
Так что удивлять советских генералов и генеральных секретарей по факту нечем. В памяти моей лишь отдельные исторические события и общие тенденции развития страны и мира. Это немало, но практически использовать эти знания сложно.
Опять же, согласно канонам жанра, попаданец в СССР если проваливается в прошлое, то обычно к Сталину или Брежневу. Иногда к Хрущеву. Чтобы засланец успел исправить, улучшить, предупредить или пристрелить кого надо, при необходимости.
Единодушно признано, что с Горбачевым каши не сваришь и ситуацию уже никак не исправить. Тем более в последние годы на закате перестройки, когда страна физически начала разваливаться и трещать по швам. Так что с годом мне тоже категорически не повезло, если рассуждать в общепринятой системе координат.
С другой стороны, советская система в 70–80-е была настолько застывшей и монументальной, что реформировать её было невероятно трудно, почти невозможно. Перестройка и гласность раскачали эту систему, привели её в неустойчивое состояние, для того чтобы разрушить. Но эти же процессы дают возможность для изменений! Сопротивление реформам сейчас минимальное – надо лишь продавить свои решения, а не вражеские. И можно делать все, что хочешь. Вот такой парадокс.