– Значит, варианты у нас такие, – проговорил он, уже негромко и спокойно. – Или мы остаемся и надеемся, что Пряха все исправит. Или решаемся рискнуть и тогда уходим завтра утром. Но в эту дверь никто из нас не пойдет.
В эту ночь Финч почти не спал. Да и никто из них не спал. Финч слышал в темноте приглушенные голоса Дженет и Ингрид за стеной. Они сами, без него, решат, остаться или уйти, ему остается только ждать. Его скудные пожитки были уже сложены, и все таинственные сокровища Сопределья тоже. Больше делать было нечего. Наконец беспокойство выгнало его из дома.
Уже брезжило утро, когда за спиной у него скрипнула дверь. Дженет все приставала к Ингрид, чтобы та сделала что-нибудь с этим скрипом. Она уселась рядом с Финчем – уже в джинсах и рубашке с открытым воротом, в коротком пальто. Все это было памятью о земной жизни, с которой она распростилась уже не один десяток лет назад.
Дорожный костюм. Страх, сжимавший сердце Финча, понемногу схлынул. Они сидели рядом и смотрели, как свет вокруг становится синим, потом фиолетовым, а потом рассыпается серебром сосновой хвои. Сопределье с его немеркнущей красотой всегда оставалось Сопредельем.
Перед самым рассветом они втроем обошли владения Ингрид и Дженет. Ингрид открыла ворота в козий загончик, наклонилась, сорвала цветок со сложенными чашкой лепестками и воткнула его Дженет в волосы. Путь к таверне в этот раз был непрямым: пришлось огибать огромные провалы в земле, расходящиеся лучами во все стороны. Иоланта уже стояла у дверей, вся в черном, включая черный плащ с медной строчкой на шее, и водила большим пальцем по пустому циферблату своих карманных часов.
Для начала она заставила Финча показать все, что тот унес из заброшенных сказок.
– Господи Иисусе, – пробормотала Дженет. – Целый арсенал.
У Иоланты загорелись глаза, когда она перебирала маленькие сокровища, выхваченные из зияющих ран Сопределья. Финч с гордостью смотрел, как она вертит в руках то одну вещицу, то другую, как встряхивает, поднеся к уху, грецкий орех, как взвешивает на ладони желтое крапчатое яйцо. Наконец она взяла кинжал.
– Ну, здравствуй, – сказала она ему. – С тобой все будет гораздо проще.
Это был пожелтевший костяной клинок, покрытый пятнами от старости, – Финч прихватил его в красивом трехэтажном особняке в городе, где когда-то жила Ханса. На рукояти были вырезаны слова на каком-то незнакомом ему языке. Иоланта сбросила плащ с одного плеча и остановилась.
– Чуть не забыла – я же обещала тебе. – Из внутреннего кармана она достала две маленькие книжечки. Они были в кожаных зеленых обложках того же оттенка, что и переплет «Историй Сопредельных земель», и с таким же золотым тиснением. «ПАСПОРТ» – было написано на них, а под надписью – безошибочно узнаваемый силуэт цветка Сопределья.
«Алиса», – тут же подумал Финч. Точно такой же цветок был вытатуирован у нее на руке. Воспоминание кольнуло, словно вышивальная игла.
Дженет буквально выхватила паспорта у Иоланты из рук. Финч видел, что ее изголодавшийся мозг уже заработал.
– Как они действуют?
– Дверь. – Иоланта указала на таверну. – Когда будете проходить, держите их так, чтобы касались кожи, тогда попадете туда, куда вам нужно. Я бы на вашем месте взялась за руки. Крепко.
– А если войти в дверь без паспорта? – мрачно спросила Ингрид. – Что будет?
– Трудно сказать, – ответила Иоланта. – Но я бы не стала испытывать судьбу.
– А как же Эллери? – Дженет обняла его. – Ты можешь гарантировать, что он будет в безопасности?
– Нет. – Иоланта смягчила свой ответ улыбкой. – Но я могу гарантировать, что ему не будет скучно. Этого достаточно?
Дженет холодно взглянула на нее, а затем повернулась к Финчу. Потрогала свежую ссадину у него под глазом и уже заживающую – под губой. Осторожно взяла его за подбородок, глядя на тонкую полоску старого шрама на горле.
– Ты этого хочешь. – Это прозвучало просто, без вопросительных интонаций.
Финч уже отвык открыто думать о том, чего он хочет. Горький опыт научил его быть осторожным в своих желаниях, и с тех пор он старался не желать слишком многого. Не замахиваться на что-то грандиозное – просто спасти одну-единственную девушку.
И этого оказалось достаточно, чтобы разрушить целый мир.
– Я хочу посмотреть, что будет дальше. – Кажется, это была самая осторожная формулировка. Он почувствовал на себе взгляд Иоланты и сказал себе, что ему нечего стыдиться. Обнял Дженет одной рукой, а другую протянул Ингрид.
Если их больше не будет в Сопределье, можно и ему уйти отсюда. Если другой мир будет ждать его и Алиса будет свободна, теперь, когда он уже впитал в себя такую упорядоченную и такую непредсказуемую магию этих земель, можно их покинуть. Проститься и идти дальше.
И тогда, нашептывал внутренний голос, Пряхе до него уже не добраться. Он будет наконец свободен от страха, который все время держит его за горло, от ощущения, что ее месть вот-вот настигнет его и раздавит.
