— Потому что именно ее ребятам первым пришло в голову отозвать меня в уголок, — он протянул мне чек. — Твоя доля, без обмана. Курочка начинает нестись, а? Следовало бы подбросить немного и гванеронскому резиденту.
— Куда ты его засунул?
— Как и собирался, на нашу виллу в лесу «Альфа-3». Там у него есть все необходимое для плодотворной работы на благо нации — вдоволь виски, смазливая горничная и пара надежных привратников. Что ты вздыхаешь?
— Я подумал, как обрадуется тетушка Эмилия, когда узнает, что Бейб стал героем-резидентом.
— Я обязательно напишу ей теплое письмо, — заверил Райли. — Не будь ее наследства и ее Бэйба, мы с тобой продолжали бы корпеть над скучными сводками. Да, кстати, собирайся. Завтра ты повезешь в Гванеронию группу репортеров, там все уже подготовлено. Разве что слонов нет, но они, как известно из твоего отчета, в Гванеронии не водятся.
Проведенная под моим личным руководством, она прошла без всяких осложнений, оправдала все затраты и произвела наилучшее впечатление. Двадцать пять репортеров и телеоператоров погрузили в военно-транспортный самолет без иллюминаторов. Время, достаточное для перелета через океан, он провел, выписывая в воздухе гигантские восьмерки, потом приземлился, журналистов сунули в грузовики и мили четыре везли по немощеной ухабистой дороге, петлявшей среди унылых голых холмов, — пейзаж вполне мог сойти за саванну. Время от времени поблизости взрывались «снаряды», а в одном месте взорам репортеров предстала пылающая деревня, безжалостно уничтоженная, как выяснилось, правительственными карателями за симпатии к Мукиели.
Наконец грузовики остановились на вершине холма, и репортеры получили возможность любоваться захватывающим батальным зрелищем — внизу, в долине, рота повстанцев атаковала форт, занятый правительственными солдатами. Шуму было много — строчили пулеметы, бухали автоматические пушки, возле самого холма взорвались два заранее заложенных заряда, имитирующих шальные попадания. Лязгал гусеницами и палил по наступающим правительственный танк.
Под занавес над полем боя появился вертолет фронта национального спасения и сбросил напалмовые бомбы на форт (где стояли дистанционно управляемые пулеметы и валялось несколько позаимствованных в морге безродных, а потому невостребованных покойников, изображавших защитников прогнившего режима).
Репортеры были в восторге. После боя им была предоставлена возможность побеседовать с представителями обеих враждующих сторон (танк подожгли члены его же экипажа, после чего выскочили и «сдались в плен»). «Пленные» много и охотно рассказывали о тяготах своей службы, о палочной дисциплине, введенной кубинскими и советскими инструкторами, о моральных терзаниях, которые они, «пленные», испытывали, сражаясь против «повстанцев», а в заключение выразили пламенное желание вступить в ряды бойцов фронта и сражаться до победы.
«Повстанцы» тоже не подкачали. Авторам либретто и текста спектакля мы отвалили по десять тысяч, и эти деньги они, безусловно, заслужили. Любо-дорого было слушать, как «повстанцы» в беседах с журналистами демонстрировали боевой дух, национальное самосознание, приверженность идеалам западного мира и моральную стойкость.
Выжав из «аборигенов» все, что можно, и запасясь сувенирами вроде гильз и пуговиц с мундиров, репортеры совсем обнаглели и объявили, что хотят проехать по окрестностям, ко такой вариант мы предусмотрели и отреагировали соответственно. Нажав в кармане кнопку рации, я отдал приказ «правительственным войскам» «контратаковать», вокруг холма стали рваться «снаряды», у горизонта замельтешили «правительственные вертолеты», повстанцы изготовились к обороне, и их командир, поблагодарив репортеров за визит, предложил им покинуть зону боевых действий. Что касается полковника Мукиели, с которым рвались побеседовать репортеры, то мы еще позавчера объявили, что полковник дал обет — до взятия им столицы не принимать ни одного журналиста и не давать ни одного интервью…
— Вот так оно и было, — закончил я рассказ.
— Молодец, — похвалил Райли. — Превосходно. Теперь имеются двадцать пять человек, которые плюнут в морду любому, кто усомнится в реальности Гванеронии. Кстати, ей, вернее, Мукиели выделено оружия на двадцать миллионов. Оно уже погружено на корабль, идущий в Африку. Правда, не в Гванеронию, но наши счета от этого не пострадают. Половина, разумеется, твоя. Здорово, Патрик, верно? — и Райли довольно замурлыкал.
А секрет, что зарыт
У подножья пирамид,
Только в том и состоит,
Что подрядчик, хоть он
Уважал весьма закон,
Облегчил Хеопса на мильон.
В несколько дней стали миллионерами, палец о палец не ударив. Нужно будет, Патрик, отправить Мукиели побольше вертолетов, вертолеты стоят дорого…
Засвиристел селектор, и раздался голос дежурного:
— Господин генерал, к вам просится какой-то тип. Танцует от нетерпения…
— Кто такой? — спросил я, так как стоял ближе к столу.
— Понятия не имею, господин подполковник. Сейчас… Ага, географ на пенсии. Твердит, что пришел по срочному и важному делу. Как поступить?
