– А меня Ханса, – ответила она. – Я должна сегодня быть в другом месте. Но я решила, что не хочу туда. – Вид у нее был такой, словно она немножко гордится своей смелостью, но немножко и удивляется ей. – Бабушка, наверное, рассердится.
Ханса… Ханса-Странница. Внучка Луны, героиня одной из сказок Алтеи Прозерпины. Финч усилием воли сдержал нарастающую панику.
– А где ты должна быть?
Она отмахнулась от этого вопроса, как от назойливой мухи.
– Не хочу об этом говорить, – загадочно ответила она и встала. Из-за ее плеча выглянул яркий острый краешек восходящего солнца. – Ну, прощай.
Теперь, когда она и впрямь собиралась уходить, Финчу вдруг отчаянно захотелось, чтобы она осталась.
– Погоди! Ты… В общем… Это же странно, правда? – Он оглянулся вокруг, на тихий песок, на светлеющее небо и ржавый металл воды. – То, что ты здесь. Что ты…
Ходишь где тебе не положено. Не в своей сказке. Так он сказал бы, но опасался ее разозлить.
Девочка уже отвела глаза со скучающим видом.
– Я еще никогда не плавала в море, – сказала она. Вскочила и побежала к воде, как кулик-песочник.
С минуту Финч смотрел ей вслед и чувствовал, как отвисает челюсть, хотя лицевые мышцы были напряжены, будто он всю ночь просидел со сжатыми зубами.
Лев, лежавший в спальном мешке у него за спиной, присвистнул.
– Гляди-ка. Еще одна птичка упорхнула от Пряхи на волю.
– Еще одна?
– Ну да, как твоя Алиса. – Лев смотрел на Финча. Солнце отражалось у него в очках, отчего глаза казались серебряными кругами. – По-моему, с нее все началось.
Какое-то время они оба молчали и смотрели, как девочка, сбежавшая из сказки, плещется у кромки воды. А Ален все спал.
– Любопытно. – Голос у Льва был тихим, удивленным. – Если это все из-за тебя, любопытно, злится ли на тебя Пряха. И не из тех ли она, кто захочет отомстить? Наверняка из тех, как тебе кажется?
«Наверняка», – мог бы ответить Финч. Он видел Пряхино лицо – одно из ее лиц – только однажды, когда пытался освободить Алису. Сначала Пряха казалась удивленной, потом кокетливой, а потом пугающей. Теперь она наверняка объявится снова, вопрос только когда. Еще одна причина, чтобы не спать ночами.
Финч злился на Льва, когда они собирали вещи. Злился, когда они оба молчаливо условились не говорить ничего Алену. Злился и тогда, когда они уже пустились в обратный путь.
Ален рассказывал на ходу о каком-то своем новом изобретении, – звукоусилительной системе. Одного названия Финчу было достаточно, чтобы понять, что это плохая идея. Ни к чему привлекать к себе лишнее внимание. Они шли по тихой, заросшей деревьями окраине красивого городка, и тут Лев подал голос.
– Вон там Ханса живет, – сказал он.
Ален хмуро огрызнулся:
– Какая еще Ханса? Из сказки? А нам-то что до нее?
Лев только улыбался улыбкой сфинкса.
– А почему бы не пройтись по городку? Давайте, наверняка там еще все спят.
Он всегда был таким. Тихий, спокойный – и вдруг в нем просыпается бунтарь и других начинает подзуживать: давай, мол, покажи, что ты трус.
На этот раз Финч знал больше Льва: он-то уже бывал в этом городке. Он еще и не такие глупости творил после того, как оказался в Сопределье. После того как чудом уйдешь от смерти, начинает тянуть на такие штуки. Да и Алтея ведь бродила здесь, когда собирала свои сказки. Когда-то Финч даже пытался пройти по ее следам – просто было любопытно, сумеет ли он тоже выбраться из этих приключений живым.
– Идем, – только и сказал он, поворачивая к городу.
Если бы Норман Рокуэлл иллюстрировал книгу сказок, он нарисовал бы точно такой городок. Над ним висела голубая дымка, будто пар, поднимающийся над морем. У домиков были соломенные крыши, и двери карамельных цветов, и загадочные окошки, обвитые плющом. В одном из них Финч увидел женщину. Она водила щеткой по своим густым волосам.
Алену было страшно – Финч видел это по его походке. А вот Лев… Так и шагал с самоуверенным видом, сукин сын.
Они проходили мимо маленького желтого домика, который с виду был как-то добротнее остальных, хоть Финч и не мог бы объяснить почему. И тут он увидел, как вокруг домика стелется по земле что-то черное. Вначале показалось, что это какой-то мираж, обман зрения – моргнешь, и все исчезнет. Когда же они подошли ближе, чернота превратилась в тонкую пелену мерцающего тумана. Казалось, что уже идет обратный отсчет и дом вот-вот взлетит на воздух.
– А это еще что такое? – пробормотал Лев и бросил лукавый взгляд на Финча. – Должно быть, это и есть дом Хансы.
Он подошел ближе, топая по траве своими замечательными кожаными походными ботинками. Они были все еще в отличном состоянии, хотя Лев бродил по Сопределью уже дольше Финча. Он склонился над полоской тумана, уперев руки в колени.
– Хм…
– Не трогай, – резко сказал Финч, когда Лев ткнул в туман носком ботинка.
Но сказал уже в пустоту. Не успел он открыть рот, как Лев растворился в тумане без следа. Его просто всосало туда, как воду в губку. Шалость удалась.