– Ищи правильные двери, – сказала ему Дженет. – Ну, может, иногда и неправильные тоже.
Она склонила голову набок и провела ему под глазами кончиками пальцев.
– Когда мы встретимся снова – только небу известно где, – ты мне все расскажешь. И если этой девушке можно доверять, мы скажем вам обоим спасибо за то, что спасли нам жизнь.
Плечо Иоланты уже было обнажено. Легко и небрежно она взяла в левую руку костяной нож. Слегка подбросила, чтобы ухватить половчее, и резким движением, будто чеснок крошила, сделала три надреза чуть выше локтя.
Дженет резко втянула воздух сквозь зубы, а Ингрид попятилась и что-то пробормотала вполголоса. Из порезов ключом хлынула кровь и заструилась красными ручейками по загорелой коже Иоланты. Она подошла к стене таверны и пальцем, обмокнутым в кровь, провела полосу между двумя бревнами.
– Хватит пялиться, – сказала она через минуту. – Мешаете.
Нарисованные Иолантой линии были бледными – она тянула кровавую полосу долго, до тех пор, пока палец оставлял хоть какой-то след. Только когда линия протянулась у нее над головой, Финч понял, что это.
Она рисовала дверь. Дверь… кровь… костяной кинжал… Финчу была знакома эта сказка. Он читал ее в «Историях Сопредельных земель».
Если Иоланта и ослабела от потери крови, это можно было угадать лишь по тому, как она на миг прислонилась к стене, прежде чем достать из сумки прямоугольный кусок ткани.
– Перевяжи мне руку, а?
Финч перевязал, поморщившись, когда стягивал концы.
– А теперь… – Иоланта внимательно посмотрела на кинжал, на слова, бегущие по рукоятке, и стала читать их вслух. Звуки были ясными и далекими; они взмывали высоко в небо, и бросались вниз, как морские чайки, и долго висели в воздухе, прежде чем отлететь прочь.
Кровавые полосы на стене дрогнули, словно тень, и сделались очертаниями настоящей двери. Сквозь щели в ней струился тусклый свет.
Иоланта подняла голову, встряхнула плащ и на мгновение сделалась очень серьезной.
– Готов?
21
Проспав первую ночь в «Аду», я проснулась рано утром от того, что незнакомый голос что-то шептал мне на ухо.
Девичий голос.
Грубый, как оштукатуренная стена, но и нежный при этом. Я еще разбирала слова, кажется, даже могла бы запомнить…
Но тут я проснулась окончательно, и голос пропал. Я вспомнила, как вчера вынырнула из дремоты – в тот раз у меня тоже было такое чувство, будто кто-то со мной говорил. И я задумалась.
Но ненадолго – мне было о чем подумать и без этого. Прежде всего я перечитала последнее письмо Финча. Два раза. Но потом и это выбросила из головы: над этой загадкой можно биться весь день, а сейчас не до того. Нужно было выяснить, у кого из обитателей Сопределья ледяные руки и пристрастие к расчлененке.
В голове прозвучал голос Софии: «На себя посмотри, Нэнси Дрю». На самом деле она никогда бы так не сказала, потому что никогда не слышала о Нэнси Дрю. Очевидно, голос был все-таки мой собственный. Наверное, надо было позвонить Софии – поговорить о вчерашнем, и Элле – попросить прощения. Я не сделала ни того ни другого.
Я решила, что должна узнать, что случилось с Хансой. Она была единственной из тех четверых, кого я хоть немного знала, и, если уж искать логику в действиях убийцы, смерть Хансы вернее всего могла подсказать разгадку.
Но при одной мысли о том, чтобы разыскивать ее родителей и что-то вынюхивать, мне стало тошно. Хуже того – они ведь могут подумать, что это я ее убила. Хоть София и обещала очистить мое доброе имя – как знать, сколько времени это займет и кто ей поверит, а кто нет. Да и станет ли она мне помогать после вчерашнего?
Когда мысли потеряли резкость и начали путаться, я надела чистую футболку и отправилась пить кофе и завтракать. Гуляла, пока не нашла открытую пиццерию, потом съела на ходу большой кусок резиновой «Маргариты», оглядываясь вокруг в поисках источника кофеина. Была уже половина восьмого, пригородные пассажиры потянулись из метро. Среди тысячи разных лиц мне бросилось в глаза одно – лицо девочки. На ней были темные очки и худи, она сидела рядом с каким-то бездомным на краешке одеяла, на расстоянии вытянутой руки от его собаки. Непонятно было, кто они друг другу, во всяком случае, она в его сторону не смотрела.
Что-то в ней было очень знакомое. С минуту я вглядывалась в ее лицо, пытаясь вспомнить, где же я могла ее видеть. И наконец сообразила: это же она ждала на автобусной остановке напротив кафе прошлой ночью. А накануне вечером была в Центральном парке. Стояла в сторонке и наблюдала за мной.
– Привет, – проговорила я негромко, почти про себя. Двинулась к ней, но близко подойти не успела. Стоило мне сделать первый шаг, как девочка тут же вскочила и бросилась наутек.
– Эй! Подожди! – Я пробежала несколько шагов и остановилась. Она уже была в целом квартале от меня и стремительно, как гончая, летела дальше, лавируя в толпе.
Сердце у меня колотилось как бешеное, но в голове прояснилось. Ну и пусть бежит – я ведь знаю, кто она. И знаю, где ее искать.