— Пропустить, — быстро подсказал Райли.
— Пропустить, — машинально повторил я и отошел от стола. — Тзд, кто это?
— Понятия не имею.
— Самое время возиться с отставными географами…
— Точно, — сказал Райли. — Самое время.
Через минуту в кабинете появился незваный гость — благообразный седой старичок, благородный отец из мелодрамы.
— Прошу, прошу, — радушно приветствовал его Райли. — Садитесь, возьмите сигару. Я — генерал Райли. Подполковник Грэм.
— Корбишли, — сказал старичок. — Учитель географии на пенсии, тридцать лет, знаете ли, отдал…
— Ну как же, — сказал Райли. — Благороднейшая задача — приобщать юношество к познанию мира. Честное слово, я ведь сам когда-то мечтал стать учителем, и непременно географии, да-да. Не получилось, вот ведь что…
— Жаль, что не получилось. Иначе вы не сделали бы такой ошибки и не попались на удочку тем, кто вас нагло дурачит.
— Что вы имеете в виду? — осведомился Райли бархатней-шим голосом.
— Я имею в виду Гванеронию, генерал. Может быть, вам трудно в это поверить, но такой страны нет.
— То есть как это нет? — раскрыл рот Райли с изумлением средневекового фанатика, которому вдруг заявили, что Земля, оказывается, шарообразная, а не плоская.
— Ее не существует, — сказал старичок. — Я не знаю, кто все это затеял и как ему удалось обвести вокруг пальца прессу и разведку, но печальный факт остается фактом. Никакой Гванеронии нет. Страны с такими очертаниями, как бы она ни называлась, нет ни на одной карте Африки. Нет таких городов, таких рек и озер. Нет и не было таких политических деятелей. Нет порта Махабату. Это грандиозная мистификация, афера века, и наш с вами гражданский долг — отыскать и разоблачить ее инициаторов. Мы с вами…
— Одну минуту, — вежливо перебил его Райли. — Если позволите, я приглашу к нам еще одного специалиста, чье присутствие, безусловно, окажется нелишним.
Он быстро вышел.
— Приятный человек, — сказал мне старичок. — Как быстро он оценил ситуацию.
— Да, — сказал я и подумал: «Кто просил тебя лезть к нам, старый гном…»
Дверь распахнулась. Я примерно догадывался, что должно было произойти, но не думал, что они приедут так быстро. Вполне возможно, что у Райли была с ними предварительная договоренность.
Молниеносно, словно атакующие леопарды, двое верзил в белых халатах метнулись к мистеру Корбишли и выдернули его из кресла, как пробку из бутылки. Когда его выносили из кабинета, на его сморщенном личике гасла счастливая улыбка исполнившего свой гражданский долг человека. Райли вернулся в сопровождении молодого представительного врача.
— Буйный? — деловито осведомился врач.
— Кажется, нет, — сказал Райли.
— Что с ним?
— Маниакальный заскок или как там это называется на вашей латыни. Учитель географии с тридцатилетним стажем. Вы только себе представьте — вообразил, бедняга, что никакой Гванеронии и на свете-то нет.
— Ага! — Врач энергично кивнул и черкнул в блокноте. — Гванерония… помню, это та страна, про которую сейчас столько пишут, что-то там опять коммунисты гадят, происки Москвы…
Ну что ж, общая картина заболевания ясна. С отставными географами преклонного возраста такое случается, знаете ли, иногда выдумывают несуществующие страны, иногда сомневаются в реальности существующих. Заурядный случай, классический синдром, — он произнес несколько длинных латинских терминов. — Обычно такие не буйствуют, мы поместим его в уютное тихое местечко, и там ему будет хорошо.
Мы выпили по рюмочке, он рассказал нам несколько интересных случаев, которые произошли с начавшими чудить на старости лет учителями географии, мы рассказали свежие новости из Гванеронии, и он уехал.
— Однако… — сказал я.
— Ничего страшного, — беззаботно отозвался Райли. — Сплошная филантропия. Старому человеку обеспечили бесплатную медицинскую помощь и до конца дней освободили от забот о будущем. Пенсия у него наверняка была грошовая… У нас есть более важные заботы. Ты не читал завтрашних газет?
— Нет, разумеется.
— Могу рассказать, что произойдет завтра возле универмага «Аякс». Агентами Букиры будет злодейски, среди бела дня, застрелен на улице известный африканский химик, профессор Мтагари. Помнишь? За ним одно время наблюдал Бэйб, пока мы не открыли Гванеронию. Дело в том, что профессор передал нам личное послание полковника Мукиели, которому давно оказывал услуги, и красные ему этого не простили. Мы скорбим об утрате.
— Зачем?
— Для вящей убедительности. Труп — очень серьезный довод.
— Ох, не нравится мне все это…
— С каких пор тебя заботит смерть африканца?
— Дело не в африканце, — пояснил я. — До сих пор это была только игра, мираж, теперь — еще и кровь. Получается, будто человека убивает фантом, как в том фильме, помнишь? Там убийца стрелял с киноэкрана и уложил кого-то в зале. С таким же успехом однажды и на нас могут начать охоту несуществующие агенты, живущие по чьей-то прихоти.