Сопределье было как часы – идеально отлаженные, сбалансированные, точно отсчитывающие время. Беженцы находили себе укромные местечки среди винтиков и шестеренок и постепенно начинали разбираться, когда не стоит высовывать голову наружу и в какие уголки этого нового мира лучше вовсе не лезть.
А Финч, как оказалось, что-то свихнул в этом механизме. Освобождение Алисы прошло не так гладко, как хотелось бы. Это была не хирургическая операция – миру, созданному Пряхой, просто вспороли живот и вытащили наружу дымящиеся внутренности. И он этого не выдержал.
После исчезновения Льва Финч напился. Они с Аленом, перепуганные до тошноты и терзаемые нарастающим чувством вины (особенно Финч – ведь это он мечтал, чтобы какое-нибудь происшествие наконец-то сбило со Льва эту спесь… но не такое же!), заперлись в таверне. Погасив свет и заперев двери, они сидели, окаменев от ужаса, за барной стойкой и дружно напивались. Некому было даже рассказать, некому послать весточку – у Льва не было никаких родственников. Только они двое безуспешно ломали головы над тем, что же, черт возьми, случилось с их другом.
Длинные тени лежали на полу, и Ален уже спал, когда у Финча возникла одна гипотеза.
Пока Алисина сказка не рассыпалась, Финч не один час провел в ее замке. Проскальзывал тайком в его бесчисленные двери, бродил по саду. Отирался среди лакеев, служанок и кухарок – всех этих почти невидимых второстепенных персонажей, на которых и держалась сказка.
Вначале он пробирался туда по ночам, а потом, осмелев, и днем. Здесь все было переполнено магией до краев, но и опасность караулила только там, где была Алиса, где даже воздух делался пьянящим. Все здесь было странным и запутанным – двери, которые не открываются, лестницы, которые никуда не ведут, странные комнаты, которым вовсе и не место в этой сказке. В центре замка был внутренний двор, где всегда валил снег – крошечная планета вечной зимы.
Даже в кошмарах Сопределье было прекрасным.
Финч оставил Алена спать за стойкой и шагнул в тревожно-сладкий вечерний воздух. Ему уже случалось ездить пьяным на велосипеде – и не сосчитать, сколько раз. И то, от чего у него теперь шла кругом голова, не имело ничего общего с опьянением. Он остановился, проверил цепь, пощупал шины. Легкое головокружение, от которого его то и дело заносило вбок, а сверху как будто что-то давило, не исчезло, когда он слез с велосипеда. Дело было в атмосфере. В воздухе Сопределья было разлито что-то странное.
Остаток пути Финч катил велосипед перед собой. Замок Алисы уже должен был показаться впереди, за деревьями – темными промельками среди темных ветвей. Вымощенная белым камнем дорога становилась шире, а замка все не было. Финч уже начал думать, не заблудился ли он, но вскоре вышел к знакомому месту, где дорога резко шла вниз, рядом росли полукругом кусты жимолости, а чуть дальше, на открытом месте, стоял замок, такой тяжелый на вид, что казалось, земля под ним вот-вот просядет.
Что, по всей видимости, и случилось. Замка не было. Все исчезло. И ворота конюшни, и поросшие мхом каменные стены. Тайные комнаты и коридоры и все прочие странные причуды Пряхи. Замок не сгорел дотла, не лежал в руинах – он просто исчез. На его месте клубился ползучий туман, режущая глаза пустота, кое-где мерцающая, словно отражение огней в воде.
Это была та же чернота, что протянула свои щупальца вокруг дома Хансы. Но она расползалась все дальше и втягивала в себя все больше. Сказка Алисы оборвалась, и вслед за ней начало рассыпаться все остальное. Ханса свернула со своего сказочного пути, и ее сказка тоже начала разрушаться.
Гипотеза оказалась верной.
Глубокой ночью, в непроглядной темноте, Финч вернулся к дому Хансы. Долго смотрел на то место, где исчез Лев. Ничего не происходило, и тогда он развернулся и медленно отсчитал десять шагов назад. Разбежался, прыгнул, благополучно перескочил через черную пустоту и открыл дверь в дом.
Он прошелся по тихим комнатам, пробежал глазами по кроватям и занавескам, посуде и стульям. Задержался в одной из спален. Там, на невысоком столике, стояла маленькая подзорная труба из какого-то блестящего металла. Финч долго смотрел на нее.
Он взял трубу со стола. На кухне прихватил деревянную ложку с выжженным на ней силуэтом корабля. С подоконника – заводную лисичку, которая умела водить большими анимешными глазами и тремя хвостами и издавать жужжащие звуки. Финч сам не мог сказать, зачем ему все это, – просто именно эти вещи сами просились в руки. К тому же он знал, что скоро они все равно канут в расползающийся туман вместе с домом и со всем, что осталось от сказки про Хансу.
Он бросил вещи в старую кожаную сумку, снова перепрыгнул через туман на твердую землю и побежал домой.
15
Я вытащила из сумки «Доводы рассудка» и еще раз перечитала письмо. А потом второе – как доказательство. Как он это сделал? Неважно, главное, что сделал. Где бы ни был сейчас Финч, он думает обо мне. Скучает. Глаза у меня были мокрыми, губы дергались, стоило дотронуться до них пальцем. В воздухе чувствовалось что-то пьянящее, и вся моя жизнь предстала в другом свете, когда мне открылась эта невероятная правда: он ищет меня.