— Статьи? А какие статьи? — Вопрос звучал настороженно и, как мне показалось, с опаской.
Я улыбнулся:
— Про всякие любопытные вещи — про индейцев, про рыбу пиранья и тому подобное… — я сделал паузу, — ну, и про врачей, которые живут в джунглях.
Савиль зажмурился, словно неожиданно ощутил острую боль, и я пожалел, что произнес последние слова. Он закричал почти со злобой:
— Но вы ничего не сможете сделать без него! Он здесь самый главный. Он командует, а другие повинуются! Вы даже уехать не сможете из Марагуа, если он захочет помешать вам!
— Мы посетим все места, куда только сможем добраться, доктор Савиль, — заявил я. — Во всяком случае заверьте в этом комиссара. Нам нет до него никакого дела. Но скажите ему также, чтобы он больше не подсылал нам своих горилл.
Савиль поднялся, шатаясь прошел к двери, пошарил по ней, ища ручку, словно слепой, постоял минуту, потом обернулся:
— Ради Господа Бога, — прошептал он, — уезжайте отсюда! И быстрее, быстрее!
Он вышел и быстро сбежал по лестнице.
Мы с Дегом замерли в молчании. Потом Дег спросил:
— Что вы об этом скажете, Мартин?
— Что скажу? Не знаю. Что я могу сказать? Савиль, если это его настоящее имя, что-то скрывает. Наверное, в Марагуа есть какой-то секрет, Дег. И комиссар боится, что мы можем обнаружить его.
— Огромные следы? — прошептал Дег. — Онакторнис?
— Нет, не думаю. Даже если и существует этот Онакторнис, так это всего лишь призрак давних времен. А их секрет, если он есть, это нечто живое и реальное. Нечто принадлежащее сегодняшнему дню.
— Ну, а мы что должны предпринять?
— Ничего. Мы здесь из-за этой проклятой курицы и, черт подери, не станем заниматься ни спившимися врачами, ни одуревшими от власти комиссарами. Давай, что ли, глотнем еще немного виски.
В эту ночь мы спали тревожно. Нас слегка лихорадило, должно быть, от резкой перемены климата в джунглях. Уже на рассвете чей-то незнакомый голос разбудил нас:,
— Купер, Даггертон… — Голос звучал тихо и неторопливо. — Где вы?
Я открыл глаза. Дверь в нашу комнату была распахнута, и на пороге стоял какой-то невысокого роста человек. Это был толстяк, его рыхлое смуглое лицо носило следы перенесенной когда- то оспы — множество мелких рубцов. У него были выпуклые мясистые губы, плоский монголоидный нос, коротко остриженные черные волосы. Он смотрел на нас темными, пристальными, словно у змеи, глазами. Одет он был в голубую куртку, стянутую кожаным поясом, на котором висела солидная, армейского образца кобура.
Кобура была пуста. Пистолет он держал в правой руке. И дуло было направлено на меня.
Я замер, и Дег тоже.
С широкой, насмешливой улыбкой человек посмотрел на нас.
— Ну вот и молодцы, — неторопливо произнес он, растягивая слова. — Не двигаться! Ни малейшего движения, господин Купер. Или вам конец.
Глава 7. КУБА
Странно, но колокольчики тревоги не зазвонили. А человек неслышно, осторожно, словно выверяя каждый шаг, прошел в комнату.
— Молчите, Купер, ни слова, — шепнул он, глядя на меня, — и самое главное, не вздумайте, пожалуйста, изображать из себя героя и набрасываться на меня. Не успеете.
Я знал это. Знал, что за внешней медлительностью и осторожностью таится железная, собранная в кулак воля. Знал, что толстая рука, державшая пистолет, — это пучок нервов, готовых лопнуть в любую секунду. Человек, который движется подобным образом, не может быть ни ленивым, ни слабым.
— Я не стану изображать героя, — тихо проговорил я. Хотя должен признаться, у меня было желание поступить именно так. Как только я увидел его в дверях, мне захотелось броситься на него, швырнув ему в лицо одеяло, и свалить ударом. Но я был уверен: поступив так, я тотчас стану покойником, потому что мне никоим образом не удалось бы поспорить в скорости с пулей. Нет. Спастись я мог, лишь вступив в переговоры. Сила тут не поможет. Я сказал:
— Выходит, комиссар больше не подсылает к нам горилл с пудовыми кулаками? Он предпочел теперь человека с пистолетом.
Толстяк нахмурился и сделал предупреждающий жест:
— Молчите. Попозже мы все обсудим, господин Купер. Сейчас есть дело поважнее.
Он говорил очень тихо, едва слышно и больше не смотрел на меня. Его взгляд, как мне показалось, был направлен на что-то, лежащее на моей кровати. Я снова заговорил:
— Позднее? Когда? Когда убьете нас?
Он горестно улыбнулся и взглянул на меня. Странно, но в его глазах не было ни бешенства, ни слепой злобы, которые должны бы переполнять убийцу. Я удивился про себя, как может человек, собирающийся совершить ужасное преступление, оставаться таким спокойным.
— Но кто вы такой? — неожиданно спросил Дег, лежавший неподвижно, как и я, под своей простыней. Человек даже не взглянул на него.
— Меня зовут Куба, — прошептал он и встал между нашими кроватями.
