— Не дергайся! — прошипел он мне в ухо и так запрокинул мою голову, что я мог видеть лишь светильники на потолке, — Вадик, застрахуй его!
Я, разумеется, задергался и замычал, но все было бесполезно. Перед моими глазами промелькнул серый рукав Вадика, и в мою шею впилось что-то острое. Боль длилась долю секунды, а когда она исчезла, Симон отпустил меня, толкнув в сторону выходной двери.
— Что вы делаете?! — воскликнул я, машинально схватившись за ужаленное место, — что это было?
— Прививка от плохого поведения, — Вадик шлепнул меня по руке, как мамаша, застукавшая свое чадо за ковырянием в носу, — не трогай! И будь паинькой, если не хочешь неприятностей.
Он открыл передо мной дверь, и, подталкиваемый в спину Симоном, я оказался в гараже. Здесь они запихнули меня в черный фургон с затемненными стеклами, одного взгляда на который даже мне было достаточно, чтобы понять, что он бронированный. Меня усадили на сиденье у окна, Вадик сел рядом, а Симон напротив, спиной по ходу движения, и мы стали ждать, когда подтянется наш конвой.
Полицейские собрались быстро, и уже минут через пять группа спецназа погрузилась в микроавтобус, который выехал из ворот на улицу. Нам было видно, как он остановился поперек дороги, перекрыв движение. В его открытой двери виднелся запакованный в бронежилет солдат с тяжелым пулеметом наготове — ребята подошли к делу с максимальной серьезностью.
Следом за автобусом выехала патрульная машина с включенной иллюминацией на крыше, а за ней двинулись и мы. Вывернув голову, я посмотрел в заднее стекло — пропустив нас вперед, микроавтобус пристроился в конце колонны, прикрывая ее с тыла.
Машины быстро набрали скорость и помчались по улицам. Мои конвоиры хранили молчание, и только Вадик время отвлекался для того, чтобы в очередной раз одернуть мою руку, которая сама собой тянулась к уколотой и зудящей шее. Мозг мой к этому времени, похоже, окончательно перегорел, и в пустой голове металась, отскакивая от стенок черепа, одна-единственная мысль: «все кончено!» Ни дорогой кожаный салон, ни исключительная плавность хода нашей машины не могли избавить меня от ощущения, что меня в тюремном автобусе везут к месту исполнения смертного приговора.
Конвой миновал последние жилые кварталы и выехал за город. Впереди раскинулось зеленое море, в котором изредка выныривали крыши роскошных коттеджей. Мы приближались к самому элитному району, где располагались загородные дома и резиденции сильных мира сего, где вопрос о цене земли попросту не имел смысла, поскольку право жить здесь не продавалось ни за какие деньги. То, что происходило за их высокими заборами и живыми изгородями, оставалось надежно скрыто от посторонних, и я был уверен, что подробности моей дальнейшей судьбы никогда не станут достоянием общественности.
Шоссе взлетело на последнюю развязку перед тем, как нырнуть в зеленую тишь, и в этот миг все и произошло.
Все заняло считанные секунды. События, уместившиеся в этот небольшой отрезок времени, быль столь плотно упакованы, что для их обстоятельного описания мне понадобится куда больше времени, нежели в действительности. Мои чувства, обострившиеся по причине крайнего волнения, предельно четко зафиксировали развернувшуюся перед моими глазами драму, хотя осмыслить и упорядочить все то, чему я оказался свидетелем, я смог только позже. На самом деле, все новые и новые подробности произошедшего всплывали в моем мозгу еще несколько дней и, преимущественно, во снах. В кошмарных снах.
Громкий хлопок заставил всех нас вздрогнуть. В боковом окне я увидел, как потерявшая управление тяжелая фура, разбрасывая в стороны клочья лопнувшей покрышки, внезапно устремилась в нашу сторону. Послышался скрежет тормозов, и ее массивный бампер, едва не задев наш фургон, промелькнул в стекле задней двери. В следующее мгновение, вся эта махина на полном ходу впечатала сопровождавший нас микроавтобус в бетонный отбойник, превратив его в ком искореженного металла. Задние колеса прицепа с пронзительным визгом прочертили на асфальте несколько черных дымящихся полос и остановились, уткнувшись в ограждение на другой стороне автострады.
— Что же он делает, идиот!? — воскликнул наш водитель, и вся наша троица дружно полетела вперед, когда он до упора вдавил в пол педаль тормоза, пытаясь избежать столкновения с остановившейся перед нами патрульной машиной, — нам же нельзя останавливаться! Он что, полный кретин!?
Симон, на которого я упал, швырнул меня обратно на мое место.
— Даже не дыши! — в его руке словно из ниоткуда возник пистолет, — дернешься — пристрелю! Вадик, ты как, цел?
— Более-менее, — отозвался его напарник, который, чертыхаясь, пытался подняться на ноги, — что делать-то будем?
Симон не успел ему ответить потому, как в этот момент из-под перегородившей дорогу фуры вылетел завалившийся на бок мотоцикл, а следом за ним выкатился и его незадачливый наездник. Высекая из асфальта снопы искр, железный жеребец проскрежетал мимо нашего фургона и уже на излете врезался в бок развернувшейся полицейской машины. Патрульный, который как раз вылезал из нее, был даже вынужден отпрыгнуть в сторону, чтобы не попасть под летящий на него ярко-красный агрегат.