— Господин Даггертон, — продолжи он, чуть громче, но по-прежнему спокойно, — пожалуйста, не вздумайте шутить, броситься, к примеру, на меня или что-нибудь в этом роде. Не трогайте меня — Он умолк, а меня охватило какое-то странное беспокойство. Он продолжал: — В постели господина Купера находится барба амарилла[1]… причем очень скверный экземпляр. Они все скверные, — добавил он после короткой паузы, — но эта, мне кажется, особенно гадкая… Сейчас она меня увидела и пытается понять, что я собираюсь делать Не вызывайте у нее подозрений, пожалуйста.
В комнате и до сей поры стояла мертвая тишина, но теперь показалось, будто безмолвие сгустилось и стало физически ощутимым, а мы буквально окаменели. Я услышал, как глухо забарабанило мое сердце, и почувствовал, как дрожь охватила все внутренности, даже проникла в мозг. Я стиснул челюсти, пытаясь взять себя в руки, и постарался не думать о том, что могло произойти, если бы я сделал прежде хоть какое-то движение или бросился на Кубу. Холодный пот выступил у меня на лбу. Но длилось все это лишь несколько мгновений. Я снова обрел спокойствие и не шевельнул ни единым мускулом. Взглянув на Кубу, я прошептал:
— Извините меня. Он улыбнулся, ничего не ответил я начал медленно поднимать пистолет. Я услышал приглушенный вздох Дега:
— Боже милостивый, Мартин!
Теперь и он обнаружил змею. Я перевел взгляд в его сторону и увидел, что он в ужасе смотрит на мою кровать. Мне же змея была не видна. Вероятно, она таилась в складках простыни. Я попытался представить ее себе. Но не сумел.
Куба неторопливо целился из пистолета, глядя на змею.
— Уж очень ты гадкая, подруга, — прошептал он. — Гадкая и противная… — Тут он замер. Ствол пистолета находился на одном уровне с головой змеи. Теперь можно было выстрелить. Но он нахмурился и, не глядя на меня, предупредил:
— Возможно, господин Купер, тут есть и другие барба амарилла. Кто знает, может, там, под простыней, не одна такая, и вы этого не чувствуете.
Я содрогнулся, а Дег испуганно ахнул. Куба неторопливо добавил:
— Тогда не следовало бы стрелять Эти бестии весьма впечатлительны. Что делать? — отрывисто спросил он.
Я представил себе довольную ухмылку комиссара. Он, наверное, наслаждался бы нашим испугом, воображая, какого цвета наши лица… Это не понравилось мне, и я твердо сказал:
— Стреляйте, Куба, а мы мигом вскочим с постелей. Будь что будет.
Он продолжал целиться.
— Придется немного пошуметь, — пробормотал он и тут же спустил курок.
Выстрел прозвучал сухо и громко. Меня окатило горячей волной воздуха. Дег с криком вскочил с кровати, а я, отбросив одеяло, скатился на пол. Сраженная в голову змея была расплющена о стену, и лохмотья ее купались в зеленоватой крови. Страшное туловище змеи длиной немногим более метра конвульсивно корчилось на полу.
— Мартин, Мартин! — закричал Дег, бросаясь ко мне. Я поднялся, отбросив простыню, а Куба шагнул вперед и с силой придавил ногой извивающийся остаток змеи.
— Ну, все кончено, — произнес он, притопнул еще раз и отшвырнул сотрясаемую последними судорогами змею. — Кончено, — повторил он, подул в дымящийся ствол револьвера и спокойно вложил его в кобуру. Он посмотрел на нас с легкой и чуть горькой улыбкой. Улыбка на его смуглом лице расплывалась все шире, пока, наконец, он не расхохотался. Он смеялся, а я некоторое время смотрел на него и на бледного, перепуганного Дега, и, наконец, тоже разразился смехом. Этот нервный смех разрядил напряжение, которое парализовало меня до сих пор.
Я протянул руку:
— Вы нас крепко выручили. Куба, — сказал я, — Спасибо!
— Ладно, ладно, — проговорил он, мягко отвечая на мое пожатие.
Дег торопливо обувался:
— А мы сразу умерли бы? — дрожащим голосом спросил он. Дег подошел к Кубе, тоже пожал ему руку и повторил: — Смерть наступила бы мгновенно? — В словах его слышался страх. Куба пожал плечами:
— Ну, наверное, не совсем сразу. Яд барба амарилла, — он кивнул на недвижную змею, — убивает в течение суток… даже двух, говорят… Однако, — добавил он, сощурившись, — укус этой змеи очень болезненный. На его месте образуется язва, которая… — он умолк и покачал головой: — Ладно, раз она не укусила вас, что теперь говорить. Между прочим, я прилетел на вертолете.
Я уже догадался об этом.
— Тогда дважды добро пожаловать. Куба! — приветствовал я.
— Тысячу раз добро пожаловать! — воскликнул Дег.
— Тысячу раз, конечно! Мы ждем не дождемся, когда улетим отсюда. Прием комиссара, видите ли, был не очень-то сердечный… И я собирался оплатить по счету прежде, чем покину Марагуа.
— Комиссар? Это он, — предположил Куба, кивая на змею, — преподнес вам такой подарочек?
Вы считаете, что барба амарилла, как вы ее называете, подложил сюда комиссар или кто-то из его людей? — проговорил я.
Дег всполошился:
— Что? Вы думаете, эта бестия проникла сюда… не сама?
Куба покачал головой:
— Думаю, не сама. Определенно могу сказать, не сама. Барба амарилла предпочитает спокойно сидеть у себя на дереве. Это не домашняя живность, — добавил он с вяло