— Ну, что я вам говорил! — всплеснул руками наш водитель, — скажите этому полудурку, что если он немедленно не освободит нам дорогу, то я сам наподдам ему так, что его машину уже никакой автосервис не спасет!
— Вадик, разберись! — Симон бросил быстрый взгляд через плечо, продолжая держать меня под прицелом.
— Сейчас, — Вадик дернул за ручку, отодвигая в сторону тяжелую бронированную дверь, и тут же наш фургон аж подпрыгнул от внезапно громыхнувшего взрыва. Патрульная машина исчезла в яркой вспышке, в один миг обернувшейся облаком густого черного дыма. По крыше что-то ударило, и за окном я увидел прыгающее по дороге дымящееся мотоциклетное колесо.
— О черт!!! — крикнул вдруг Вадик и что было сил рванул дверь обратно.
Мотоциклист, о котором я уже успел позабыть, вдруг поднялся на одно колено, вытянув руки в нашу сторону, и его рукава полыхнули огнем. По кузову забарабанила торопливая дробь резких щелчков. Я рефлекторно отпрянул назад, от окна, которое мгновенно стало молочно-белым от покрывшей его сети мелких трещин. В нескольких местах внутренняя обивка вспучилась точно прыщами, из которых тут же заструился белесый дымок.
— Газ! — воскликнул Симон и, зажав рукой рот, метнулся к бойнице.
— Что за… — чертыхнулся Вадик, и внезапно умолк, словно невидимая рука с размаху вогнала кляп ему в рот. Выпучив глаза, он схватился за горло и начал медленно складываться пополам. Нашарив дверную ручку, он толкнул ее, пытаясь выбраться на свежий воздух. Увидев, что он делает, Симон бросился к нему, но было уже поздно. В приоткрывшуюся щель влетел кулак в черной перчатке и ударил его по лицу. Отлетев назад, он упал прямо на меня, и я сделал непроизвольный вдох.
Ощущение было такое, будто в горле взорвалась небольшая бомба, мгновенно перекрыв ток воздуха. Как я не тужился, я больше не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть ни грамма кислорода. В глазах у меня потемнело, каждый новый удар сердца отдавался в голове все более гулко. Сознание захлестнула паника…
По глазам полоснул луч фонарика, чьи-то руки ухватили меня за шиворот и крепко встряхнули, в глаза ударил яркий солнечный свет. Картины вспыхивали как быстро сменяющие друг друга слайды: серый асфальт, автомобильное колесо, почти лиловое лицо Вадика, по пояс вывалившегося из открытой двери, объятая пламенем патрульная машина с развороченным боком, белые перья облаков. Меня больно дернули за волосы, и в мой разинутый в немом крике рот ударила обжигающе холодная струя. Буквально через пару секунд я услышал сиплый хрип и не сразу понял, что вновь обрел способность дышать.
Скрипнули тормоза, и сквозь еще застилающий взгляд красный туман я увидел подъехавший к нам синий микроавтобус. Меня без особых церемоний забросили в его распахнутые задние двери, и в следующее мгновение машина сорвалась с места.
Как я уже говорил, на все про все ушло всего несколько секунд.
Меня довольно грубо усадили в кресло с высокой спинкой и несколькими быстрыми движениями примотали руки к его подлокотникам. После этого мотоциклист сорвал с головы шлем и, включив яркую лампу на потолке, схватил меня за подбородок и внимательно осмотрел мою шею. Слепящий свет, который бил мне в глаза, мешал его толком рассмотреть, запомнились лишь облепившие блестящий от пота лоб темные волосы, жесткий взгляд из-под нахмуренных бровей и уже подсыхающую струйку крови на виске.
Покончив с осмотром, незнакомец хмыкнул и откинул крышку небольшого чемоданчика, стоящего рядом на столе. Яркие блики заиграли на полированной хирургической стали, и я почувствовал, как покрываюсь холодным потом.
— Что Вы задумали? — прохрипел я, еще не до конца восстановив контроль над голосовыми связками.
— Заткнись и не дергайся! — огрызнулся мой похититель и, выхватив из чемоданчика небольшой аэрозольный баллончик, добавил, — если хочешь жить, конечно.
Он крепко стиснул пальцами мой подбородок и задрал мне голову. Послышалось шипение, и мою шею окатило ледяной волной. Холодно лязгнули медицинские инструменты. Перед моими глазами промелькнул зажатый в руке скальпель.
— М-м-м! — замычал я, но сильная рука прижала мою голову к подголовнику, лишив меня возможности пошевелиться. Я почувствовал, как что-то коснулось моей онемевшей шеи, и почти сразу же мотоциклист отпрыгнул, наподдав ногой какой-то небольшой предмет на полу.
Раздался сухой щелчок, и в дальнем углу салона в воздух поднялось небольшое облачко дыма, оставив на коврике закопченное пятнышко размером с мелкую монетку.
— Уф! — незнакомец с облегченным вздохом буквально рухнул в кресло, — теперь можешь снова дышать.
— Что это было? — я осторожно покрутил головой из стороны в сторону, пытаясь определить серьезность повреждений.
— Страховка, — мой собеседник с явной неохотой снова поднялся и, достав из чемоданчика бинт, начал делать мне перевязку, — крошечный радиоуправляемый заряд, достаточный для того, чтобы разорвать сонную артерию. Мгновенная смерть. Но, к счастью, мы успели вовремя.